Казнь с «утрясками» по ходу
Пока мы говорили об относительно праздничных и даже порой анекдотичных чертах жизни 18 века. Однако в недрах этого «столетия разума» совершались свои зловещие подвижки. Дело не только в банальной нищете народной, которая в конце концов взорвала весь этот пудреный и кружевной мир. Дело и в том, что личность эмансипировалась во всех своих проявлениях, – в том числе, и в самых мрачных. Явление маркиза де Сада (кстати, дальнего родственника Бурбонов) было совсем неслучайно.
Просветители могли сколько угодно благодушествовать насчет человеческой природы, а она проявляла себя весьма и весьма откровенно, – и проявляла зловеще.
13 декабря 1756 года бывший лакей Дамьен ранил перочинным ножом короля Людовика Пятнадцатого. Собственно, на убийство он не покушался. Он лишь мечтал обратить внимание короля на народные бедствия, а внимание публики – на свою скромную особу.
Хотя король вроде бы возражал, парламент приговорил Дамьена к мучительной казни. Она продолжалась несколько часов. Некоторые семейства покинули столицу в этот день, а по возвращении строго-настрого запретили слугам рассказывать об увиденном. И все же, и все же, и все же…
«Второго марта 1757 г. Дамьена приговорили к «публичному покаянию перед центральными вратами Парижского Собора»; его «надлежало привезти туда в телеге, в одной рубашке, с горящей свечой весом в два фунта в руках», затем «в той же телеге доставить на Гревскую площадь и после раздирания раскаленными щипцами сосцов, рук, бедер и икр возвести на сооруженную там плаху, причем в правой руке он должен держать нож, коим намеревался совершить цареубийство; руку сию следует обжечь горящей серой, а в места, разодранные щипцами, плеснуть варево из жидкого свинца, кипящего масла, смолы, расплавленного воска и расплавленной же серы, затем разодрать и расчленить его тело четырьмя лошадьми, туловище и оторванные конечности предать огню, сжечь дотла, а пепел развеять по ветру».
Далее: «Зажгли серу, но пламя оказалось столь слабым, что лишь слегка опалило кожу с наружной стороны руки. Затем один из заплечных дел мастеров, высоко засучив рукава, схватил специально выкованные стальные щипцы… и принялся раздирать… Палач сей, хоть и был человек дюжий, с большим трудом вырывал куски мяса…»
Далее: «После этих терзаний Дамьен, много кричавший, но не богохульствовавший, поднял голову и оглядел себя. Тот же приставленный к щипцам палач…», – короче, плеснул варево.
Потом к изуродованным конечностям привязали тросы. При каждой пытке несчастный «кричал адским криком: «Боже, помилуй! Господи, помилуй!» Несмотря на все мучения, время от времени поднимал голову и отважно оглядывал себя… Несколько духовников поднялись и долго говорили с ним. Он охотно целовал поднесенное распятие, вытягивал губы и все повторял: «Господи, помилуй!»
Затем лошади рванули. Но многочисленные попытки разорвать человека успехом не увенчались. Дамьен «поднимал голову и оглядывал себя. Пришлось впрячь еще двух лошадей… но и это тщетно.
Наконец, палач Самсон сказал господину Ле Бретону (судейскому чиновнику, – В. Б.), что нет ни способа, ни надежды довести дело до конца, и попросил его осведомиться у господ судей, не позволят ли они разрезать Дамьена на куски. Вернувшись из города, господин Ле Бретон приказал попробовать еще раз… Но лошади заартачились, а одна… рухнула наземь. Духовники вернулись и снова говорили с ним (с Дамьеном, – В. Б.). Он сказал им…: «Поцелуйте меня, судари». Кюре церкви Святого Павла не осмелился, а господин де Марсийи нагнулся, прошел под веревкой, привязанной к левой руке, и поцеловал его в лоб. Палачи обступили его, и Дамьен сказал им, чтобы не бранились, делали свое дело, а он на них не в обиде; просил их молиться за него, а священника церкви Святого Павла – отслужить молебен на ближайшей мессе.
После двух-трех попыток…, поскольку больше ничего не оставалось, надрезали тело Дамьена в бедрах… Четыре лошади потянули что есть силы и оторвали обе ноги, сначала правую, потом левую. Потом надрезали руки у предплечий и подмышек и остальные связки… Лошади надсадно рванули и оторвали правую руку, потом левую.
Когда все четыре конечности были оторваны, духовники пришли говорить с ним. Но палач сказал им, что он мертв, хотя, по правде сказать, я видел, что он шевелится, а его нижняя челюсть опускается и поднимается, будто он говорит… Четыре оторванных конечности отвязали от тросов и бросили на костер, сложенный в ограде рядом с плахой, потом торс и все остальное закидали поленьями и вязанками хвороста и зажгли воткнутые в дрова пучки соломы…» (цит. по: М. Фуко, с. 7–10).
Или, наконец, то, что для утешения провинции, породившей «чудовищного» Дамьена, очередного сына дофина Людовика назвали графом д’Артуа?..
В 1824 году этот принц станет королем Карлом Десятым, – последним Бурбоном на французском престоле. Его свергнет Июльская революция 1830 года…