Островной эгоизм как залог процветания?..
Почти весь 16 век англичане, можно сказать, отсиживались на своем острове. Их участие в войнах на континенте было незначительным, флот более-менее расцвел лишь к концу столетия. Но зато промышленность и торговля развивались весьма успешно, а политическая система страны была до поры до времени достаточно устойчивой и устраивала большинство населения. К этому социальному равновесию страна пришла через бури 15 столетия, через резню между сторонниками Алой и Белой Розы, в ходе которой была истреблена почти вся английская знать. Британцы извлекли уроки из этой войны, и хотя впереди были бури Английской революции 17 века, все же в основе политического мышления всех слоев английского общества, кажется, навсегда засела идея о компромиссе интересов как лучшей модели государственного и общественного устройства.
Итак, звезда Британии еще далеко не достигла своего зенита. Рядом с испанцами, итальянцами, французами, немцами англичане выглядели странноватыми провинциалами, – не очень отесанными, но довольно благополучными и до крайности самодовольными. Итальянский путешественник отмечал: «Англичане большие себялюбцы и очень дорожат тем, что им принадлежит. Они думают, что никто с ними не сравнится, и если увидят иностранца приятной наружности, то говорят: «Он выглядит, как англичанин; какая жалость, что он не англичанин».
Между тем, жизнь в тогдашней Британии была далеко не раем. В «Принце и нищем» М. Твена хорошо показано, на какую социальную деградацию была обречена значительная часть населения в ходе гонки за «первоначальным накоплением капитала». Развитие промышленности разоряло крестьян, да и многих помещиков. Неумолимая царица Рентабельность серпом проходила по массе судеб. Толпы разоренных крестьян наполняли пригороды столицы, превращая их в вертепы разбоя и разврата, а многие дворяне искали удачу на стезе пиратства.
Все большее влияние в стране приобретали буржуа с их жесткой идеологией самодисциплины и накопительства, – пуритане. Однако многим еще было грустно расстаться с нравами «веселой старой Англии», – тогда-то и родился миф о том, что в прежние времена англичане, дескать, были совсем другими: беспечными милыми гедонистами. Такими, как герои комедий Шекспира, хотя зачастую они и носят итальянские имена.
Впрочем, английский юмор и тогда уже выделялся своей специфической пряностью. Чего стоит, например, обычай на третий день свадьбы вызывать труппу актеров – больных из психушки!
Кстати, сами по себе свадьбы тоже были весьма примечательны. Мало того, что чуть ли не оргия устраивалась уже в церкви, но невеста должна была перецеловаться со всеми мужчинами, а наутро после брачной ночи «молодых» будили сумасшедшими серенадами и вообще, можно сказать, врывались в спальню, дабы убедиться, – все ли у них там ок! И это при том, что в среде знати, например, нередко заключались браки между 7-летними! Собственно, это были договоры между родителями «жениха» и «невесты» чисто материального свойства. Так что 14-летняя Джульетта была уже перестарком, и нередко до истинно супружеских отношений один из супругов не доживал, становясь жертвой скарлатины или какой другой детской болезни…
В Европе Англию называли раем для женщин, тюрьмой для слуг и адом для лошадей. Англичанка и впрямь имела больше прав, чем любая ее современница с континента. Путешественники отмечали, что англичанки, в отличие от голландок или немок, не сидят в лавках и не возятся с домашним хозяйством, препоручая все это мужьям и слугам, а сами только и делают, что красятся, наряжаются и ходят друг к другу в гости. Все отмечали красоту английских леди, но также и особенности английской моды, чересчур угловатой, аляповатой и «неповоротливой».
музыкантом, но и гневливым параноиком, распутником и ленивцем. Он был женат шесть раз, – часть своих жен Генрих казнил по вздорным порой подозрениям, с частью развелся. Но лиха беда начало: чтобы развестись с первой женой – Екатериной Арагонской – ему пришлось переменить веру… Дело в том, что королева была ближайшей родственницей Карла Пятого. Портить с ним отношения папа не захотел и брак расторгать отказался категорически. Вот тогда-то Генрих Восьмой и «отпал» от католической церкви, перешел в протестантство, объявил себя главой английских протестантов (так сказать, «почетным святым и папой римским своего королевства») и на этом основании развелся с постылой Екатериной.
Этот внутрисемейный скандал имел далеко идущие для всей Британии последствия. Буржуазия неожиданно для себя получила идеологическую опору. И хотя английский вариант протестантизма мало чем отличался от католичества, а дочь Генриха Мария Тюдор (та самая дурнушка-жена Филиппа Второго Испанского) предприняла попытку возродить католичество на английской земле, все же Англия в целом осталась верной курсу короля-женолюба, что открыло ей новые исторические перспективы.
Наивысшего расцвета английский абсолютизм достиг при второй дочери Генриха Елизавете Первой, – одной из ярчайших женщин европейского Возрождения.