М.О. Гаврилова.
ЭТИКА ПРЕЦИОЗНОСТИ В РОМАНЕ М. ДЕ СКЮДЕРИ «КЛЕЛИЯ»*
Прециозность – одно из наиболее сложных и многогранных явлений XVII в. Оно складывалось из сочетания нескольких факторов, тесно связанных между собой: социального, этического, литературного и выразительного аспектов. Их неразрывность во многом определила сложность исследования данного феномена, поскольку в течение длительного времени существовал соблазн свести прециозность только к одной из ее составляющих. Этические проблемы, к которым обращались прециозницы, были связаны с процессами, происходившими в обществе, они обсуждались в салонах, получали воплощение в литературных произведениях, создаваемых участниками этих обсуждений, и многие идеи находили выражение, в том числе на языковом уровне.
Понимание литературы как орудия, «способного формировать человека для жизни в обществе»[1], появилось еще в античности. Широкое распространение оно получило в эпоху Ренессанса, когда книги начали рассматривать как средство воспитания, а не только созерцания, как было в Средние века. XVII в. – период осознания обществом себя как гражданской и культурной общности, а потому особую актуальность получают вопросы норм сосуществования людей в этом обществе. Первым произведением, которое сыграло важную роль в разрешении как литературных, так и этических проблем, была «Астрея» О. д’Юрфе. Это был существенный вклад в «процесс методичного, обдуманного и просвещенного создания общественного идеала»[2]. Одним из важнейших «цивилизующих» факторов, по д’Юрфе, являлась любовь как «философский принцип, унаследованный от Платона, в котором соединяются благое и прекрасное и согласно которому именно любовь заставляет наши души стремиться к этому благому и прекрасному»[3].
Среди последователей д’Юрфе часто называли Мадлен де Скюдери. Некоторые исследователи даже утверждали, что своим успехом она во многом обязана тому, что «продолжила с приятностью, пленившей современников, произведение … которое пользовалось неслыханным успехом … «Астрею»[4].
XVII в. – время появления первых салонов, которые в значительной мере способствовали развитию новой культуры. Первым таким салоном в Париже был салон м-м де Рамбуйе, ставший настоящей «школой светской вежливости»[5]. Начатые идейные искания были продолжены участниками кружка, возглавляемого Мадлен де Скюдери. Именно она, по выражению Ж. Монгредьена, «открыла моду на прециозность»[6], деятельность ее салона и особенно ее литературные произведения были «мощным орудием пропаганды»[7] и распространения прециозных теорий.
Состав салонов был довольно пестрым: здесь встречались и представители дворянства, и зажиточная буржуазия; благосклонно принимались писатели и поэты, происхождение которых зачастую было более чем скромным; и, конечно же, значительную часть составляли женщины, «благородные и не очень, привилегия которых заключалась в самой принадлежности к прекрасному полу»[8]. Именно женщины играли в салонах ведущую роль. И значительная часть обсуждавшихся тем касалась положения женщины в обществе. Среди вопросов, которые волновали прециозниц, – проблемы любви и брака, доступность образования, равные с мужчинами права и свободы, и многое другое.
Одним из наиболее спорных моментов был институт брака. В XVII в. брак являлся прежде всего юридическим и коммерческим соглашением. Замужняя женщина практически во всем зависела от супруга и не могла свободно распоряжаться ни имуществом, ни самой собой. Поведение мужа в семье зачастую отличалось своеволием и даже жестокостью.
Например, Таллеман де Рео упоминает графа Сен-Жермен Бопре, который добивался от супруги уважения «кулаками и пинками»[9]. Весь этот комплекс проблем не раз становился темой салонных дискуссий, а также получил отражение в их жизненной (М. де Скюдери не была замужем, и это не было случайностью) и литературной практике. В своих романах писательница также не торопится привести героев к счастливому финалу, именуемому браком. Для большинства из них «брак-развязка» отложен, так сказать, на «судный день», когда оракул проречет каждому его судьбу. Общее отношение к браку можно скорее назвать негативным. Одна из причин – ограничение личной свободы в брачном союзе. Кстати, та же идея звучала уже в «Астрее».
В романах де Скюдери можно даже проследить ее некоторую эволюцию. В «Ибрагиме» (1641) мужчины полагают брак помехой для новых увлечений, а в «Великом Кире» и «Клелии» звучит мнение женщин, и у них – совсем иная философия. Брак они считают унизительным для своего пола, поскольку «нет ничего более оскорбительного, нежели полагать, что сохранить свою добродетель женщина может только выйдя замуж либо укрывшись за толстыми … стенами» [Cyrus, VII. P. 211]. Положение женщины в таком союзе незавидно, ибо муж считает ее «первой рабыней в своем доме, не доверяет ей, не принимает ее в расчет, и обращается так, как будто она вовсе лишена разума, и будто не обязался он ее любить и будто волен вместо этого любить сотню других и полагать, что она должна находить это в порядке вещей» [Clélie, III. P. 334]. Недаром Сафо (а таков был псевдоним самой де Скюдери на ее салонных собраниях) полагает, что брак – это «длительное рабство» [Cyrus, X. P. 243], а потому, продолжает ее мысль Плотина из «Клелии», «нет ничего прекраснее, чем решиться жить свободной жизнью» [Clélie, V. P. 1065].
Однако были и другие причины неприятия брака прециозницами, и одна из важнейших – особая концепция любви, которая строилась на совершенно иных принципах. Нелепой кажется женщинам уже сам по себе факт заключения брака «по совету и с согласия всей родни» [Cyrus, VI. P. 625, 626]. Но главное: в браке невозможно достижение истинной любовной гармонии. Одна из героинь «Клелии» говорит: «Трудно быть одновременно хорошим мужем, любезным возлюбленным и порядочным человеком» и далее объясняет: «Быть возлюбленным – значит быть рабом, быть достойным мужем может лишь господин, а порядочному человеку не следует быть ни тираном, ни рабом женщины» [Clélie, III, p. 334]. Уже здесь сформулирован основной принцип сердечных отношений: женщина властвует, мужчина подчиняется.
Существовал целый свод правил, которые регламентировали эти отношения, и именно романы становились «школами любви, где со всеми возможными подробностями излагалось, как нужно любить»[10]. В них не только изобиловали разного рода любовные истории, но и назидательным был уже сам пример главных героев, которые действовали как образцовые влюбленные. Так, в «Клелии» Аронций и сама Клелия – центральная пара романа – поступают наиболее последовательно и безупречно.
Любовь – это благородная страсть, далекая от понятий греха, слабости и т. п. Она не только очищает душу, но и влечет к благородным поступкам, она есть «источник поступков самых героических» [Cyrus, I, au lecteur]. Как и у д’Юрфе, это – «цивилизующий» фактор, могущий изменить к лучшему души и дела тех, кто ей служит. Это чувство объединяет людей в некое сообщество, где не важны исторические, географические, социальные и прочие различия. Вот почему персонажи часто заимствуются из других исторических эпох («Клелия» – история из римской античности) и принадлежат к самым разным национальным группам: среди героев – римляне, скифы, персы и др. Сама по себе «любовь – это целая страна, которая помещается в сердцах людей самого разного положения и происхождения» [Clélie, IV0. P. 728].
куртуазной этики. Тот, кто желал стать возлюбленным, должен был признавать себя недостойным того величайшего счастья, к которому стремился. Кроме того, до совершения достойных своей дамы поступков он не мог открыто заявить о своих чувствах. Так, Артамен накануне свидания рассуждает: « … я бы не дерзнул говорить ей о своей страсти; не только ее добродетель предписывает мне молчание, не только уважение к ней сдерживает меня, не только ее скромность и строгость не позволяют мне это сделать, но я еще слишком мало совершил достойных деяний, чтобы подвергать себя столь великой опасности» [Cyrus, I. P. 569 – 571]. Под «великой опасностью» здесь подразумевается возможность попасть в немилость из-за чрезмерной дерзости.
Главной и, пожалуй, единственной обязанностью влюбленного становится почтительное поклонение и прославление своей избранницы. Прямо декларируется разница во взаимных обязанностях влюбленных мужчины и женщины. Справедливость такого положения подтверждается примерами из других областей жизни: так, «… короли должны любить своих подданных и подданные должны любить своих королей; однако их обязанности различны; одним дана власть командовать, другим – подчиняться. Отцы и дети также испытывают взаимную привязанность, так же происходит между хозяевами и рабами, но обязанности их все же несхожи», то же и в любви, «неслыханное дело, чтобы влюбленный говорил своей возлюбленной: повелеваю вам подчиниться» [Clélie, IV. P. 705]. В поведении идеального любовника «желание рассуждать о том, что вам приказывают, есть вещь, противная законам … страсти» [Clélie, IV. P.701-703]. Сама же Клелия категорично заявляет: «Нужно, чтобы влюбленный подчинялся или же он перестает быть таковым» [Clélie, II. P. 706].
Квинтэссенцией прециозных представлений о любви стала карта Страны Нежного, опубликованная в I-м томе романа м-ль де Скюдери «Клелия» (1654). Она стала настоящим «манифестом любви целого поколения»[11].
Ее центральным понятием была Нежная Дружба. Любовь как таковая в этике прециозности отсутствовала как чувство неизведанное и сопряженное со множеством опасностей. На карте оно было обозначено как «неизведанные земли», со всех сторон окруженные «морем опасностей». Такое представление связано со стремлением прециозниц утвердить достойное положение женщины, а это, по их мнению, возможно лишь в рамках дружбы: «женщине опасно даже слегка переступать последние пределы дружбы» [Clélie, I. P. 105].
Нежная Дружба – особое чувство, уготованное лишь душам избранных, и ее необходимо отличать от других видов дружбы таких, как «случайная дружба, модная дружба, рассудочная дружба» и т.п. [Clelie, III. P. 60].
(подобно тому, как в реальной жизни города основываются на реках). К каждому из них – своя дорога. Наиболее легкий путь – к Нежности, основанной на Склонности, поскольку это чувство развивается естественно и течением напоминает быстрый поток. Попасть в город Нежности, основанной на Уважении или Признательности, гораздо сложнее. Прежде необходимо побывать в других населенных пунктах, названия которых соответствуют тем действиям или качествам, которые необходимы для достижения конечной цели, то есть Нежной Дружбы. Отправной точкой для того, кто стремится к Нежности, основанной на Уважении, является Светлый Ум, «обыкновенное начало уважения» [Clélie, I. P. 104]. Затем необходимые остановки – Милые стихи, Галантное письмо, Нежное письмо – «действия, которые чаще всего предпринимает умный человек в начале дружбы» [Clélie, I. P. 104]. Следом путь лежит через места с такими названиями, как Искренность, Уважение, Точность, Доброта, которые суть названия добродетелей, которые единственно могут породить Нежность, основанную на Уважении.
Кроме того, карта содержит и указания на неверные шаги будущего «нежного друга» такие, как «Легкомыслие, Забвение, Несдержанность, Гордость, Неверность» и др. Удалившись от главной дороги, очень легко попасть к озеру Равнодушия или морю Неприязни.
Любовь мыслилась как очень медленное, постепенное достижение высшего счастья, которое было возможно лишь после преодоления множества препятствий, различного рода задержек и мощного противодействия.
В своем творчестве м-ль де Скюдери, вслед за авторами Ренессанса и О. д’Юрфе, стремилась преподнести своим читателям образец идеального с прециозной точки зрения общества. Фактором, оказывавшим благородное действие на душу и поступки человека в таком представлении, была любовь, понимавшаяся особым образом и не связанная с традиционным институтом брака. Женщина поднималась на немыслимую высоту и получала право повелевать мужчиной по своему усмотрению. Влюбленный же должен был выполнить ряд условий, чтобы добиться благосклонности избранницы. Любовные историй, пример главных героев, а также назидания, выраженные в аллегорической форме, например, карта Страны Нежного, должны были служить своеобразными «учебниками» для тех, кто стремился к идеалам Нежной дружбы.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Bury E. Littérature et politesse. P., 1996. P. 5.
[2] Ibidem. P. 90.
[3] Ibidem. P. 88.
[4] Picard R. Les salons littéraires et la société française. 1610-1789. N.Y., 1943. P. 74.
[6] Mongredien G. Op. cit. P. 10.
[7] Denis D. Introduction // M. de Scudéery. «De l’air gallant» et autres conversations (1653-1684). P., 1998. P. 13.
[8] Pelous J.-M. Amour précieux, amour galant. P., 1980. P. 14.
[11] Pelous J.-M. Op. cit. P., P. 14.