От нежного сердца герцогини де Лавальер к « черным мессам » маркизы де Монтеспан
И все же образ короля-солнца в трудах историков двоится и зыбится. Время неумолимо загоняет его под те своды нашей памяти, где исторические лица блуждают, подобно смутным теням героев мифов. Даже сведения об его внешности выглядят противоречиво. Во всяком случае, в книге: А. Г. Сергеев. Светские и духовные властители Европы за 2000 лет. – М., 2003, утверждается, что Людовик «имел рост всего 1. 59 м и поэтому ввел в мужскую моду туфли на высоком каблуке. Кроме того, имея от рождения огромную шишку на голове, он всегда носил высокие шапки» (с. 481). Вполне естественно, что король хотел и умел выглядеть выше окружавших его людей, – отчего многим мемуаристам он и казался отменно высоким. Но, если указанный рост соответствует реалу, то брат короля Филипп Орлеанский (о котором дружно пишут, что он был почти в два раза ниже Людовика) до метра значительно не дотягивал, даже с кепкой!.. Однако карликом Филипп все ж таки не считался.
Столь же противоречивы и сведения о событиях личной жизни великого короля. Бесспорным остается лишь то, что он, как и большинство Бурбонов, отличался повышенным либидо. На женщин Людовик начал заглядываться еще ребенком, а мужчиной стал в 15 лет в объятьях сорокалетней придворной дамы. Мужскую силу король сохранил до старости, – его вторая жена набожная де Ментенон жаловалась духовнику, что вынуждена заниматься «этим делом» с Людовиком каждый день! Королю было тогда около семидесяти лет…
У Людовика была масса мимолетных увлечений и больше десятка незаконных детей. При этом король почитал своим долгом дважды в месяц разделять постель с нелюбимой (но страстно любившей его) королевой.
Историки делят его царствование на три периода, по фамилиям трех его главных фавориток: период Лавальер (1661–примерно 1675), Монтеспан (1675–примерно 1683) и Ментенон (1683–1715). Мы пишем «примерно», поскольку король любил держать при себе как только что вошедшую в фавор, так и уже почти отставленную любовницу. Бедная королева была вынуждена все это терпеть. Например, как-то на войну Людовик отправился сразу с женой, а также с Лавальер и Монтеспан, причем все три женщины не только сидели в одной карете (и толпа сбегалась посмотреть на «трех королев Франции»!..), но и в походном королевском шатре из шести комнат каждая имела свою отдельную спальню…
Историки дружно приводят формулу одной мемуаристки, которая написала, что Лавальер любила Людовика как человека, Монтеспан – как короля, а Ментенон – как мужа. Есть и другой вариант этой формулы: Лавальер любила его как любовница. Монтеспан – как госпожа, а Ментенон – как гувернантка.
В этой главке мы расскажем о первых двух.
Луиза де Лавальер – имя этой чистой душой, бескорыстной дамы осеняет молодость короля. Она не была слишком красива: рябовата и немного хромала. Она не шла ни в какое сравнение с блистательными красавицами, эта скромная провинциальная дворяночка, фрейлина Генриетты Английской (Генриетта была дочерью Карла Первого Английского и женой Филиппа Орлеанского). Генриетта сама влюбилась в Людовика, но он предпочел ей милую Лавальер, которая страстно, нежно и беспомощно смотрела на него из толпы придворных.
Так «красиво» Людовик никого не любил, – ни до, ни после. Рассказывают, что однажды гроза застала их под открытым небом. Влюбленные укрылись под деревом, и король два часа прикрывал Лавальер от дождя своей шляпой. Они поклялись не затягивать никакую ссору между собой до следующего дня. И когда король однажды ее «затянул», Луиза бежала в монастырь. Монарх бросился в погоню. Нечего говорить, что ссора завершилась бурным, неистовым примирением.
Лавальер подарила Людовику четырех детей, из которых двое дожили до зрелых лет. Однажды Луиза рожала в муках. Всем казалось, что она умирает. «Верните ее мне и возьмите все, что у меня есть!» – вскричал Людовик сквозь слезы.
Сперва любовники скрывали свои отношения от королевы-матери и королевы-жены. На следующий день после родов Лавальер уже устремлялась на бал, чтобы их величества ничего не узнали о рождении ребенка от короля. Но обе «испанки», обе «их христианнейшие величества», всё очень скоро поняли. «Эта женщина – любовница короля!» – сказала по-испански Мария-Терезия своей фрейлине, когда Лавальер проходила мимо. А Анна Австрийская стала читать сыну мораль. «Когда нас утомит любовь, когда мы пресытимся ею и состаримся, тогда и мы в свой черед ударимся в ханжество и пустимся в нравоучения», – парировал Людовик (цит. по: 100 великих любовниц. – М., 2004. – С. 294). Он почти напророчил. «Почти» – потому что без секса так и не смог до последнего обойтись…
А бедная Лавальер страдала, – угрызения совести терзали ее, ведь связь с королем (женатым человеком) была очень большим грехом.
Терзал ее и ветреный «сир». Существует красивая легенда, будто Версаль он задумал как памятник своей любви к Лавальер. Но король все же так широко не мыслил: Версаль с самого начала задумывался как памятник лично ему, королю-солнцу. Когда в 1667 году Лавальер был дарован герцогский титул, придворные увидели в этом знак охлаждения Людовика. Он задаривал любовницу, словно чувствуя свою вину перед ней. Она его любила, а он ее – уже нет. Сердцем короля овладела другая женщина – Франсуаза-Атенаис, маркиза де Монтеспан.
Она была прямой противоположностью Лавальер, хотя и ее подругой с юности. Этим-то Монтеспан и воспользовалась, «просвещая» Людовика насчет всех девичьих тайн своей подруги. А злословить, чернить репутации эта дама ох как умела!
Мадам Монтеспан – ослепительно хороша, остроумна, блестяща и бешено честолюбива. «Она всегда была превосходной великосветской дамой, спесь ее была равна грации и благодаря этому не так бросалась в глаза», – вспоминал о ней лучший мемуарист того времени герцог де Сен-Симон (цит. по: 100 любовниц, с. 110).
Спесь Монтеспан была и впрямь безграничной. Маркиза на полном серьезе утверждала, что она знатней самого короля. Урожденная Мортемар де Рошешуар, она и впрямь был очень древнего рода (вспомним, что Анна Павловна Шерер в «Войне и мире» «угощает» своих гостей виконтом де Мортемар. Мортемары-Рошешуары и их родственники Ноайли – по сей день два самых древних дворянских рода Европы, известных с 11 века. Но предки Бурбонов были королями с 10-го…)
К своему «банальному» имени «Франсуаза» красавица добавила более эффектное и поэтичное, в античном духе, – «Атенаис». Она осыпала своих родственников титулами и деньгами.
Всех, – кроме мужа. Маркиз де Монтеспан поднял крик, что король уводит от него законную «половину». Людовик ссылался на пример царя Давида, – а маркиз Монтеспан награждал супругу пощечинами и вопил про нее и Людовика: «Я стыжусь, что моя обезьяна вместе с ним развлекает чернь!» (там же).
Буяна едва уняли. Наконец, он убрался в свое поместье, но на крышу кареты велел приколотить рога, а слуг обрядил в траур. Все ж таки дворянская щепетильность чего-то да стоила…
– страдала. Она не говорила о своих правах, она тихо плакала и все чаще думала уйти в монастырь от «позора» и унижения. Мечтала уйти – и никак не могла. «Двор променять на монастырь, – писала она 8 февраля 1674 года, – для меня не имеет значения; но увидеть короля еще раз – вот моя забота и горе» (там же, с. 296). Людовик остался холоден ко всем ее мольбам.
19 апреля 1675 года после мессы Лавальер попросила прощения у королевы и покинула Версаль. Луиза де Лавальер постриглась в монахини. Принцесса де Монпансье ядовито писала: «Она превосходная невеста неба, и, как говорят, у нее теперь поприбавилось ума. Милость божья творит больше, чем природа» (там же).
Двор открыто смеялся над Лавальер, над ее слишком искренним и слишком бескорыстным чувством к монарху…
В монастыре Луиза впала в глубочайшую религиозность, написала книгу «Размышления о милосердии бога» и широко занималась благотворительностью, так что монахини прозвали ее Луизой Милосердной. Она скончалась в 1710 году. Монахиням казалось, что тело ее благоухало и было окружено ореолом…
А в Версале воцарилась маркиза де Монтеспан. Она потеснила саму королеву: та занимала на самом почетном втором этаже одиннадцать комнат, а Монтеспан на первом, но – двадцать. Шлейф королевы нес паж, а шлейф маркизы – аж герцогиня. Атенаис жаждала сиять, словно солнце: «Золото на золоте. Вышитое золотом, окаймленное золотом, а все это перевито золотом, и все это перемешано с золотыми вещичками, а все вместе составляет платье из необыкновенной ткани. Надо было быть волшебником, чтобы создать такое произведение, выполнять эту немыслимую работу…» – описывает одеяние Монтеспан мадам де Севинье (там же, с. 110). К тому же Монтеспан азартно играет. В 1678 году она тратила на карточную игру более 100 тысяч экю ежедневно! (там же, с. 112)
Кажется, ее положение при дворе непоколебимо. Королю она дарит семерых детей. Но войдя в возраст, Людовик пускается во все тяжкие. Мимолетные связи, романы (и дети от них) становятся бытовым явлением в Версальском дворце. В приемной любовницы король предается любви с ее горничной. Та приносит ему ребенка…
А Монтеспан стареет, дурнеет и с ужасом чувствует, что окружена ненавидящими ее людьми, готовыми отомстить зазнайке и подсунуть королю в постель молоденькую красотку. Этот страх толкает ее на крайние меры.
В 1676 году состоялся суд над маркизой де Бренвилье. Эта тихая и скромная женщина, известная своими добрыми делами, оказалась закоренелой отравительницей, отправив на тот свет отца и двух братьев. То же она намеревалась сделать и с мужем, да вот ее любовник и сообщник не вовремя проболтался. Выяснилось, что маркиза посещала больных в госпитале и под видом лекарств испытывала на них свои яды. Естествоиспытательницу казнили, но никто еще не догадывался, что это лишь вершина айсберга…
Новый шеф парижской полиции Ла Рейни взялся очистить город от криминала. Но он тоже, вероятно, и представить себе не мог, с чем столкнет его жизнь. А между тем, ему донесли, что некая мадам Босс, которую подозревали в изготовлении и торговле ядами, как-то проболталась по пьянке: «Что за прибыльная торговля! Какие клиенты! Герцогини и принцессы! Еще три отравления – и я сколочу состояние, тогда и о покое можно будет подумать» (цит. по: Н. Митфорд, с. 79).
– и пошло-поехало! Оказалось, что в Париже действует разветвленная сеть торговцев ядами, а также «колдунов» и «колдуний», к услугам которых прибегают самые знатные персоны королевства. В этом не было ничего удивительного, ведь придворная жизнь регламентирована только снаружи, суть же ее составляет погоня за удачей любыми средствами. Это делает придворных людьми суеверными и отнюдь не брезгливыми.
По делу Босс было арестовано сто сорок семь человек, среди них известная мадам Вуазен, промышлявшая «черной» магией. Тут-то и выяснилось, что к ее услугам среди прочих герцогинь и принцесс прибегала и маркиза де Монтеспан. Она покупала у Вуазен и ее сообщников приворотные зелья для короля и заказывала «черные мессы», в ходе которых якобы дьяволу приносились в жертву живые младенцы. Вот почему у Людовика так болела последнее время голова, вот почему король был так привязан к мадам Монтеспан!..
Вовсю заработала специальная судебная палата, несколько человек казнили (среди них Босс и Вуазен), некоторые придворные (в том числе и родичи короля) были отправлены в изгнание.
новая «мэтресса» простили Атенаис.
Они были, вероятно, совсем не так уж не правы. Чудовищные подробности участия Монтеспан в «черных мессах» суть плод воображения позднейших романистов и историков. Люди, которые хорошо знали маркизу, утверждали, что на такое она была не способна. Скорее всего, ее оговорили обвиняемые, которые могли в узилище во время процесса общаться между собой. Они-то отлично понимали: дело замнут, если всплывет имя блистательной Монтеспан. Точно известно, что она покупала лишь приворотные порошки. Впрочем. упорно ходили слухи, будто одну из любовниц короля герцогиню де Фонтанж Монтеспан все-таки извела при помощи отравленных перчаток. Но и это тоже только догадки. Скорее всего, общалась с колдунами накоротке ее камеристка мадмуазель дез’Ойет, у которой были свои интересы: она имела сына от короля (см.: Г. Шоссинан-Ногаре. Повседневная жизнь жен и возлюбленных французских королей. – М.,2003. – С. 155).
двор только в 1691 году (то есть почти десять лет Людовик не отпускал ее, – может быть, опасаясь, что она опять прибегнет к услугам черной магии?)
В 1691 году Атенаис распрощалась с Версалем и уехала в монастырь замаливать грехи. Когда в 1707 году она умерла, король и бровью не повел. На упрек в черствости от супруги своего старшего внука он заметил: «Она умерла для меня еще ТОГДА», – когда покинула двор.