Катулл
Совершенно противоположный пример отношения женщины к великому человеку, с которым она находилась в связи, мы видим в жизни другого знаменитого римского поэта — Валерия Катулла (ок. 87—54 до Р.Х.). Как и Овидий, он вел разгульную жизнь, вращаясь в кругу молодежи, которая все прощала, потому что сама все делала. Его песни дышат свежестью и безыскусственностью, которые не увяли в течение двух тысячелетий. «Для Катулла, — говорит его немецкий переводчик Прессель, — предмет поэзии только то, что он чувствует. Он пишет стихи под властью ненависти или любви, радости или печали, передает исключительно настроения своей души, хотя бы и мимолетные. Потому от его стихотворений веет свежестью, они произведения минуты, не придуманные, безыскусственные. Изображает ли он порывы чувственности словами, откровенными до неприличия, бичует ли язвительными насмешками могущественных людей, как, например, Цезаря, — он всегда оригинален. В нем проявляются последние силы умирающего республиканского духа». И вот этому именно человеку пришлось встретиться с женщиной, не только влившей глубокую печаль в его литературные произведения, но и повлиявшей на весь склад его жизни.
Штоль подробно излагает историю этой несчастной любви. Лесбия была знатная римлянка. Римские поэты обыкновенно не называли в своих песнях действительного имени воспеваемых красавиц, а сочиняли для этого подходящее имя. Таким-то образом и получилось, что настоящее имя возлюбленной Катулла было не Лесбия, а Клодия. Оно принадлежало сестре известного П. Клодия, преследователя Цицерона, женщине аристократического происхождения, известной не только красотой, но и безнравственной жизнью. Она бесстыдно предавалась пламенной чувственности и своими чарами завлекла в свои сети множество знатных легкомысленных юношей, хотя муж ее, весьма почтенный Кв. Метелл Целер, был еще жив. Когда он внезапно умер во цвете сил, молва даже считала себя вправе распространять страшное подозрение, будто она ядом устранила неудобного человека со своего пути. Будучи женщиной образованной и знакомой с греческой поэзией, делая и сама попытки в искусстве поэзии, она обращала свое внимание преимущественно на талантливых молодых людей и не пренебрегала никакими средствами, между прочим ~ и материальной поддержкой, чтобы удержать их около себя. Далеко не нечувствительный к женским прелестям, Катулл также подпал под ее обаяние, хотя был по крайней мере на семь лет моложе ее, и предался ей с горячей страстностью, воображая, что он один пользуется ее благосклонностью. Когда поэт стал бывать у нее, их общим доверенным стал любимый воробей Лесбии, которому поэт завидовал и смерть которого воспел в знаменитой песне, часто служившей предметом подражания для древних и новых поэтов. Наконец отношения между поэтом и Лесбией дошли до той границы, за которой больше ничего уже не остается желать. Опьяненный блаженством, Катулл восклицает:
Жить и любить давай, о Лесбия, со мной! За толки стариков угрюмых мы с тобой, За все их не дадим монеты медной! Пускай восходит день и меркнет тенью бледной: Для нас, как краткий день зайдет за небосклон. Настанет ночь одна и бесконечный сон. Сто раз целуй меня, и тысячу, и снова Еще до тысячи, опять до ста другого, До новой тысячи, до новых сот опять. Когда же много их придется насчитать, Смешаем счет тогда, чтоб мы его не знали, Чтоб злые нам с тобой завидовать не стали, Узнав, как много раз тебя я целовал.
Недолго, однако, продолжалось счастье Катулла. Поэт в одно прекрасное время узнал, что любимая женщина, находясь с ним в самых близких отношениях, поддерживала такие же отношения и с другими. Катуллу осталось бросить Лесбию-Клодию, но, продолжая любить преступную женщину, он долго колебался. Наконец он решился порвать с ней и решение свое выразил в следующем стихотворении:
Бедняк Катулл, не будь ты более шутом, Коль видишь, что прошло, считай, оно пропало. Светило солнышко тебе живым лучом. Когда ты хаживал, как дева указала, Любимая тобой тогда, как ни одна. Какие игры тут бывали между вами: Ты их желал, от них не прочь была она. Живило солнышко и впрямь тебя лучами. Не хочет уж она, ты тоже не хоти, За убегающим ты не гонись, будь гордым, Душою тверд, сноси, волненья укроти. Прощай же, дева. ты. Уже Катулл стал твердым. Не.станет он тебя отыскивать, молить; Как не пойдет никто, так станешь ты унылой, Преступная, увы! Придется тяжко жить! Кто за тобой пойдет? Кому казаться милой? Кого тебе любить? Кому назвать своей? Кого поцеловать? Кого куснуть больней? А ты, Катулл, терпи с незыблемою силой.
Но коварная Лесбия сумела удержать около себя Катулла и даже заставила любить по-прежнему, опять считать себя счастливым в ее присутствии. И действительно, в произведениях Катулла снова зацвела любовь. К несчастью, и этот возврат к прежним отношениям не был продолжительным: Лесбия опять изменила. И опять Катулл решил ее покинуть, на этот раз уже с твердым намерением не возвращаться. В стихотворениях, написанных им в эту пору, уже сквозит явное охлаждение к падшей женщине, хотя и тут по временам страсть вспыхивает в нем с прежней силой.
Боги, ежели есть у вас состраданье, коль помощь Вы подавали иным даже и в смерти самой, То на меня оглянитесь, и если я в жизни был чистым, Вырвите эту чуму, эту погибель мою. Горе мне! Словно какое в меня онеменье, прокравшись, Всякую радость мою выгнало вон из груди. Я не о том уж прошу, чтоб меня она тоже любила, Или чтоб быть, чем нельзя, — честной решилась она: Сам о здоровье молю, чтоб сбросить болезнь мне лихую. Боги, я этого жду за благочестье свое.
Но Лесбия не падала духом. Она пустила в ход все чары своего преступного обаяния, чтобы привлечь к себе отшатнувшегося Катулла. Сам Катулл, видимо, колебался, продолжая любить порочную Лесбию, с которой находился в связи уже 3 — 4 года, и наконец, чтобы окончательно от нее освободиться, он весной 57 года до Р.Х. отправился в провинцию Вифанию. Впоследствии, когда он вернулся в Рим, Лесбия сделала новую попытку сойтись с поэтом, но без успеха. Катулл уже писал:
Таким образом, сердечный роман Катулла оказался неудачным. Нечего и говорить, что он сильно повлиял на направление его поэтического творчества, до того сильно, что некоторые критики делят деятельность Катулла на три периода: до встречи с Лесбией, во время связи с ней и, наконец, после разлуки. В произведениях, написанных в эти три периода, одинаково проглядывает крупный талант, но в то время, когда стихотворения второго периода дышат мягкой теплотой, изнеженностью и искренностью, стихотворения третьего периода носят мрачный характер. Любовь Лесбии окрасила творчество Катулла всеми цветами радуги, но она же накинула на него черный флёр, от которого поэт не освободился до самой смерти.