Новожилов М. А.
ЧИСЛОВЫЕ НЕМЕЦКИЕ ПРИАМЕЛИ В СВЕТЕ БИБЛЕЙСКОЙ И САНСКРИТСКОЙ ТРАДИЦИЙ
© М. А. Новожилов, 2019–2020 гг.
Аннотация
В статье рассматривается традиция числовых стихотворений, существующая в эпиграмматике немецкого барокко, в библейской дидактической поэтике, в санскритской наставительной поэзии и в творчестве немецких средневековых поэтов – авторов приамелей.
The article discusses the tradition of the numeric poems existing in the epigrammar of the German baroque, in the biblical didaktic poetics, in the sanskrit manual poetry and in the creative work of the German medieval poets – the authors of the priamels.
Ключевые слова: поэзия, приамель, числовой, эпиграмма, притча, гнома, санскритский, фольклор, средневековый, сатира.
Keywords: poetry, priamel, numeric, epigram, parable, gnome, sanskrit, folklore, medieval, satire.
Примечание
Все стихотворные, а также прозаические переводы в статье, кроме оговоренных отдельно, выполнены автором. В текстах приводимых в статье оригиналов средневековых немецких стихотворений сохранена аутентичная орфография источников.
Введение
Предметом настоящей статьи является традиция так называемой числовой поэзии. Под понятием «числовой» в статье подразумевается особый род стихотворений, содержащих численное называние объектов или перечисление элементов сюжета, с предварительным объявлением их количества в заглавии или без оного. В статье не имеется в виду современная так называемая «числовая» или «цифровая» поэзия, в которой слова заменены цифрами. Тенденция введения чисел и счета в стихотворный текст представляется нам уникальным и неисследованным феноменом поэтики, и мы намерены попытаться проследить ее бытование в различных поэтических традициях, от немецких эпиграмм эпохи барокко и библейских числовых притч до классической санскритской поэзии и средневековых немецких приамелей нюрнбергской школы. Статья имеет своей целью всего лишь показать повторяемость некоторых стихотворных приемов в различных хронотопах мировой литературы, без попыток отождествления тех или иных поэтических жанров и установления какой-либо хронологической парадигмы последних.
I.
НЕМЕЦКИЙ ПРИАМЕЛЬ КАК ПОЭТИЧЕСКИЙ ЖАНР
«Приамель» (Priamel) – один из традиционных жанров немецкого фольклора. Под этим термином подразумевается известная с XII века, обладающая характерными свойствами народной поэзии и родственная литературной эпиграмме краткая стихотворная форма «перечисления с заключением» („Beispielreihung mit Schlußpointe“) [1, S. 411]. Наименование жанра происходит от немецкого термина „Präambel“: «преамбула», «вводная часть», – восходящего к латинскому „praeambulum“ («вступление»).
Известный немецко-швейцарский литературовед, профессор университета в Базеле Вильгельм Вакернагель (1806–1869) в своей классической работе «Поэтика, риторика и стилистика» („Poetik, Rhetorik und Stilistik“, 1873) определяет форму приамеля как «ряд однородных деталей, простых деталей вне эпической ситуации; эти детали возникают помимо всякой связи друг с другом, – и, в то время как их перечень образует собой преамбулу (отсюда название), невозможно понять, что должно из этого последовать, пока в заключение их не объединит и не подытожит некое отличное от них общее место» [2, S. 161].
В современных немецких терминологических словарях приамель относят к средневековой гномической (наставительной) поэзии. Так, в «Предметном словаре немецкого литературоведения» („Reallexikon der deutschen Literaturwissenschaft“, 1997) немецкого германиста-медиевиста, профессора Мюнхенского университета Яна-Дирка Мюллера (*1941) о нем сказано: «Наставительный сентенционный жанр немецких XV и XVI вв.» [4, S. 157]. Аналогичная справка дана в «Словаре литературной терминологии» („Sachwörterbuch der Literatur“, 1955) профессора Сиднейского университета (Австралия) д-ра Геро фон Вильперта (1933–2009): «Приамель… форма краткой, фольклорной, морально-дидактической и по большей части сатирической наставительной поэзии (Spruchdichtung)» [5, S. 709]. Впрочем, средневековые приамели по большей части мало похожи на образцы проповедей в религиозном или морализаторском духе, – скорее они принадлежат к роду стихотворных бытописательных зарисовок, нередко исполненных в «гробианском» стиле, с ненавязчивым и лишь слегка морализирующим заключением.
Размеры приамелей различны, но по большей части их длина не превышает 8–16 стихов. По характеру своего содержания они изначально принадлежали к словесности низкого стиля, считаясь простонародным сатирическим жанром «плутовской песенки» и «скабрезного стишка». Нередко немецкие приамели являли собой примеры искусства парадокса и экспромта; по словам одного из исследователей, «фигура, в наибольшей степени свойственная приамелю, состоит в удивлении слушателя и комическом эффекте» [7, S. 64]. Иные из приамелей практически целиком составлены из пословиц, тем самым подтверждая фольклорный характер этого жанра.
В немецкой филологии XIX в. бытовало мнение об автохтонном происхождении приамеля. Так, немецко-швейцарский историк литературы Генрих Курц (1805–1873) в разделе «Приамели» I тома (1853) своей капитальной четырехтомной «Истории немецкой литературы с примерами, выбранными из трудов превосходнейших писателей» („Geschichte der deutschen Literatur mit ausgewählten Stücken aus den Werken der vorzüglichsten Schriftsteller“, 1853–1868) высказался об этом жанре так: «Собственная форма дидактического шпруха» [9, S. 656]. Подобно этому, известный литературовед и историк литературы, профессор Венского, Страсбургского и Берлинского университетов Вильгельм Шерер (1841–1886) в томе I своих «Немецких опытов» („Deutsche Studien“, 1870) определенно заявил, что «приамель как поэтический жанр есть достояние германской поэзии» [7, S. 64]. Подобное понимание данного феномена существует и в наше время: так, известный немецкий филолог-германист, профессор Лейпцигского университета Вальтер [Ханс] Дитце (1926–1987) в своем «Очерке истории немецкой эпиграммы» („Abriß einer Geschichte des deutschen Epigramms“, 1972) понимает под приамелем стихотворный жанр, являющийся принадлежностью исключительно немецкой словесности, и называет «логическую структуру» („logische Aufbau“) приамеля «специфически национальной формой, не встречающейся в других литературах» [10, S. 274].
Аналогичный взгляд можно встретить у составителей нормативных словарей и терминологических справочников. Так, в VII томе известного «Немецкого словаря» („Deutsches Wörterbuch“, 1889) классиков немецкой филологии – лингвистов, лексикографов, собирателей и исследователей фольклора братьев Якоба (1785–1863) и Вильгельма (1786–1859) Гриммов приамель назван «исконно народной формой дидактической поэзии» [11, Sр. 2113]. В свою очередь, в «Метцлеровом литературном лексиконе» профессора германистики из Тюбингенского университета д-ра Гюнтера Швайкле (1929–2009) сказано: «Приамель… есть форма, существующая только в немецком языковом ареале» [12, S. 363]. Столь же однозначно данный взгляд сформулирован в «Словаре литературной терминологии» Геро фон Вильперта: «Собственно немецкая, в других странах не встречающаяся форма» [5, S. 709].
Тем не менее, в противоположность тем литературоведам, которые понимают под приамелем стихотворный жанр, бытующий исключительно в ареале немецкой словесности, целый ряд западноевропейских филологов видит в приамеле стилистическую фигуру, которая используется в литературе и фольклоре не одного лишь немецкого, но и многих других народов Запада и Востока, и не только в Средние века, но также и в древности.
II.
ЧИСЛОВЫЕ ЭПИГРАММЫ НЕМЕЦКОГО БАРОККО
Автор настоящего очерка впервые обратился к жанру приамеля в 2002 году, в процессе подготовления им кандидатской диссертации «Поэзия Фридриха фон Логау как явление немецкой эпиграмматики XVII столетия» (1999–2008). Собственно, творчество этого выдающегося немецкого поэта-эпиграмматиста эпохи барокко, жившего в годы 1605–1655 в нижнесилезском княжестве Бриг и бывшего советником и гофмаршалом при дворе герцога Людвига IV Пяста (1616–1663), и было для автора источником первых сведений по исследуемой теме. Именно выполняя для своей диссертации стихотворные переводы из собрания эпиграмм Логау «Три тысячи немецких рифмованных речений Соломона из Голау» („Salomons von Golaw Deutscher Sinn=Getichte Drey Tausend“, 1654), он познакомился и с приамелями, и с так называемыми числовыми эпиграммами, – например, такими, как двустишие «Три зла» („Drey W“, III,8,19):
Буквальный смысл заглавия этого двустишия в переводе с немецкого означает «Тройное увы», ибо под буквой „W“ подразумевается существительное „Weh“: «горесть, печаль, скорбь, несчастье», – и все три члена перечисления в первом стихе начинаются с той же буквы: „Würffel, Weiber, Wein“, – т. е. «Игральные кости, женщины, вино» (нем.). Как сообщает нам классическая диссертация немецкого филолога, исследователя сюжетных параллелей, заимствований и реминисценций в поэзии силезского эпиграмматиста, Карла Генриха Денкера (1857 – после 1889) «Вклад в литературную оценку Фридриха фон Логау» („Ein Beitrag zur litterarischen Würdigung Friedrichs von Logau“, 1889), источником сюжета этой эпиграммы поэту послужила средневековая рифмованная пословица из антологии немецкого писателя и собирателя фольклора Фридриха Петри (1549–1617) «Мудрость немцев» („Der Teutschen Weißheit“, 1605) [15, S. 84] с аналогичным единоначатием в перечислении объектов отрицания:
Очевидную параллель как к вышеприведенной эпиграмме Логау, так и к рифмованной пословице из антологии Петри, являет собой еще одно числовое двустишие силезского поэта – «Три вредных вещи» („Drey schädliche Dinge“, II,4,15):
Согласно вышеупомянутой диссертации Денкера, сюжет этой эпиграммы восходит к творчеству старшего современника Логау и других немецких поэтов времени Тридцатилетней войны, – английского неолатинского эпиграмматиста елизаветинской и яковианской эпох Джона Оуэна (Johannes Audoenus, 1564–1628), а именно – к числовой эпиграмме «Буква Д» („Δελτωτον“, VI, 66) [15, S. 50]:
Вероятно, имеет смысл привести здесь еще одну эпиграмму Логау из той же категории (а всего у силезского эпиграмматиста таких стихотворений более десяти) – становящееся в один ряд с цитированными выше числовое двустишие «Троякая алчность» („Dreyerley Geitz“, II,7,78):
В свою очередь, сюжет этого дистиха, по Денкеру, восходит к также числовому латинскому дистиху из известной в эпоху барокко антологии немецкого писателя, филолога, богослова и полигистора Иоганна Хайдфельда (1563–1629) «Теолого-философская Сфинкс» („Sphinx theologico-philosophica“, 1621) [15, S. 57]:
Примечательным во всех вышеприведенных примерах является троичность перечисляемых элементов сюжета, типичная для произведений данного рода. Высшим проявлением этой тройственности, а также уникальным образцом духовного числового катрена является эпиграмма Логау на евангельский сюжет «Тройное воскресение из мертвых» („Dreyerley Aufferweckung von Todten“, II,4,12). Упомянутые в ее третьем стихе «дочь Иаира, Лазарь и сын вдовы в Наине» – имена троих умерших, которые, согласно евангельскому повествованию, были чудесным образом воскрешены Христом: дочь начальника синагоги Иаира (Мф. 9, 23–25), св. Лазарь Четверодневный (Ин. 11, 43–44) и сын Наинской вдовы (Лк. 7, 11–15). Тройственность элементов сюжета в этом четверостишии выступает в двух тройных перечислениях (ст. 1 и 3), параллельных и почленно соответствующих друг другу, и в заключительном стихе, также содержащем триаду и подытоживающем все прежде сказанное:
Примечательно, что подобная тройственность наблюдается не только в эпиграммах Логау, но и в произведениях других эпиграмматистов того времени. Так, еще прежде Логау, или одновременно с ним, числовые эпиграммы с тройным называнием объектов сочинял один из старейших поэтов немецкого барокко – Георг Родольф Векерлин (1584–1653), дипломат, живший и умерший в Англии. Таковым является, в частности, его двустишие «Три опасности» („Drey Ding gefährlich“):
На исходе эпохи барокко подобные рифмованные пословицы встречаются также среди стихотворений поэта Ханнса Ассмана барона фон Абшатца (1646–1699): так, в разделе «Смесь» („Vermischte Gedichte“) его сборника «Поэтические переводы и стихотворения» („Poetische Ubersetzungen und Gedichte“, 1704) находится двустишие, написанное в той же традиции, что и процитированные выше рифмованные пословицы Логау, и также с тремя элементами перечисления:
Возвращаясь к Логау, необходимо отметить, что, помимо числовых рифмованных пословиц, в его собрании есть также примеры числовых эпиграмм с анафорой, которые могут рассматриваться в качестве переходной ступени к приамелю. Имеется в виду, прежде всего, четверостишие «Троякий смех: от природы, от глупости и от злобы» („Dreyerley lachen: Der Natur/ der Thorheit/ vnd der Bosheit“, I,10,94):
Перевод значащего имени героя эпиграммы: «насмешник» (от нем. lachen: «смеяться», и reich: «богатый, обильный»). Источник сюжета по Денкеру: Иоганн Хайдфельд, «Теолого-философская Сфинкс» (1621) [15, S. 38–39]: «Какой смех порицается? 1. От природы, которая, лучше сказать, веселостью называется; это делала, как помним, Сарра, жена Авраама. 2. От глупости, каков есть всех неумных хохот. 3. От порочности, как у Хама, насмехавшегося над позором отца» („Quotuplex est risus? 1. Naturae, quae potius hilaritas est dicenda; hic in Sara Abrami uxore fuisse memoratur. 2. Stultitiae sicuti est omnium stultorum cachinnus. 3. Malitiae, qui in Chamo, cum paternam derideret turpitudinem“) [18, S. 587].
Приведенные образцы числовых эпиграмм, встречающихся в собраниях пяти авторов эпохи Ренессанса и барокко, – Фридриха фон Логау, Джона Оуэна, Иоганна Хайдфельда, Георга Родольфа Векерлина и Ханнса Ассмана барона фон Абшатца, – при всем их кажущемся внешнем различии, по мнению ряда исследователей, имеют один общий источник: библейскую числовую притчу. Под этим названием имеется в виду дидактический жанр, принадлежащий к древнееврейской поэтической традиции: род краткого наставительного изречения, содержащего численное называние объектов. Изречения этого рода встречаются в некоторых книгах Ветхого Завета, и прежде всего – в Книге Притчей Соломоновых.
III.
ЧИСЛОВЫЕ ПРИТЧИ БИБЛИИ
«Притчи Соломона» (греч. „Пαροιμίαι Σαλωμῶντος“, лат. „Parabolae Salomonis“ или „Liber proverbiorum“, нем. „Die Sprüche Salomos“) – уникальное среди библейских кодексов собрание кратких нравоучительных изречений, числом более девятисот, написанное легендарным царем-мудрецом в его зрелые годы [21, с. 271]. Вместе с Псалтирью, Книгой Иова, Книгой Екклесиаста и некоторыми другими Книга Притчей принадлежит к так называемым «поэтическим» книгам Библии. Притчи Соломона «от других восточных притч отличаются именно своим религиозным направлением и отпечатлевшимся на них характером откровения, из которого они проистекают» [22, с. 411].
Таким образом, «Притчи Соломона» – это сборник древнееврейской морально-нравственной афористики религиозного характера. Согласно «Толковой Библии» русского богослова и библеиста проф. А. П. Лопухина (1852–1904), слово «притчи» („παροιμίαι“, „рarabolae“, „proverbiа“, „Sprüche“) в его названии указывает «на преобладающую форму изложения этой священной книги, содержание которой составляют именно притчи, то есть в большинстве случаев отрывочные, афористично изложенные тексты, в которых предлагаются то умозрительные истины, главным образом религиозного свойства, то, чаще всего, разнообразные правила практической мудрости, то, иногда, опытные наблюдения над ходом жизни, дел и судеб человека и мира» [Там же].
Структура Книги Притчей неоднородна: она разделяется на «Назидание» от лица персонифицированной Премудрости (гл. 1–9), «Первое собрание притч царя Соломона» (гл. 10–22, 16), «Второе собрание притч царя Соломона» (гл. 25–29), «Изречения мудрецов» (гл. 22, ст. 17–24), «Изречения Агура, сына Иакеева» (гл. 30) и «Материнские наставления Лемуилу, царю Массы» (гл. 31). Среди названных частей книги выделяются по своему жанровому характеру «Первое» и «Второе» собрания притч, представляющие собой циклы из соответственно 377 и 138 кратких тематически обособленных дидактических изречений. В настоящей работе нас прежде всего интересует предпоследняя глава Книги Притчей, именуемая «Изречениями Агура, сына Иакеева» (Притч. 30, 7–33).
Необходимо сразу же отметить, что наименование «притча» к изречениям из этой книги Библии применимо только в переносном смысле, – как это имеет место, например, в поговорке «притча во языцех», – но отнюдь не в строго научном значении этого термина. В библейской традиции эта малая литературная форма, – по определению российского филолога и историка культуры С. С. Аверинцева (1937–2004), «... жанровая форма речи „мудреца“», – обозначается древнееврейским словом «машáл» („mašal“) [23, с. 205]. Как, в свою очередь, сообщается в «Библиологическом словаре» прот. А. В. Меня (1935–1990), «в Ветхом Завете под словом машал обычно подразумевается афоризм (характерный пример – Книга Притчей Соломона)» [24, с. 442].
С другой стороны, притча в настоящем смысле этого слова есть произведение совершенно иного рода, с внутренним сопоставлением либо противопоставлением объектов, при котором «явление нравственного миропорядка уясняется через сравнение с явлением мира физического» [22, с. 411]. М. В. Ломоносов (1711–1765) в своем «Кратком руководстве к красноречию» (1748) определяет архитектонику притчи следующим образом: «Главные части, которые притчу составляют, суть две, повествование само и приложение, в повествовании вымысл, а в приложении краткое нравоучение содержится» [25, с. 408]. Из этой дефиниции со всей очевидностью явствует, что любые афористические построения линейного характера, – а именно, гнома, максима, мотто, афоризм, апофтегма, сентенция, а также паремии всех видов, – именоваться «притчами» не могут. Основываясь на данном определении, далее в настоящей статье всюду, где термин «притча» по традиции используется вне своего прямого значения, его необходимо понимать как «гнома» (краткая нравоучительная сентенция, от греч. „γνώμη“: «изречение». – М. Н.).
К числовым притчам принадлежит целый ряд гном Ветхого Завета, а именно – в главе 6-й (ст. 16–19) Книги Притчей, но преимущественно, как уже говорилось, в главе 30-й этого памятника (ст. 15–31), а также во второканонической Книге Премудрости Иисуса, Сына Сирахова (гл. 23–26, 50). Помимо этого, числовые притчи можно встретить и в других книгах Священного Писания, но, опять-таки, только в Ветхом Завете, т. е. в древнееврейском своде: отдельные образцы их имеются в Книге Иова (Иов. 5, 19) и в таком всемирно-значимом памятнике еврейской религиозно-богословской «мысли», как Талмуд. В книгах Нового Завета числовые притчи не встречаются. Мы приводим далее ряд этих «речений» древнееврейских «мудрецов», с разбивкой последних по отдельным стихам:
Комментарий д-ра Иоганна Хайдфельда к этому месту Библии: «Три разумных народа крайне враждебны: самаритяне, которые живут в смешении и поэтому исповедуют ложную веру; филистимляне, опасные для своих соседей, – и глупый народ сихемитов, вечно готовый к раздорам» („Sapiens tribus populis extremo infensus est: Samaritanis, qui mixtam ac proinde falsam religionem habebant, Philistæis qui perfidi vicini erant, et stulto populo Sichemitarum qui seditionibus studebant“ [18, р. 568]. У Логау на этот сюжет написана числовая эпиграмма «Три народа» („Dreyerley Völcker“, I,6,23):
Эта последняя библейская притча предстает у Логау в почти буквальном переложении в эпиграмме «Нищета и богатство» („Armut vnd Reichthum“, III,1,36), с авторской глоссой: «Притч. 30, ст. 8» („Proverb. 30, V. 8“):
Как можно убедиться по приведенным примерам, в случае числовых притч речь идет об особого рода гномах, представляющих собой двухчастное построение из некоего зачина и следующего за ним ряда деталей, призванных пояснить содержащуюся в зачине дидактическую мысль. Основным стилевым и композиционным приемом, используемым в этих образцах, является принцип внутренней архитектоники, известный как тавтологический параллелизм (parallelismus membrorum). Этот структурный принцип проистекает из библейской поэтики, в которой он играет основополагающую роль [26, p. 12]. В библейских числовых притчах параллелизм зримо выступает не только в перечислениях, но и, в особенности, в первых стихах (экспозициях) приведенных образцов:
Вследствие того, что большинство процитированных выше примеров библейских числовых притч из Книги Притчей Соломоновых и Книги Премудрости Иисуса, Сына Сирахова, в структурном отношении состоит из экспозиции и следующей за ней перечислительной парадигмы, эти «притчи» имеют некоторое формальное сходство с композиционно подобными им немецкими приамелями. Вероятно, по этой причине отдельные исследователи считают эти тексты первоисточниками последних. Так, один из главных деятелей немецкого Просвещения второй половины XVIII века, писатель, поэт, критик, переводчик и историк культуры Иоганн Готфрид фон Гердер (1744–1803) в томе V своих «Разрозненных листков» („Zerstreute Blätter“, 1793) говорит: «Зачатки приамелей есть уже в Притчах Соломона и в Сирахе, откуда, по-видимому, и была заимствована их форма» [27, S. 240–241]. Вслед за Гердером ту же идею, что, будто бы, «немцы получили приамель от евреев через посредство Библии», пытается обосновать франко-немецкий филолог из Страсбурга Фредерик-Гийом (Фридрих Вильгельм) Бергман (1812–1887) в своей монографии «Приамель в различных литературах древности и современности» („La priamèle dans les différentes litteratures anciennes et modernes“, 1868) [28, р. 27].
Здесь закономерно встает вопрос о жанровой принадлежности еврейских священных текстов. Иными словами – в самом ли деле библейские гномы из так называемых «учительных книг», или «числовые притчи» с их параллелизмами, являются образцами древнееврейской поэзии, – или это все-таки такая «своеобразная» проза, всего лишь именуемая «стихами»? Ответ на этот вопрос находится за рамками настоящего обзора, – но все же, на наш взгляд, формальные особенности этих «стихов» вынуждают считать их как бы и не совсем прозой, и не вполне поэзией. Вероятно, эти «прозостихи» должны рассматриваться как некий промежуточный литературный феномен, который находится где-то между поэзией и прозой, – но который, тем не менее, стоúт существенно ближе к прозе, нежели к поэзии, а тем более – к поэзии в современном понимании этого слова.
Но в этом случае возникает другой вопрос: а может ли вообще проза быть источником поэзии? Иначе говоря, – может ли столь таинственный и неповторимый феномен, как лирическое стихотворение, образоваться из ординарного прозаического, да еще и наставительного, текста? Вопрос этот производит впечатление риторического и не вполне научного, – а значит, и ответ на него следует искать в источниках, находящихся за рамками строгой науки. И такой ответ действительно есть – вот он:
Как можно предположить, всем известный автор этих строк, вероятно, не случайно поставил три этих антитезы в один ряд: тем самым он безусловно констатировал тождественность различий внутри всех трех названных им антонимических пар. Таким образом, согласно неоспоримому свидетельству великого поэта, поэзия столь же кардинально отличается от прозы, насколько вода отличается от камня, и лед – от огня, и это различие так же невозможно сгладить, ибо оно заложено в самой природе явлений, противопоставляемых здесь друг другу. А поскольку нет оснований подвергать сомнению истинность слов нашего национального гения, то и невозможно согласиться с той мыслью, что уникальный поэтический жанр приамеля будто бы мог произойти от прозаических и некреативных по своей сути, – пусть даже и «богодухновенных», – древнееврейских трюизмов.
IV.
ЧИСЛОВЫЕ СТРОФЫ В САНСКРИТСКОЙ ПОЭЗИИ
По замечанию проф. Вильгельма Вакернагеля в его вышеупомянутой монографии «Поэтика, риторика и стилистика» (1873), приамель есть «исконный род дидактической эпиграммы, который немцы разделяют только с санскритской поэзией» [2, S. 161]. И в самом деле, риторическое построение, состоящее из ряда следующих друг за другом объектов, подытоживаемых общим для них всех заключением-резюме, – т. е. фактически именно та структура, которая присуща немецкому приамелю, – является довольно типичной формой произведений санскритской этико-философской поэзии. К примеру, в известном сборнике стихотворных и прозаических басен и притч на санскрите «Хитопадеша, или полезные наставления», составленном в XII веке неким пандитом (т. е. ученым, высокообразованным в санскритской литературе) Нараяной, можно найти целый ряд гном, наделенных именно подобными свойствами. Среди них встречаются также и числовые, – например:
Один из главных представителей той немецкой филологической школы, по мнению которой, приамель есть повсеместно употребительный стилистический прием, – профессор Кёнигсбергского университета д-р Вильгельм Уль (1864–1921), – в своем фундаментальном труде «Немецкий приамель, его происхождение и развитие» („Die deutsche Priamel, ihre Entstehung und Ausbildung“, 1897) считает ареалом распространения формы приамеля широкий круг различных европейских и восточных культур, и в том числе – Индию [31, S. 120–206]. В разделе своего трактата, посвященном древнеиндийской словесности, Уль приводит образцы стихотворений, подтверждающие замечание Вакернагеля по поводу санскритской поэзии, с которой единственной немцы «разделяют форму приамеля» [Ibid., S. 121–163]. Этим образцам свойственны структурные особенности, уже знакомые нам по притчам из «Хитопадеши», а именно – перечислительный ряд с начальной экспозицией или, – что гораздо чаще, – финальным резюме, что и в самом деле доказывает их несомненное сходство с немецким фольклорным жанром:
Автором приведенного немецкого переложения является вышеупомянутый Иоганн Готфрид фон Гердер. Стихотворение было опубликовано в его стихотворном цикле 1792 года «Мысли некоторых брахманов» („Gedanken einiger Brahmanen“), который, в свою очередь, является частью обширного собрания переводов Гердера из арабской, древнееврейской, персидской, индийской, санскритской и т. д. поэзии и фольклора, из Саади, Калидасы и других восточных писателей, драматургов и поэтов, названного им «Флорилегий из [творений] стихотворцев утренних стран» („Blumenlese aus morgenländischen Dichtern“, 1807). Ради «поэтической красоты» мы позволили себе в переводе этого заглавия небольшую licentia translatoris: известный термин Лютера в названии гердеровского сборника, – „Morgenland“, нем. «Восток», «восточные страны», т. е. Индия и Левант, – передан нами буквально.
Сам же санскритский оригинал, послуживший Гердеру в качестве исходного текста, представляет собой гному из еще одного всемирно известного собрания санскритской поэзии – сборника VII века «Шатакатраям» (санскр. «Триста строф»), созданного знаменитым поэтом-мыслителем, ученым грамматиком и аскетом Бхартрихари (570–651/652), одним из классиков древнеиндийской литературы. Стихотворение, переведенное Гердером, взято из первой «сотни» его строф:
Сборник Бхартрихари называется также «Тришати», т. е. «Три шатаки» (санскр. «Три сотни»); первая из его «сотен» (шатак) именуется «Нитишатака», что означает «Сто строф о мудрости житейской»; вторая – «Шрингарашатака», или «Сто строф о страсти любовной»; третья – «Вайрагьяшатака», т. е. «Сто строф об отвержении мира» (санскр.). Подавляющее большинство строф в сборнике имеют ту же внутреннюю структуру, т. е. начинаются с перечисления и завершаются подытоживающим заключением. Мы приводим еще несколько строф из «Нитишатаки» в виде примера:
В древнеиндийской традиции такие гномы именуются субхашита, т. е. «хорошо сказанное»: сам Бхартрихари называет свою книгу «Субхашитатришати», что можно перевести как «Три сотни превосходных строф» [Там же, с. 77, 90, 106]. По словам выдающегося советско-российского индолога и санскритолога И. Д. Серебрякова (1917–1998), переводчика и комментатора «Шатакатраям», «термин „субхашита“ применяется обычно к коротким, художественно ярким произведениям объемом в две, четыре, шесть строк, редко – больше и практически объединяет малые жанры классической поэзии на санскрите… Наиболее популярна двухстрочная строфа, за которой вне зависимости от конкретного метра закрепилось название „шлока“. Субхашита есть собственно формальное определение, свидетельствующее о том, что мысли придана стихотворная форма…» [34, c. 32–33].
Таким образом, шлока – это еще одно распространенное наименование коротких произведений в санскритской поэзии. По определению русского этнографа и лингвиста С. К. Булича (1859–1921), под этим именем «индийская метрика разумеет строфу-двустишие, каждый стих которой в свою очередь состоит из двух восьмисложных полустиший…» [35, c. 711]. Имеется в виду особого рода строфа, состоящая из 32 слогов, которой написан ряд древнеиндийских эпосов, – таких, как «Махабхарата», «Бхагавата-пурана» и др. Но и в сборнике «Шатакатраям» имеются образцы, также называемые «шлоками» [36, c. 16, 18], – и этот термин условно приравнивается к европейской «строфе», в ряде случаев обозначая все вообще краткие стихотворные изречения. Мы приводим далее еще одну числовую гному из «Нитишатаки», также переложенную Гердером в форме вереницы белых стихов; переводчик дал ей название «Печали сердца» („Betrübnis des Gemütes“). Бросающееся в глаза в переводе Гердера единоначатие в ст. 3–8 („und“) и особенно в ст. 5–8 („und einen“) невольно приводит на память немецкие приамели с аналогичным композиционным приемом:
А вот как выглядит русский перевод этого стихотворения, выполненный И. Д. Серебряковым с санскритского оригинала. Мы намеренно изменили внешний вид строфы Бхартрихари, которая в переводе Серебрякова является прозаической, разбив ее, как в случае с библейскими числовыми притчами и гномами из «Хитопадеши», на отдельные синтагмы, чтобы еще более выявить ее сходство с переложением Гердера и с формальной структурой приамеля. Как можно видеть, оба текста, – и подлинник, и его переложение, – являются числовыми по форме, и это их свойство определяется числительным «семь»:
Процитированная выше шлока Бхартрихари о «семи стрелах, пронзивших душу поэта», существует еще в одном стихотворном переводе на немецкий, автором которого является Петер фон Болен (1796–1840), известный индолог и ориенталист, профессор восточных языков в Кёнигсбергском университете, пионер изучения санскрита в Германии. Переложение фон Болена было опубликовано в издании его переводов из «Шатакатраям» под названием «Речения Бхартрихари» („Die Sprüche des Bhartriharis“, 1835). Примечательно, что вариант Болена отличается от переложения Гердера тем, что в нем имеются рифмы, которых нет ни у Гердера, ни в санскритском подлиннике. Единоначатие является отличительной чертой и этого варианта:
Помимо внешнего формального подобия обеих стихотворных форм, примечательно также концептуальное сходство этого древнеиндийского стихотворения с теми немецкими приамелями, которым свойственно численное называние объектов или элементов сюжета, и примеры которых мы приведем в следующем разделе настоящей статьи.
Впрочем, на этом все и заканчивается. «Запад есть Запад, Восток есть Восток, не встретиться им никогда» [38, с. 259–262]. От внешнего формального сходства стихотворных жанров, принадлежащих к различным географическим и культурным ареалам, а также эпохам, до утверждения прямого тождества между ними расстояние огромно. И, тем не менее, упорные попытки немецких филологов перебросить мостик между индийской культурой и немецким средневековым фольклорным жанром предпринимаются уже на протяжении довольно долгого времени, и отдельные западные литературоведы настаивают на мнимом «родстве» немецкого приамеля и шедевров восточной поэтической дидактики. Иные из них не прочь заняться даже и прямым мифотворчеством, – к примеру, тот же д-р Вильгельм Уль буквально фантазирует в своем трактате: «От нашего познания скрыто, когда индийское наставительное стихотворение, в своем странствии по мировой литературе, проникло в немецкую поэзию» [31, S. 209].
Однако существует и противоположное суждение, принадлежащее филологу-германисту и историку литературы из университета Висбадена проф. Карлу Ойлингу (1863–1937), считающемуся «одним из лучших знатоков малых парно зарифмованных жанров Позднего Средневековья» [39, S. 7]. По мнению этого специалиста, «в аспекте сравнительной теории не может быть и речи о влиянии на немецкий приамель индийской гномики», которая «совершенно чужда приамелю как популярному произведению немецкой народной стихотворной импровизации» [40, S. 109].
V.
ЧИСЛОВЫЕ ПРИАМЕЛИ В НЕМЕЦКОЙ СЛОВЕСНОСТИ
В немецкой литературе числовые стихотворения встречаются уже в раннем Средневековье. Так, малоизвестный поэт XII в. Вернер фон Эльмендорф, капеллан из Тюрингии и составитель немецкого рифмованного «Учения о добродетели» („Die Tugendlehre“), был автором следующего числового шпруха, имеющего несомненные приамельные черты:
Числовые эпизоды приамельного характера встречаются среди строк знаменитого сборника средневерхненемецкой дидактической поэзии «Разумение» („Bescheidenheit“), составленного в 1230 году средневековым странствующим священником (вагантом) Фрейданком (Frîdanc, †1233), – к примеру, следующие шестнадцать стихов из главы XXIX «О царстве небесном и преисподней» („Von dem himelrîche unt der helle“, ст. 13–20):
Числовые стихотворения с признаками приамельной формы можно встретить также в исторической антологии немецкого миннезанга – так называемом «Большом Гейдельбергском рукописном песеннике» („Große Heidelberger Liederhandschrift“), или «Сборнике Манессе» („Codex Manesse“), именуемом также «Парижским кодексом» (1300–1340 гг.). Один подобный образец принадлежит средневековому автору, выступающему под псевдонимом «Канцлер» (ок. 1300) [42, Fol. 424v]. Его не следует смешивать с французским поэтом Филиппом Канцлером (1165–1236), в самом деле бывшим в жизни «канцлером» (от лат. „cancellarius“) капитула Собора Парижской Богоматери и автором более восьмидесяти стихотворных латинских текстов, шесть из которых входят в сборник „Carmina Burana“. В противоположность ему, автор по имени «Канцлер» из «Манесского сборника», по некоторым сведениям, был верхненемецким поэтом, происходившим из Цюриха [43, S. LIX]. Впрочем, известный полигистор-энциклопедист эпохи барокко и историк литературы Даниэль Георг Морхоф (1639–1691) в своем трактате «Учение о немецком языке и поэзии» („Unterricht von der Teutschen Sprache und Poesie“, 1682) утверждает, что он тоже был канцлером, – а именно, «канцлером императора» (Священной Римской империи. – М. Н.) [44, S. 302]. Мы приводим ниже числовое стихотворение Канцлера со счетом от одного до десяти (ст. 6–15):
Числовые приамельные шпрухи были частью немецкого фольклора и в XVI–XVII вв. включались в популярные антологии пословиц, загадок, апофтегм, мудрых изречений и крылатых слов, широко распространенные в немецкой литературе той эпохи. Ниже мы приводим подборку подобных шпрухов из нескольких немецких фольклорных собраний эпохи барокко, – двухчастной антологии «Мудрость немцев» („Der Teutschen Weißheit“, 1605) Фридриха Петерса, или Петри (1549–1617), «Собрания изречений или достопамятных сентенций» („Γνωμολογία, seu sententiarum memorabilium“, 1606) Иоганна Бухлера (1570–1640) и анонимного издания «Забавная, однако же поучительная и благонравная, а также дозволенная утеха горожанина» („Ergötzlicher aber Lehr=reich= und sittsamer auch zulässiger Burger=Lust“, 1659):
Первые четыре стиха процитированного приамельного шпруха практически дословно повторяют четверостишие из главы 7-й «О ростовщичестве» („Von Wuocher“, ст. 7–10) сборника Фрейданка:
Таким образом, данная традиция насчитывает не одно столетие. В XV веке в имперском городе Нюрнберге жанр приамеля культивировался в творчестве двух авторов – оружейника и городского канонира Ганса Розенплюта по прозванию Шнепперер (ок. 1400 – ок. 1470) и его последователя – врача и цирюльника Ганса Фольца (ок. 1435–1513). Разумеется, и для поэтов нюрнбергской школы числовая форма приамеля отнюдь не была каким-то случайным и неосознанным явлением: об этом свидетельствует количество этих образцов в сборниках средневековой поэзии и других источниках, изданных в XIX веке.
Так, в издании проф. Карла Ойлинга «Сто еще не опубликованных приамелей пятнадцатого столетия» („Hundert noch ungedruckte Priameln des fünfzehnten Jahrhunderts“, 1887) числовых приамелей насчитывается более двух десятков, что составляет почти 25% от всего количества стихотворений в сборнике; иными словами, каждый четвертый приамель в нем – числовой [8, S. 69–97]. Пять образцов этого рода имеются в издании профессора Тюбингенского университета Адальберта фон Келлера (1812–1883) «Старые добрые шванки» („Alte gute Schwänke“, 1847) [48, S. 30–31, 41, 48, 60]. В вышедшем в 1781 году пятом выпуске профессора „Collegium Carolinum“ в Брауншвейге, историка литературы Иоганна Иоахима Эшенбурга (1743–1820) «К истории и литературе: Из сокровищ герцогской библиотеки в Вольфенбюттеле» („Zur Geschichte und Litteratur: Aus den Schätzen der Herzoglichen Bibliothek zu Wolfenbüttel. Fünfter Beytrag von Gotthold Ephraim Lessing und Johann Joachim Eschenburg“, 1781), где, под заглавием «Старонемецкая шутка и мудрость» („Altdeutscher Witz und Verstand“), напечатано сорок два приамеля, также содержится шесть числовых [13, S. 207–208, 210, 213, 216–217, 219, 222].
Во втором издании Эшенбурга «Памятники старонемецкого поэтического искусства» („Denkmäler altdeutscher Dichtkunst“, 1799) также имеется числовой приамель [6, S. 412]. В критическом издании известного немецкого античника и гебраиста, ректора университета г. Штутгарта и прелата католической церкви Фердинанда Векерлина (1764–1836) «Сообщения из истории старонемецкого языка и поэтического искусства» („Beyträge zur Geschichte Altteutscher Sprache und Dichtkunst“, 1811), в подборке из 15 приамелей, есть два числовых [3, S. 62–63, 65]. И даже в сочинении профессоров-германистов Фридриха Генриха фон дер Гагена (1780–1856) из Берлинского университета и Иоганна Густава Бюшинга (1783–1829) из университета Бреслау «Литературные источники к истории немецкой поэзии с древнейших времен по шестнадцатое столетие» („Litterarischer Grundriß zur Geschichte der deutschen Poesie von der ältesten Zeit bis in das sechzehnte Jahrhundert“, 1812), из всего трех опубликованных в нем приамелей, один – числовой [49, S. 412]!
На то, что числовые приамели не были для того времени чем-то выходящим из ряда вон, указывает наличие в творчестве того же Розенплюта и других произведений, в которых также применен числовой метод, – например, длинного «шпруха» („Reimpaargedicht“) или «приамельного рассказа» („Priamelrede“) под названием «О шести врачевателях» („Dy sechs erczt“) [50, S. 1083–1088]. О том, что это произведение написано именно Розенплютом, неопровержимо свидетельствует собственноручный автограф поэта в заключительном стихе: „So hat geticht hanns Rosenplüt“ («Так написал Ганс Розенплют». – нем.) [Ibid., S. 1088].
К сожалению, ни в одном сборнике средневековых приамелей (а их в настоящее время известно не менее полутора десятков [39, S. 308–381]) практически не найти стихотворений, авторство которых было бы заверено автографом. В помещенной ниже подборке числовых приамелей с переводами такой «подписанный автором» пример – всего один. Как говорит в биографической статье о Розенплюте в издании «Немецкие поэты раннего Нового времени (1450–1600). Их жизнь и творчество» („Deutsche Dichter der frühen Neuzeit (1450–1600). Ihr Leben und Werk“, 1993) немецко-американская филолог-германист из Йельского университета Ингеборг Глиер (1934–2017), поэт «не оставил после себя ни одного авторского собрания, т. е. ни одной рукописи, которая содержала бы только его сочинения… Он не заботился о распространении своих произведений и творил в эпоху, в которую вообще не принято было упоминать в произведении имени автора. Это касалось, прежде всего, приамелей и фастнахтшпилей» [51, S. 73]. Таким образом, современные специалисты-текстологи могут определить принадлежность тех или иных произведений, в основном, по специфической индивидуальной манере и особенностям поэтического языка.
Числовые приамели немецких поэтов XIV–XVI веков, сообразно с их тематикой, условно делятся на три категории: фольклорные, наставительные и духовные. К фольклорным относятся по большей части приамели сатирического и социально-критического содержания, нравоописательные и шуточные образцы. К наставительным – стихи серьезного, философского характера, сообщающие некие житейские истины или этические нормы. И наконец, к категории духовных принадлежат приамели на религиозную и церковную тематику, а также стихотворения апологетического характера.
По своей внутренней структуре немецкие числовые приамели также неоднородны. Наиболее типичными являются те из них, у которых жанроопределяющее числительное стоит уже в начале стихотворения или даже в его заглавии, – и затем последовательно, по пунктам, раскрывается в тексте. Есть и другой вид числовых приамелей – это те, в которых числительное имеет подытоживающий характер и помещается в заключительном стихе (стихах). И, наконец, в приамелях третьего типа числительное стоит в заглавии или в начале и затем повторно дублируется в конце.
Приамели первого типа являются безусловно преобладающими и, благодаря числительному в начале стихотворного текста, обнаруживают некоторое формальное сходство с вышеприведенными библейскими «числовыми притчами». Приамелей второго вида в сборниках встречается на порядок меньше, нежели первого, – но, по причине подытоживающего числительного в заключении, они в каком-то смысле схожи с санскритскими строфами-шлоками. Приамели третьего типа встречаются довольно редко. Однако при этом все они, – и первые, и вторые, и третьи, – представляют собой чисто немецкий уникальный поэтический феномен.
Summa: в настоящей статье мы сделали попытку провести краткое и поверхностное исследование некой, хотя и не слишком распространенной и до сих пор не изученной, но объективно существующей поэтической традиции мировой литературы, – традиции так называемых «числовых» стихотворений. Эта традиция находит свое воплощение, в частности, в немецких эпиграммах эпохи барокко, библейских числовых притчах, санскритских шлоках и немецких средневековых приамелях. Разделение стихотворного текста на пропорциональные пронумерованные элементы во всех названных случаях является проявлением логико-риторического характера рассмотренных произведений. Эта их особенность, по-видимому, и является тем единственным признаком, который объединяет все эти в остальном совершенно разные и принципиально несопоставимые роды литературы.
ПРИЛОЖЕНИЕ:
НЕМЕЦКИЕ ЧИСЛОВЫЕ ПРИАМЕЛИ
I. Духовные
II. Наставительные
III. Фольклорные
БИБЛИОГРАФИЯ
1. Träger, Claus (Hg.). Wörterbuch der Literaturwissenschaft. Leipzig 1986.
2. Wackernagel, Wilhelm. Poetik, Rhetorik und Stilistik. Halle 1873.
3. Weckherlin, [Carl Christian] Ferdinand. Beyträge zur Geschichte Altteutscher Sprache und Dichtkunst. Stuttgart 1811.
4. Dicke, Gerd. Priamel // Müller, Jan-Dirk (Hg.). Reallexikon der deutschen Literaturwissenschaft. Bd. III. Berlin – New York 2003. S. 157–159.
5. Wilpert, Gero von. Sachwörterbuch der Literatur. Stuttgart 1989.
6. Eschenburg, Johann Joachim (Hg.). Denkmäler altdeutscher Dichtkunst. Bremen 1799.
7. Scherer, Wilhelm. Deutsche Studien. Bd. I: Spervogel. Wien 1870.
8. Euling, Karl (Hg.). Hundert noch ungedruckte Priameln des fünfzehnten Jahrhunderts. Paderborn und Münster 1887.
9. Kurz, Heinrich. Geschichte der deutschen Literatur mit ausgewählten Stücken aus den Werken der vorzüglichsten Schriftsteller. Bd. 1. Leipzig 1853.
10. Dietze, Walter. Abriß einer Geschichte des deutschen Epigramms // Dietze, Walter. Erbe und Gegenwart. Berlin und Weimar 1972. S. 247–391.
11. Grimm, Jacob; Grimm, Wilhelm. Deutsches Wörterbuch von Jacob Grimm und Wilhelm Grimm (DWb). Bearbeitet von Matthias von Lexer. Bd. VII. Leipzig 1889.
12. Metzler Literatur Lexikon. Begriffe und Definitionen. Zweite, überarbeitete Auflage. Hrsg. von Günter und Irmgard Schweikle. Stuttgart 1990.
13. Eschenburg, Johann Joachim (Hg.). Zur Geschichte und Litteratur: Aus den Schätzen der Herzoglichen Bibliothek zu Wolfenbüttel. Fünfter Beytrag von Gotthold Ephraim Lessing und Johann Joachim Eschenburg. Braunschweig 1781.
14. Logau, Friedrich von. Salomons von Golaw Deutscher Sinn=Getichte Drey Tausend. Cum Gratiâ & Privilegio Sac. Cæs. Majestatis. Breßlaw/ Jn Verlegung Caspar Kloßmanns/ Gedruckt in der Baumannischen Druckerey durch Gottfried Gründern [1654]. (I–III).
15. Denker, Heinrich. Ein Beitrag zur litterarischen Würdigung Friedrichs von Logau. Inaugural-Dissertation zur Erlangung der Doktorwürde der hohen philosophischen Fakultät der Georg-Augusts-Universität vorgelegt von Heinrich Denker aus Clausthal. Hildesheim 1889.
16. Petri, Friedrich. Der Teutschen Weißheit/ Das ist: Außerlesen kurtze/ sinnreiche/ lehrhaffte vnd sittige Sprüche vnd Sprichwörter in schönen Reimen oder schlecht ohn Reim/ von allerley Geistlichem vnd Weltlichem Wesen vnd Handel des gantzen Menschlichen Lebens/ wie man sie im gemeinen Brauch hat/ oder in gelehrter Leut Büchern findet. Lustig vnd nützlich zu lesen. Allen Weisen vnd Teutschen zu Ehren in Druck gegeben. Durch M. Fridericum Petri Senioren vnd Pastoren zu Braunschweig. Hamburg/ Gedruckt bey Philipp von Ohr/ Jm Jahr Christi. M. D. C. V. [1605].
17. Owen, John. Epigrammatum Ioannis Oweni, Cambro-Britanni Oxoniensis, Editio Postrema correctissima posthumis qvibusdam adaucta & instructa Gemino Indice, Addita sunt in fine Exercitia Memoriæ Poetica, In usum adolescentiæ alicunde collecta. Vratislaviæ, Sumtibus Joh. Adam. Kästneri, M. DC. LXXX (1680).
18. Heidfeld, Johann. Octavum renata, renovata ac longe ornatius etiam, quam unquam antea, exculta Sphinx theologico-philosophica, promens ac proponens pia, erudita, arguta ac festiva ænigmata sive scrupos ex variis et quam plurimis tum sacris, tum profanis authoribus sedulo comportatos etc. Authore Johanne Heidfeldio, ecclesiaste Ebersbachiano. Herborn 1621.
19. Weckherlin, Georg Rodolf. Georg-Rodolf Weckherlins Gaistliche vnd Weltliche Gedichte. Amsterdam/ Bey Jan Jansson. 1648.
20. Abschatz, Hanns Aßmann Freyherr von. Herrn Hanns Aßmanns Freyherrn von Abschatz Poetische Ubersetzungen und Gedichte. Leipzig und Breßlau/ bey Christian Bauch/ Buchhändl. Anno M DCC IV (1704).
21. Лопухин А. П. Библейская история Ветхого Завета. Репр. изд. 1887 г. Монреаль, 1986.
22. Толковая Библия, или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. Под ред. А. П. Лопухина. Т. 4. СПб., 1907.
23. Аверинцев С. С. Жанр как абстракция и жанры как реальность // Аверинцев С. С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М., 1996. С. 191–219.
24. Мень А. Библиологический словарь. Т. I. М., 2002.
25. Ломоносов М. В. Краткое руководство к красноречию // Ломоносов М. В. Сочинения. М., 1957. С. 242–417.
26. Kugel, James L. The Idea of biblical Poetry: Parallelism and its history. New Haven and London, 1981.
27. Herder, Johann Gottfried. Zerstreute Blätter von J. H. Herder. Fünfte Sammlung. Gotha 1793.
28. Bergmann, Frédéric-Guillaume. La priamèle dans les différentes litteratures anciennes et modernes. Strasbourg et Colmar 1868.
29. Пушкин А. С. Евгений Онегин // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 5. М.–Л., 1950. С. 5–213.
30. Хитопадеша, или полезные наставления. Индийские притчи. М.–Х., 2000.
31. Uhl, Wilhelm. Die deutsche Priamel, ihre Entstehung und Ausbildung. Leipzig 1897.
32. Herder, Johann Gottfried. Gedanken einiger Brahmanen // Müller, Johann von (Hg.). Johann Gottfried von Herder Blumenlese aus morgenländischen Dichtern [Johann Gottfried von Herder’s Sämmtliche Werke. Zur schönen Literatur und Kunst. Neunter Theil.] Tübingen 1807. S. 167–182.
33. Бхартрихари. Шатакатраям. Пер. с санскрита И. Д. Серебрякова. М., 1979.
34. Серебряков И. Д. Поэтика «Шатакатраям» // Бхартрихари. Шатакатраям. М., 1979. С. 31–44.
35. Булич С. Шлока // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. XXXIXА. СПб., 1903. С. 711.
36. Серебряков И. Д. «Шатакатраям» и «Нитишатака» // Бхартрихари. Шатакатраям. М., 1979. С. 13–21.
37. Bohlen, Peter von (Hg.). Die Sprüche des Bhartriharis. Aus dem Sanskrit metrisch übertragen von P. v. Bohlen, Professor der orientalischen Sprachen in Königsberg. Hamburg 1835.
38. Эолова арфа. Антология баллады. Сост. А. А. Гугнин. М., 1989.
39. Kiepe, Hansjürgen. Die Nürnberger Priameldichtung: Untersuchungen zu Hans Rosenplüt und zum Schreib- und Druckwesen im 15. Jahrhundert. München u. Zürich 1984.
40. Euling, Karl. Das Priamel bis Hans Rosenplüt. Studien zur Volkspoesie. Breslau 1905.
41. Vridankes Bescheidenheit. Hrsg. von Wilhelm Grimm. Göttingen in der Dieterich’sche Buchhandlung. 1834.
42. Große Heidelberger Liederhandschrift. Zürich, ca. 1300.
43. Bartsch, Karl (Hg.). Deutsche Liederdichter des zwölften bis vierzehnten Jahrhunderts. Eine Auswahl von Karl Bartsch. Leipzig 1864.
44. Morhof, Daniel Georg. Daniel Georg Morhofens Unterricht von der Teutschen Sprache und Poesie/ Deren Ursprung/ Fortgang und Lehrsätzen/ Sampt dessen Teutschen Gedichten/ Jetzo von neuem vermehret und berbessert/ und nach deß Seel. Autoris eigenem Exemplare übersehen/ zum andern mahle/ Von den Erben/ herauß gegeben. Lübeck und Franckfurt/ Jn Verlegung Johann Wiedemeyers/ M. DCC [1700].
45. Hagen, Friedrich Heinrich von der. Minnesinger: Deutsche Liederdichter des zwölften, dreizehnten und vierzehnten Jahrhunderts, aus allen bekannten Handschriften und früheren Drucken gesammelt und berichtigt, mit den Lesarten derselben, Geschichte des Lebens der Dichter und ihrer Werke, Sangweisen der Lieder, Reimverzeichnis der Anfänge, und Abbildungen sämmtlicher Handschriften, von Friedrich Heinrich von der Hagen. Erster Theil. Leipzig 1838.
46. Buchler, Johann. Γνωμολογία, Seu Sententiarum Memorabilium, Cum Primis Germanicæ, Gallicæque Linguæ, breuis & aperta, Latino carmine, inspersis rhythmis festiuissimis, facta descriptio, per Iohannem Buchlerum a Gladbach, Iurisdictionis Wicradanæ Præfectum. Præter &Aelig;nigmata Partim sacra, partim profana, eaque per quam venusta, acceßit opera eiusdem tractatus de Anno, & eius partibus, cum Kalendario perpetuo, lectu, cognituque dignißimus. Editio tertia ab auctore recognita, & locupletata. Moguntiæ, Sumptibus Bernardi Gualtheri Bibl. Colon. Excudebat Ioannes Volmari. Anno M. DC. XIV [1614].
47. Ergötzlicher aber Lehr=reich= und sittsamer auch zulässiger Burger=Lust/ Bestehend Jn sehr lustigen Begebenheiten/ woll=possirlichen Historien/ gar annehmlichen Gesprächen und Erzehlungen: Mit vielen merckwürdigen Sprüchen neu=üblichen Gedichten/ scharf=sinnigen Schertz=Fragen und Antworten/ etc.
48. Keller, Adelbert von (Hg.). Alte gute Schwänke. Leipzig 1847.
49. Hagen, Friedrich Heinrich von der; Büsching, Johann Gustav. Litterarischer Grundriß zur Geschichte der deutschen Poesie von der ältesten Zeit bis in das sechzehnte Jahrhundert. Berlin 1812.
50. Keller, Adelbert von. Fastnachtspiele aus dem fünfzehnten Jahrhundert. Bd. 3. Stuttgart 1853. (Bibliothek des Litterarischen Vereins in Stuttgart. XXX).
51. Glier, Ingeborg. Hans Rosenplüt // Füssel, Stephan (Hg.). Deutsche Dichter der frühen Neuzeit (1450–1600). Ihr Leben und Werk. Berlin 1993. S. 71–82.
52. Haek, David (Hg.). Deutsche Sinngedichte. Eine Auswahl deutscher Epigramme und Spruchgedichte von der Reformationszeit bis zur Gegenwart. Halle 1886.
53. Vilmar, August Friedrich Christian. Geschichte der deutschen National-Literatur. 15. Auflage. Marburg und Leipzig 1873.