Были ли Бомонт и Флетчер идеологами монархии и дворянства?
Поэт-романтик С. Т. Колридж еще в начале XIX века назвал Бомонта и Флетчера "высокопарными, пассивно послушными тори" и "ультрароялистами" [20]. Вскоре это стало общим местом критики, признавшей в Бомонте и Флетчере драматургов, ориентировавшихся на аристократических зрителей и прямо поддерживавших в своих пьесах божественное право королей. Один из новейших исследователей их творчества назвал свою книгу так: "Флетчер, Бомонт и компания, увеселители дворянства времен короля Джеймза" [21].
Аристократизм Бомонта и Флетчера не подлежит сомнению. Однако характеристика их социально-политических взглядов отнюдь не сводится к тому, что они поддерживали существующий государственно-политический строй. Здесь, минуя другие вопросы, мы обратимся непосредственно к той драме, которая в особенности подала повод считать Бомонта и Флетчера приверженцами монархии Стюартов и сторонниками божественного права королей. Это "Трагедия девушки". Напомним суть драматического конфликта. Знатный юноша Аминтор, вернувшись из похода, узнает, что царь выдает за него замуж красавицу Эвадну. Подчиняясь воле монарха, Аминтор расстается с любящей его невестой. После венчания, оставшись наедине с Эвадной, Аминтор узнает от нее, что их брак должен быть фиктивным и прикрывать ее любовные отношения с другим человеком. Еще не зная, кто возлюбленный Эвадны, Аминтор грозится убить его, как только она назовет его. Тогда Эвадна признается, что ее любовник сам царь. У Аминтора опускаются руки:
"О ты, произнесла такое слово,
Перед которым отступает месть:
Оно вселяет в грудь священный ужас.
Царей карать не смеет слабый смертный.
Пусть боги приговор им изрекают.
А наш удел - терпеть и ждать его". (II, 1)
Более того, Аминтор соглашается скрывать, что он знает тайну царя. Эта сцена и нодала повод считать Бомонта и Флетчера угодливыми сторонниками божественного права монарха. Против такого мнения выступил Дж. Сент Ло Стрейчи, который писал, что если персонаж драмы Аминтор и является сервильным по отношению к царю, то так нельзя сказать об авторах, создавших этот образ. Им не исчерпывается содержание трагедии. Критик справедливо замечает, что для решения вопроса о позиции авторов надо определить, к кому они привлекают наибольшие симпатии зрителей не к Аминтору, который трепещет перед царем, а к брату Эвадны и другу Аминтора Мелантию. Он-то и является подлинным героем трагедии. Мелантий полон высоких понятий о чести и пробуждает в Эвадне не только чувство стыда за свое поруганное девичество, но и жажду отомстить обидчику, унизившему ее достоинство.
Перед тем как убить царя, Эвадна бросает ему в лицо:
"Я нечиста, как ты, и совершила
Не меньше преступлений.
Да, когда-то Была и я прекрасней и невинней,
Чем молодая роза, но меня -
Не шевелись! - растлил ты, червь нечистый.
Была я добродетелей полна,
Пока меня своей проклятой лестью
(Пусть ад тебя накажет за нее!)
От чести ты не отвратил. За это
Убит ты будешь, царь". (V, 2)
В речах Эвадны, в ее поступке, когда она мстит за свою поруганную честь, не осталось и следа того угодничества, которое когда-то заставило ее требовать от Аминтора смирения. Еще явственнее проявляется независимое отношение к монарху у Мелантия. У него нет и тени сомнения, что он вправе мстить обидчику, будь тот хоть сам царь. Монарх должен быть достоин своего положения, тогда он заслуживает послушания, если же он тиран, то подданные вправе восстать против него. Брату убитого царя, который льет над его трупом слезы, Мелантий говорит, что он чтил покойного, пока тот "был добрым государем", преданно служил ему, но тот, забыв о заслугах Мелантия, опозорил его сестру.
"Тогда и я забыл свой долг вассальный,
Сам суд свершил и отомстил царю..." (V, 3)
В трагедии "Валентиниан" почти точно повторяется ситуация "Трагедии девушки". Полководец Максим узнает, что император Валентиниан обесчестил его жену. Оскорбленный муж жаждет мести. Он и другой военачальник императора горячо спорят о прерогативах монархической власти и о праве подданных на восстание. Здесь мы также не замечаем безоговорочного признания превосходства носителя власти над другими людьми, как не утверждается здесь и право монарха нарушать законы морали. Правда, пьеса не приобретает антимонархического звучания, так как Максим оказывается не столько мстителем за честь жены, сколько карьеристом, решающим использовать создавшееся положение, чтобы иметь предлог убить Валентиниана и захватить его престол. В конце трагедии погибает и он, потому что по-своему он оказался не меньшим нарушителем нравственных законов, чем убитый им Валентиниан.
В связи с этой темой некоторый интерес представляет и пьеса "Верноподданный". Для русских читателей любопытно узнать, что действие в ней происходит в великом княжестве Московском. Дядя драматурга Джайлз Флетчер совершил путешествие в Россию и издал книгу о Московии (1591). Однако пьеса племянника не носит следов сколько-нибудь серьезного знакомства с Россией. Женские персонажи пьесы именуются Олимпия, Гонора, Виола, зато среди мужских персонажей встречаются Боррис, Бороский, главного героя зовут Аркас, а его сына Теодор (Федор).
Подстрекаемый злым интриганом Бороским, великий князь Московский подвергает верного Аркаса всевозможным унижениям, испытаниям, оскорблениям, что не мешает последнему всякий раз, как только князю грозит опасность, совершать подвиги для защиты и прославления его. В конце концов князь воздает должное его преданности и. карает интригана Бороского.
Больше, чем в других пьесах, в этой трагикомедии проявился дух верноподданничества. Однако Уэйт справедливо заметил, что не эта тема является центральной в пьесе, хотя сюжет строится на испытании "верноподданного" Аркаса. Нравственный конфликт пьесы состоит в противопоставлении идеального бескорыстия Аркаса и "материализма" Бороского, типичного для того времени хищника-макиавеллиста [23]. Бомонт и Флетчер постоянно изображают придворную среду, крупную знать и дворян. Однако им нельзя предъявить упрека в том, что они идеализируют верхушку общества. Наоборот, они изображают интриганство, карьеризм, погоню за властью и богатством, нравственную распущенность и другие пороки своего класса. Наряду с этим в их пьесах встречаются также дворянские герои с высокими понятиями о чести. Но даже они небезупречны в своем поведении, что, впрочем, нисколько не заботило Бомонта и Флетчера, ибо моральные критерии для них уже не имели того значения, какое придавал им Шекспир. Идеальная мораль, которую на словах утверждают герои Бомонта и Флетчера, является чисто театральной. В ней нет ничего реального и земного. Таковы в особенности некоторые героини их пьес, как Аепазия в "Трагедии девушки" и Белларио в "Филастре". Идеальность этих персонажей нужна Бомонту и Флетчеру для того, чтобы создавать драматический конфликт или, скорее, видимость его.
известно, постоянно был занят проблемами: власть и народ, монарх и его долг перед государством. Подход Шекспира был общенациональным. Данный круг вопросов интересовал его с точки зрения того, поможет ли монархия достижению социальной гармонии, необходимой для осуществления гуманистического идеала жизни. Шекспир мыслил государственно, его точка зрения в конечном счете была точкой зрения свободного человека, судящего о том, каким должно быть государство и его правители. Драмы Шекспира поэтому всегда имеют широчайший фон: все общество причастно к конфликтам, составляющим ядро его пьес.
найдем во всей полсотне пьес Бомонта и Флетчера произведений такого общенационального масштаба, как хроники или римские трагедии Шекспира. Действие трагедий и трагикомедий Бомонта и Флетчера происходит в придворных кругах. Если у Шекспира во всех его дворцовых драмах ощущается присутствие народа, то у Бомонта и Флетчера даже мятежи, возникающие по ходу действия пьес, имеют опять-таки чисто сюжетное, театральное значение, как, например, в трагикомедии "Филастр", где принцу возвращают отнятый у него престол благодаря восстанию, к которому он сам, однако, никакого отношения не имел, занятый своими любовными делами [24]. Клиффорд Лич справедливо замечает, что во времена монархии Стюартов было просто невозможно в прямой форме обсуждать, а тем более осуждать королевское самодержавие. С этой точки зрения уже самый факт дискуссий о королях в пьесах Бомонта и Флетчера нельзя недооценивать [25]. У героев все же есть относительная свобода мнений, и, думается, очень верно определил характер позиции Флетчера (и Бомонта) И. А. Аксенов, который писал: "Для того чтобы отражать свою эпоху, вовсе не нужно непременно родиться в сословии, которое являлось носителем социальной новизны и должно было произвести в (ближайшем будущем революцию. Представители обреченного на слом сословия в своей полемике с наступающим противником иногда оказывались способными идти дальше своих оппонентов. Передовое дворянство в период подготовки великой английской революции критиковало и святость религии и богоугодность самодовлеющего монарха - самые святые предметы почитания будущих неукротимых революционеров, уже и тогда за своими прилавками и ремесленными станками примерявших железные бока милиционных панцырей. Оно смело критиковать и "святость всяческой власти", понятие, которое так усердно отстаивал Жан Ковен (он же Кальвинус), и безусловность понятия государства, указывая на сословный характер его устоев. Оно ехидно предсказывало, что в основу затеваемого буржуазией порядка неизбежно ляжет еще не сформулированное Гоббсом правило: "человек человеку - волк" [26].
Не лишнее напомнить, что и Шекспир отнюдь не выступал против принципа монархии. Ни в его время, ни тогда, когда писали Бомонт и Флетчер, республиканские идеи еще не получили сколько-нибудь значительного развития в Англии. Поэтому бесплодно задаваться вопросом, отрицали ли Бомонт и Флетчер монархический строй. Мы больше узнаем об их взглядах, присмотревшись к тому, каким выглядит этот строй и что представляют собой носители власти в их пьесах.
Но и этому не следует придавать слишком большого значения. Меньше всего сами Бомонт и Флетчер интересовались политическими вопросами, потому что они жили в такое время, когда самые высокие понятия, утверждаемые их персонажами, как правило, служили слабым прикрытием житейской практики, не имевшей никакого отношения к нравственным или общественным принципам. У Бомонта и Флетчера нет государственно-политического идеала. Они свободны от иллюзий, будто благо человека связано с мощью государства. Основу пьес Бомонта и Флетчера составляет сознание бесплодности поисков общественной справедливости и социальной гармонии. Каждый должен сам добиваться удачи и счастья, и ни у кого из персонажей Бомонта и Флетчера жизненный идеал не связан с заботами об общем благе.