Джон Беньян, Пушкин и Лев Толстой |
ПРИЛОЖЕНИЕ 3
ПУТЕШЕСТВИЕ ХРИСТИАНИНА К ВЕЧНОСТИ
Шествуя пустынею мира сего, дошел я до некоторого места, где находилась пещера, в которой лег я для отдохновения, и, уснув, видел во сне человека в нечистой и раздранной одежде (Исаии. 64, 6). Стоял он обернясь спиною к дому своему (Лук. 14, 33); в руках держал книгу обременен (Евр. 2, 6) тяжким бременем. По сем увидел я, что он, открыв книгу, читал в ней, и читая начал плакать и трепетать, и, не будучи в состоянии принудить себя к твердости, произнес сии жалостные слова: Что ми подобает творити? (Деян. Ап. 16, 30).
В сем состоянии возвратился он в дом свой и скрывал скорбь сердца своего, сколько было ему возможно, от жены и детей своих. Но как оная час от часу умножалась, то не мог уже долее скрывать ее; почему он вскоре обнаружил пред ними состояние сердца своего, говоря следующим образом: «Ах, любезная жена, и вы, возлюбленные мои дети! сколь нещастлив я и жалости достоин! я погибаю, и тяжкое бремя мое причиною погибели моей. Сверьх того извещен я верно, что город, обитаемой нами, истреблен будет огнем небесным и что как я, так и вы общей погибели сей будем подвержены, есть ли не найдем иного убежища. Но я не знаю еще по сие время, где его искать?».
Слова сии удивили домашних его, не для того, чтоб в том они ему поверили, но почитая его помешанным в уме и надеясь, что покой возвратить ему оной может; да и ночь уже наступала, старались положить его на постелю; но он вместо сна всю ночь воздыхал и плакал. Поутру спрашивали его, в каком находится он состоянии; на что сказал он им, что оное час от часу хуже, и повторял все прежде говоренные им слова. Сим не только он их к соболезнованию не подвигнул, но и раздражил; почему вздумали они строгостию привесть его к перемене мыслей и начали презирать его и бранить; а наконец оставили его, не принимая в нем уже никакого участия. Он же, удалясь от них в комнату свою, молился за них, оплакивая как их, так и собственное свое бедствие. Иногда выходил прогуливаться в поле, читая или молясь, и так провождал большую часть времени.
Часто случалося, что прогуливаяся таким образом и читая по обыкновению книгу свою, в великом беспокойстве произносил вслух, так как и прежде, сии жалостные слова: Что ми подобает творити, да спасуся? Еще примечал я, что он, глаза на все стороны обращая, казался, будто хочет бежать, но с места не трогался, может быть для того, что не знал, куда обратиться. По сем увидел я человека, Благовестителем называемого, которой, подошед к нему, спрашивал его, о чем он так сильно сетует? Государь мой! отвечал он ему: из сей книги, которую видите в руках моих, познал я, что я на смерть осужден (Евр. 9, 17), по которой должен предстать суду. Не могу без страха помыслить о первой (Иов. 16, 21), а к последнему (Езек. 22, 14) ни мало я не приготовлен.
Благовеститель. Отчего же трепещешь ты смерти, когда жизнь с толиким злом? Христианин. Боюся, чтоб бремя мое тягостию своею не низвергло меня в бездну адскую. Итак, государь мой, когда не в силах я сносить темничного заключения, то как снесу уже я самое осуждение и вытерплю наказание? Сии-то размышления принуждают меня произносить толь жалостное стенание.
Благовеститель. Почто ж ты в сем состоянии останавливаешься? Ах! отвечал Христианин: я не знаю, куда мне идти. — По сем дал ему Благовеститель тетрадь, где на пергамине написаны были следующие слова: Убегай гнева будущего (Евр. 9, 26).
Тогда Благовеститель, указывая на пространное поле, сказал ему: видишь ли в сей стране узкие врата? (Матф. 7, 14). Но он отвечал ему, что не видит оных. По крайней мере, сказал Благовеститель, не видишь ли ты там блистательного света? (Пс. 118, 105).
то скажут тебе там, что ты делать должен.
Тогда побежал Христианин туда; но как еще не в дальнем от дома своего находился расстоянии, то жена и дети его, узнав о его побеге, кричали ему, чтоб он возвратился. Но он, не обращаяся, тотчас заткнул уши свои, крича жизнь, жизнь, жизнь вечная! (II Петр. 1, 19) и не покушаяся обращаться, спешил перейти пространное то поле.
Соседи его из домов своих на зрелище сие вышли; иные над ним смеялись, иные угрожали, а иные кричали, чтоб он возвратился. Двое ж из них гнаться предприяли для приведения силою его в дом. Из сих первой назывался Упорной, а другой Легкомысленной; и хотя Христианин не малое уже пробежал расстояние, но они тем не отвратилися и его достигли.