«Эпоха дворов» – а была ли она таковой?..
Немецкий историк Н. Элиас назвал 16–18 века в Европе «эпохой дворов и королей». Как будто для этого есть все основания, ведь именно тогда скромный Людовик Четырнадцатый произнес, обращаясь к парламенту города Парижа: «Вы полагаете, господа, что государство – это вы? Государство – это я!»
Конечно, сие вовсе не означало, что все жизненные ресурсы той или иной страны принадлежали только ее монарху. До такой монополии европейцы не додумались даже в самые страшные времена. Речь лишь шла о том, что власть и сама личность монарха служат гарантией социального мира и учета интересов основных (во всяком случае, имущих) слоев населения. А кроме того, монарх является тем, кто отстаивает национальные интересы на международной арене.
Итак, монарх – гарант покоя и арбитр во всех спорах. К этому грустному выводу общество обычно приходит через хорошую мясорубку, – через войну Алой и Белой розы в Англии или через век гражданских и религиозных смут во Франции.
Конечно, при таком подходе монарший двор становился и главным источником власти, богатства, славы, – смыслом жизни. Великий Жан Расин слег в постель, а затем и умер, только ПРЕДПОЛОЖИВ, что король, ВОЗМОЖНО(!), больше не испытывает к нему симпатию, – что, между прочим, даже не всегда означало удаление от двора!..
И все же не только жениться по любви короли не могут, но и не могут совершенно определять ход истории. Многие исследователи теперь утверждают, что не двор и даже не дворянство были квинтэссенцией абсолютистских режимов, – что, по сути-то, эти режимы опирались на буржуазию и бюрократию. Правда, при этом остается открытым вопрос, почему же все абсолютистские режимы так плохо кончили, – а именно, буржуазными революциями?
В этот период меняется сам принцип собственности. Если при феодализме собственность феодалу (да и крепостному крестьянину) дается в качестве платы или награды за его службу (и, следовательно, может – теоретически – быть отобрана; то есть абсолютным правом собственности обладает лишь монарх, а в средневековой Западной Европе, по сути, только папа римский), то при капитализме торжествует принцип священной и неприкосновенной частной собственности любого из граждан. Отсюда естественным образом вытекают гражданские права и свободы, о которых нам лишь пока мечтать и мечтать, если быть реалистами.
Естественно, этот переворот происходит не только в отношениях, но в головах и сердцах людей. Человек становится мерою всех вещей и центром вселенной.
Первой ласточкой этого переворота стало итальянское Возрождение, опиравшееся, прежде всего, на экономический подъем и расцвет торгово-банковского капитала итальянских городов-государств. Увы, по ряду причин итальянцам не удалось тогда создать мощное единое государство, и прекрасный, но хрупкий цветок их Возрождения был сорван жадными руками гораздо более воинственных французов, испанцев, австрийцев, немцев. Но к чести сорвавших цветок сей, духовную эстафету Ренессанса они, как смогли, продолжили…