Революция внутри эволюции
«Доброй» назвал французскую историю Алексей Николаевич Толстой. Эксцессы вроде Варфоломеевской ночи или якобинского террора случались в ней довольно редко. Средневековая английская история куда кровавей: в XV веке старая английская знать сама себя вырезала в бесконечных междоусобицах и вообще поставляла Шекспиру массу материала для его трагедий.
Однако к началу нового времени кровавое это цунами спало. Особенностью английской истории XVIII–XIX вв. стало то, что глубочайшие перемены и сдвиги в ее экономике и социальном бытии не привели к катастрофам, хотя имели глобальное значение для истории всего человечества. Выражаясь фигурально, Британия в это время пережила несколько революций внутри своего относительно мирного эволюционного движения.
Это отмечали главные критики дикого капитализма К. Маркс и Ф. Энгельс. Разбирая книгу историка Гизо об английской революции, они писали: «Там, где г-н Гизо видит только тишину и спокойствие мирной идиллии, там в действительности развертываются самые острые конфликты, самые глубокие перевороты… Исчезают целые классы населения, вместо их появляются новые классы, с новыми условиями существования и с новыми потребностями» (К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 7, с. 223).
Но абсолютного блага в этих переменах классики марксизма не видят. Прогресс жесток, последствия его и самый его процесс далеки и от идиллии и от позитива, – эту истину история кровавыми рубцами написала на шкуре английского народа как раз в эпоху дикого капитализма. (Временное заблуждение о благостности прогресса пришло вместе с позитивизмом век спустя и было почти сразу опровергнуто опытом войн и революций века XX-го).
Экономический прогресс под пером К. Маркса и Ф. Энгельса оказался чреват социальной трагедией для трудящихся. Впрочем, более объективный анализ приведет нас к выводам, скорее, констатирующим, нежели морализирующим.
Вот, например, знаменитые «огораживания», то есть насильственный захват общинных земель у крестьян их помещиками. Если еще в XVI веке такое рейдерство рассматривалось как противозаконное, ибо нарушало нормы древнего германского права, то в XVIII веке парламент узаконил его.
Это имело два важнейших последствия, которые тоже весьма неоднозначны. С одной стороны, «огораживания» привели к созданию крупных ферм, где сельское хозяйство велось передовыми методами и решило в итоге продовольственную проблему, всегда острую для Британии. С другой, бросили массу разоренных крестьян в города, на рынок рабочей силы для растущей промышленности или выпихнули их в колонии. (Без чего не состоялась бы глобальная Британская империя).
Консервативный английский историк Дж. М. Тревельян свидетельствует: «Огромный рост продуктивности сельского хозяйства на острове, имевший место в то время (благодаря победе крупного землевладения за счет вытеснения мелких с/х производителей. – В. Б.), оказался необходимым вследствие быстрого увеличения его населения, которое в те дни невозможно было прокормить привозным продовольствием» (с. 339).
(Что, к слову, не помешало страшным голодовкам в Ирландии век спустя или беспрецедентной «антинациональной» подлости землевладельцев в начале XIX столетия, в годы, когда Англия подверглась Наполеоном политике «континентальной блокады». Цены на хлеб взлетели тогда вверх, – одни наживались, другие голодали).
Но, несмотря на все эти гримасы, население Англии за XVIII век действительно весьма увеличилось, почти в 2 раза (с 5 до 9 млн. человек). Этот взрыв, по-Тревельяну, во многом произошел и за счет улучшения медицинского обслуживания: новые методы лечения, появление первых роддомов в Лондоне уже в конце XVII века.
Даже болезненный процесс перехода от мануфактурного производства к фабричному, – даже этот тяжкий для бедняков процесс не смог сбить волну рождаемости!
Как ни отвратительны были язвы дикого капитализма, британский народ проголосовал за него даже не кошельком, а… чем-то гораздо более природным…
***
С/х революция и революция в промышленности имели и предтечей и последствием развитие транспорта и торговли.
Но неизбежным (временным) следствием социальных перемен стал также взлет преступности. Первое впечатление Н. Карамзина на британской земле – это как его обчистил карманник…
А кстати, и о финансах. Развитие финансовой системы страны привело к учреждению в конце XVII века Банка Англии. Возвратившиеся в страну евреи (изгнанные еще в конце XIII века) вкупе с прижимистыми, но крайне «честными» (Тревельян) банкирами-квакерами укрепили английский фунт.
Правда, никакие сверхнабожные квакеры не спасли британского обывателя от соблазна поучаствовать в финансовых аферах. Крупнейшая из них – афера с акциями Компании Южных морей. Ее основатели (1701 год) перекупили у испанцев позорное право на монопольную работорговлю в Южной Америке. К такому святому делу приложило руку и правительство, подключив эту компанию к финансированию государственного долга. Акции работорговцев взлетели вверх в десять раз в течение 1720 года.
Однако афера лопнула, и масса рядовых вкладчиков разорилась. Участие правительства в этой плутне придало скандалу политическую окраску, в воздухе запахло бунтом. Проворовавшиеся чинуши вынуждены были уйти в отставку (но реального наказания избежали). А на политическом горизонте взошла звезда ловкого их спасителя Роберта Уолпола – первого в истории страны премьер-министра и вряд ли самого последнего в ней же взяточника.
Впрочем, сверхпузатая фигура Р. Уолпола столь колоритна, что подробней мы рассмотрим ее чуть позже.
ли смысл помог сему, но, в любом случае, эти выгоды получило не то поколение, что «терпело».
Да и пришли дивиденды в следующем столетии вместе с новыми проблемами…
***
Зато уже в XVIII веке англичане по-новому взглянули на экономику. Раньше экономисты полагали:
а) состояние производительных сил и сумма богатства в мире в принципе неизменны;
б) главная цель и смысл экономической политики государства (считай – короля) – пополнение его золотого запаса;
Этой «сундучной» экономике королевской казны Адам Смит противопоставил свою концепцию. По ней выходило, что:
а) состояние производительных сил меняется, они развиваются;
б) двигателем прогресса является производительность труда, а мерилом реального богатства – произведенный продукт;
– естественный процесс, данный богом человеку для пропитания.
«глубокий эконом». Помните:
То есть умел судить о том, Как государство богатеет, И чем живет, и почему Не нужно золота ему, Когда «простой продукт» имеет.
Либеральная экономическая концепция А. Смита в той или иной форме оказывает влияние на жизнь и политику и в наши дни: так называемый «тэтчеризм».