Т.О.Кожанова.
ТРАГИЧЕСКОЕ И ТРАГЕДИЙНОЕ В РОМАНЕ ОНОРЕ Д'ЮРФЕ «АСТРЕЯ»
Пасторали над бездной. Сборник научных трудов. М., 2004. С. 19 – 23
Как известно, О. д'Юрфе сопоставлял свой роман «Астрея» (1598 – 1625) с пасторальной трагикомедией, жанром, включающим в себя черты, как трагедии, так и комедии[1]. Поэтому вопрос о трагедийном в романе является вполне правомерным[2].
Обращаясь к «Астрее», следует выделить несколько элементов, позволяющих говорить о наличии трагедийного в романе.
Пять томов романа, каждый из которых содержит двенадцать книг, соответствуют пятиактному строению трагедии с ее членением на сцены внутри каждого акта. Действие «Астреи» происходит в далеком прошлом (V век н.э.), что отвечает установке трагедии на удаленность во времени. Герои «Астреи» – в основном люди знатного происхождения. Пастухи и пастушки Форе принадлежат к благородным фамилиям, избравшим сельский образ жизни, чтобы уйти от тревог и суеты большого мира. Что касается важнейшего формального признака трагедии, – несчастной развязки, – вопрос остается открытым, поскольку д'Юрфе не успел закончить свой роман. Отдельные же вставные новеллы дают примеры как счастливого, так и несчастного конца.
Как же соотносится трагедийное с трагическим элементом в произведении? Во-первых, важным представляется рассмотреть место смерти в романе. Как отмечает Н. Фрай, «смерть в трагедии стоит в центре человеческого существования, определяя форму и смысл всей жизни героя. При этом смерть воспринимается как нечто неестественное и преждевременное»[3].
В «Астрее» в большинстве случаев мы сталкиваемся с иным пониманием смерти, которую, пользуясь терминологией Ф. Арьеса, можно назвать «смертью прирученной»[4]. Смерть выступает как проявление естественного порядка вещей, логическое завершение жизни. Неоднократно в романе речь идет о стариках, которые, отжив свое, тихо и мирно, окруженные почтением и заботой, переходят в мир иной. Они не сожалеют о жизни и верят во всемогущего, справедливого Бога, мудро распоряжающегося жизнью людей.
Но даже преждевременная, насильственная смерть героя выглядит как некая закономерность, как воля провидения. Герой может своей смертью искупить причиненные им вольно или невольно страдания протагонисту. Например, Семир погибает, спасая Селадона с Астреей, которые когда-то поссорились именно из-за него.
Однако если смерть была «приручена», то скорбь живых была поистине безудержной. Смерть любимого существа – это утрата, боль от которой не проходит и не поддается утешению. Например, безутешным остается Тирсис, чья возлюбленная Клеона умирает от болезни.
При этом смерть Клеоны явно обращена к эстетике барокко с ее ужасами и любовью к кровавым подробностям, что, безусловно, исключает отношение к смерти как к чему-то естественному и умиротворяющему.
Здесь следует упомянуть две барочно-натуралистические детали. Во-первых, сама болезнь Клеоны, во время которой Тирсис берет на себя роль хирурга и вскрывает ей гнойник, чтобы облегчить ее страдания. Процесс разложения плоти начинается еще при жизни. Во-вторых, перезахоронение Клеоны, когда никто не хочет дотрагиваться до полуразложившегося, пролежавшего три дня в земле трупа. Тирсис же, не колеблясь, берет мертвое тело на руки и несет его к новой могиле. Автор настойчиво повторяет, что «смрад от тела был невозможный», «вонь от него была невыносимой» (Vol.1, p. 311).
В духе барочной эстетики описано также неудавшееся самоубийство Хризеиды: «в полутемной комнате она лежала вся в крови и мертвенная бледность покрывала ее лицо» (Vol. 3, p. 541). Характерна реакция Ариманта на известие о смерти возлюбленной – его решение отомстить за девушку и вслед за ней покинуть этот мир.
несчастнее мертвых. Их жизнь – это медленное угасание, болезнь либо телесная (от любви заболевают Селадон, Лигдамон, Алсидон, Аримант), либо умственная (Селион, Адраст). Но и взаимная любовь также является источником страданий. Счастье человека трактуется в романе в свете барочной эстетики. Оно непрочно и шатко, подвержено ударам изменчивой Фортуны.
Ощущение нестабильности, непрочности бытия, возникающее в результате сложных, изменчивых любовных отношений между героями, усиливается за счет общего исторического фона произведения. Действие «Астреи» относится к пятому веку нашей эры, времени постоянных вторжений германских племен в Галлию. Как кажется, данный исторический период был выбран д'Юрфе неслучайно: в описаниях военных действий находит отражение личный опыт писателя, приверженца Католической Лиги и участника Гражданских войн во Франции.
Война получает двоякое освещение. С одной стороны, согласно куртуазной традиции, на войне проявляются доблесть и мужество рыцаря. С другой, война в «Астрее», будучи показанной глазами и победителей, и побежденных, практически полностью лишается своего романтического ореола, обретает трагическое звучание, которое усиливается в четвертой и пятой частях произведения, где военные действия врываются в пасторальный локус и разрушают гармонию пасторального мира.
Говоря о трагическом в «Астрее», следует также рассмотреть специфику трагического конфликта в романе. Особенно интересным с этой точки зрения представляется исторический пласт «Астреи», который вводит в нее императоров и королей, римских патрициев и знатных рыцарей.
Обратимся к одной из распространенных схем трагедии XVII века: герой знатного происхождения вовлечен в действие, затрагивающее интересы государства[5]. В истории Евдоксии, Валентиниана и Урзаса мы как раз сталкиваемся с подобной ситуацией. Римский император Валентиниан, прибегает к хитрости, а потом и к силе, чтобы насладиться наперсницей своей жены, Исидорой. Исидора, не желая терпеть обиду, рассказывает все своему мужу, знатному патрицию Максиму, который, дождавшись удобного момента, мстит за поруганную честь жены, убивает Валентиниана и сам занимает императорский трон.
есть наперсник, вдохновляющий его на злодейства (отвратительный Евнух Геракл). Максим же представляет героя, выступающего за правое дело, однако посягающего на святое - на королевскую власть, данную Богом и поэтому неприкосновенную. Проблема легитимности королевской власти возникает в дальнейшем, когда Максим став императором, оказывается в свою очередь тираном, ненавистным народу.
Однако сюжет, содержащий в зародыше все предпосылки для трагедии, полноты трагического звучания как таковой не получает. Как кажется, в истории Валентиниана, Евдоксии и Урзаса не хватает основного – трагического конфликта, внутренних противоречий героя. Валентиниан, без особых мук совести идет на злодейство; Максим, не раздумывая, делает выбор между долгом и любовью к жене в пользу последней.
О наличии трагического конфликта можно говорить в пасторальной части «Астреи», в истории Селидеи, Тамира и Калидона. Селидея, понимая, что ее красота является яблоком раздора для двух друзей, решает обезобразить свое лицо алмазом. Перед тем, как сделать это, она уединяется в своей комнате и долго смотрит на себя в зеркало. Читатель становится свидетелем поистине мучительной борьбы, которая происходит в душе девушки. Монолог Селидеи построен на серии аргументов и контраргументов, которые ее сердце и разум приводят «за» и «против» решения обезобразить себя. «Если теперь все восхищаются моей красотой, то завтра каждый будет жалеть мое уродство» (Vol 2, p. 712), – говорит она. «Ну, и что. Когда я буду безобразной, у меня будет меньше поклонников. А зачем они мне, если мне нужна любовь лишь Тамира». «Но ведь сам Тамир не будет меня любить» (Vol 2, p. 712), – и в этом заключается безысходность ситуации. Селидея приносит себя в жертву ради любимого ею человека, рискуя тем самым потерять его любовь.
Чтобы понять все величие поступка героини, следует вспомнить, что красота, внешность в эстетике барокко является основной ценностью человека. Важно то, чем ты кажешься, а не то, кто ты есть на самом деле. Неслучайно Лисидас, который рассказывает эту историю, говорит об обезображенной Селидее как о человеке потерянном, погибшем, о котором «все сожалеют» (Vol 2, p. 691).
Таким образом, в «Астрее» присутствуют и формальные компоненты трагедии и трагического как эстетической категории, проявляющиеся через трагический конфликт, трактовку темы смерти, войны, любви и человеческого счастья.
[1] См. вступление к четвертому тому «Астреи»: Urfé H. de. L'Astrée. – Vol. 4. – P., 1638. Далее все ссылки даются на это издание с указанием в скобках тома и страницы.
[2] Под трагедийным в данном случае понимаются формальные признаки трагедии конца XVI – начала XVII веков.
[4] Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. – М., 1992. – С. 58.
édie classique en France. – P., 1976.