ОПЫТ РЕСПУБЛИКИ НА АНГЛИЙСКОЙ ЗЕМЛЕ
Первая половина 17 века завершилась в Британии неслыханным по тем временам деянием: 30 января 1649 года на площади перед Банкетным домом Уайтхолла при огромном стечении народа был обезглавлен английский король Карл Первый Стюарт. Казалось, в долгой гражданской войне была поставлена точка. Победившие буржуа-протестанты могли ликовать. Они низвергли конную статую казненного монарха и написали на ней, как заклятие: «Уйди, тиран, последний из королей».
Но они явно поторопились. В глазах большинства англичан Карл Стюарт оставался помазанником божьим. Даже в зале суда публика кричала: «Боже, храни короля!», а обвинение не смогло найти сколько-нибудь убедительных аргументов. Армия Кромвеля, эти пуритане «железнобокие», силой оружия принудила судей вынести Карлу смертный приговор.
Король умер мужественно. Он сам дал знак палачу действовать. Когда голова Стюарта скатилась с плеч, «тысячи присутствующих издали такой стон, какой я никогда не слышал прежде и не испытываю желания услышать впредь», — писал очевидец (цит. по: У. Черчилль. Британия в новое время. 16 — 17 вв. — С. 281).
Между тем, уже 9 января (Карл еще жив) палата общин постановила, что на документах, заверенных Большой государственной печатью, отныне никогда не будет ставиться имя одного человека. Палата лордов была упразднена как ненужная и опасная. Вся власть сосредоточилась в руках избираемого парламентом Государственного совета, а по сути — в руках военного диктатора Оливера Кромвеля.
Любопытно: занятые своими распрями европейские государи сравнительно вяло отреагировали на казнь коллеги.
Зато в самой Англии, а еще больше в ультрароялистской Шотландии и ультракатолической Ирландии победители натолкнулись на реальное сопротивление. Даже в самом Лондоне шестеро из 12 членов Верховного суда ушли в отставку в знак поддержки короля. А остальные приступили к своим обязанностям только после того, как парламент специальным законодательным актом отменил их клятву верности Карлу.
Недовольных Кромвель карал весьма строго. Особенно досталось ирландцам. Его «железнобокие» не только проявляли большую жестокость, вероятно, обусловленную их верностью евангельским наставлениям, но и откровенную алчность. Так, при взятии одного города они уничтожили 2970 его защитников (из 3000 имевшихся), и даже оторвали у одноногого коменданта его протез, полагая найти в нем спрятанное золото. Именно подвиги Кромвеля положили начало стойкой вражде между ирландцами и англичанами.
Конечно, свои действия в Ирландии Кромвель оправдывал текстами из Евангелия. Он так далеко зашел в своем фарисействе, что никогда сам не стеснявшийся в средствах У. Черчилль прокомментировал это так: «Поистине бог, созданный воображением амбициозного политика, должен быть чудовищем — если в устах Кромвеля такие слова, как «праведность», «любовь к врагам» и «милосердие» звучат насмешкой» (с. 290).
он не против был бы возложить на себя корону. При этом Кромвель был трезв и практичен: он понимал, что как король потеряет популярность у своих сторонников республиканцев и не получит признания у роялистов. Реалии и традиции британской политики и долгие бдения в парламенте приучили его искать компромиссы. Не став «величеством», он ограничился титулами «высочества» и лорда-протектора.
Черчилль ядовито заметил: Кромвель готов был бы поделиться своей властью при условии, что ему и после никто не посмеет перечить. Это было слишком не в правилах игры. Сколько ни собирал Кромвель парламент, желая при подтасовке на выборах провести только своих сторонников и получить от них формальное узаконение своей власти, — ему этого так и не удалось добиться.
Парламент оказывался порой слишком революционно настроенным и выступал с нападками на социальное неравенство и на частную собственность. Истый буржуа и дворянин, Кромвель такого позволить не мог. Единственной опорой его оставались пуритане и их железный кулак — армия.
Для англичан в те годы наступили трудные времена. Пуритане стремились воплотить в жизнь евангельские заветы (как они их понимали), создать на английской земле истинно божье царство, «новый Иерусалим». Все свелось, естественно, к пошлой диктатуре и ханжеской клоунаде.
Жизнь рядовых англичан еще никогда до этого не подвергалась такой мелочной и унизительной, тупейшей регламентации. Чего стоит, например, проект закона, запрещавшего в субботние дни (суббота — по библейским канонам, день особого духовного бдения) сидеть на скамейке у своего дома и даже прислоняться к притолоке его двери! Или запрет субботних прогулок, — человек не имел права даже отправиться на проповедь в соседний приход, духовные свои нужды он был обязан отправлять только по месту жительства.
Религиозная нетерпимость и невротическая мелочность уживались в пуританах с бесчеловечностью. Бедность они считали пороком, — дескать, сам бог указывает на низменность бедняка. Именно с этого времени работные дома из приютов превратились в тюрьмы.
В обществе зрело недовольство. Все ненавидели святош-стяжателей. Кромвель чувствовал это. 3 сентября 1658 года он умер, завещав власть своему ничтожному сыну.
Но ни для кого уже не было секретом, что дни «вечной республики» сочтены.