Приглашаем посетить сайт

М. Дубницкий. Женщины в жизни великих и знаменитых людей.
Овидий

Овидий

На первом месте приходится поставить Овидия. Он близок нам. Его страдания в жизни и живительная поэзия первого римского поэта, с которым мы знакомимся на школьной скамье, давно сроднили его с нами. К тому же Овидий — тот именно поэт, о котором Пушкин говорит устами старика в «Цыганах»:

Меж нами есть одно преданье:
Царем когда-то сослан был
Полудня житель к нам в изгнанье
(Я прежде знал, по позабыл
Его мудреное прозванье).
Он был уже летами стар,
Но млад и жив душой незлобной —
Имел он песен дивный дар
И голос, шуму вод подобный.
И полюбили все его,
И жил он на брегах Дуная,
Не обижая никого,
Людей рассказами пленяя;
Не разумел он ничего,
И слаб и робок был, как дети;
Чужие люди за него
Зверей и рыб ловили в сети;
Как мерзла быстрая река
И зимни вихри бушевали,
Пушистой кожей покрывали
Они святого старика;
Но он к заботам жизни бедной
Привыкнуть никогда не мог;
Скитался он иссохший, бледный.
Он говорил, что гневный Бог
Его карал за преступленье...
Он ждал: придет ли избавленье.
И все несчастный тосковал,
Бродя по берегам Дуная,
Да горьки слезы проливал,
Свой дальний град воспоминая,
И завещал он, умирая.
Чтобы на юг перенесли
Его тоскующие кости,
И смертью — чуждой сей земли
Не успокоенные гости! 

Да, кости его действительно нуждались в успокоении. Живя в золотой век римской литературы, окруженный славою талантливого писателя, достигнув, наконец, высокого служебного положения, он должен был неожиданно расстаться не только с городом, в котором жил и был счастлив, но и уехать в далекую область, на край империи, в нынешнюю Констанцу, которая в то время была еще чужда культуре. Чем провинился Овидий — неизвестно. Говорят, что его стихотворения повлияли развращающим образом на дочь и внучку императора Августа. Во всяком случае, любовный элемент играл несомненную роль в изгнании Овидия, как и во всей его жизни, переполненной примерами любовного экстаза. Он сам свидетельствует об этом в одной из своих элегий-тристий, представляющей не что иное, как стихотворную автобиографию:

Сердцем я мягким владел и стрелам Амура доступным,
Повод ничтожный во мне чувство любви возбуждал. 

"Чувственная любовь, которая у Тибулла прикрывается завесой стыдливости, а у Проперция является без покрова, как законное право мужчины, — говорил Вебер, — принимает характер сластолюбия у четвертого великого лирического поэта римлян, гениального Публия Овидия Назона. Ни у кого из других поэтов не отражаются так ясно, как у него, основные черты начинающегося монархического времени, сладострастие и легкомыслие образованного блестящего общества, и никто из других поэтов не отдавался с таким открытым увлечением, как он, сластолюбию этой эпохи изящества». Ничего поэтому нет удивительного в том, что Овидий сделался жертвой своей чувственности. Достаточно сказать, что он три раза был женат. Первый раз он женился в раннем возрасте на девушке знатного рода. Сделал он это, однако, не по собственному желанию, а по требованию отца, который думал этим путем вырвать сына из среды беззаботной молодежи, прожигавшей жизнь в безделье и культе любви. Отец ошибся. Овидий не расстался с прежними привычками и, будучи женат, находился в связи с женщиной, которую воспевал в своих стихотворениях под именем Коринны. В своей автобиографии, впрочем, он обвиняет не себя, а жену:

Чуть ли не мальчиком мне недостойную женщину дали 
В жены, но с нею мой брак краток, по счастию, был. 

Овидий развелся с женой и женился вторично, но и второй брак был неудачен. Почему — неизвестно. Овидий не считает ее виновной перед собой, следовательно, причину нужно искать в легкомысленности самого поэта, тем более что о разводе хлопотал уже не он, а родители жены, хотя от Овидия у нее было двое детей. В пользу этого предположения говорит также и то, что, расставшись со второй женой, поэт предался разгулу, проводя жизнь в обществе той же развращенной молодежи, среди которой занимал почетное место еще до женитьбы. Наконец он женился в третий раз, и с этой минуты жизнь его переменилась. О прежнем разгуле не было и помина, и это нужно отнести всецело на счет его жены Фабии, которая была превосходной женщиной и преданной подругой, не изменившей ему до конца жизни. Принадлежа к знатному роду, она приблизила его ко двору. Любя поэзию, она благоприятно влияла на его творческий гений и немало гордилась его славою. До выхода за Овидия она уже была замужем и имела даже взрослую дочь, что, вероятно, также играло немалую роль в ее отношении к мужу. Овидий говорит о ней с умилением при перечислении своих жен:

Третья, со мной неразлучно прожившая долгие годы,
Ссыльного даже женой не отказалася быть. 

Рыданьем мольбу прерывая,
Голосом, полным тоски, страстно молилась жена 
Пред алтарем, лобызая устами дрожащими пепел,
Простоволосая, ниц пала на землю она.
И полилися моленья к стоявшим пред нею пенатам,
Но осужденного им было спасти не дано. 

Когда же приблизился час разлуки, Фабия не выдержала и, продолжает Овидий:

 не закрыта дорога, с тобой на чужбину я еду
И на изгнанника челн легкою ношей сойду.
Кесаря гнев из отчизны тебя изгоняет, меня же
К мужу любовь; пусть любовь кесарем будет моим».
Так умоляла она, как и раньше молила, и только
На убежденья мои сдалась насильно потом.
Точно покойник живой, я во вретище из дому вышел,
Свой обезумевший лик в космах скрывая волос.
А жена посредине покоев в тоске безысходной
Пала без чувства и тьмой очи оделись ее,
И с волосами в пыли, когда пришла в себя снова
И с холодной земли встала шатаясь опять, 
Стала себя она горько оплакивать, сирых пенатов,
Часто супруга звало, взятого прочь навсегда,
И рыдала не меньше, как если бы дочери тело
Вместе с моим на костер клала могильный она,
Смерть призывала, чтоб в ней позабыть свои горькие муки,
И удержала ее в жизни лишь к мужу любовь.
О, живи, и быть может, что ссылку далекую мужу,
Если так хочет судьба, помощь твоя облегчит. 

Овидий умер в изгнании, так и не дождавшись освобождения. Жена не последовала за ним, но только потому, что этого желал сам поэт. Ему, вероятно, хотелось иметь в Риме человека, который охранял бы его имущество от врагов, и Фабия верно исполнила свою задачу, как свидетельствует об этом Овидий:

 прожорливый волк, бичуемый голодом, жаждет
Кровью упиться никем не стерегомых овец,
Или прожорливый коршун, вперив свои взоры на землю.
Высмотреть хочет себе труп, не прикрытый землей,
Так и один человек, мне в несчастье моем изменивший,
Жаждал достатков моих, но не позволила ты.
С помощью верных друзей моих прочь ты его устранила.
В силах ли выразить вам я благодарность, друзья 

Удивительный пример Фабии стоит почти одиноко в жизни великих поэтов древности. Не многие женщины до нее и впоследствии умели подняться на такую высоту самоотверженности и преданности. Но пример ее заслуживает внимания еще и потому, что Овидий не принадлежал к числу мужей, которые могут приковать к себе преданностью, верностью, обходительностью. Уже одно то, что ему принадлежит поэма «Ars amandi» («Искусство любить») — название, которое так хорошо можно передать словами Пушкина «наука страсти нежной», свидетельствует о том, что приковать такого человека к семейному очагу было подвигом. В этой поэме перечислены средства, с помощью которых мужчина может завоевать любовь женщины, а женщина — любовь мужчины, — произведение, которое, конечно, мог написать человек, искушенный в проповедуемой им науке, тем более что порок везде рисуется им в самой соблазнительной форме. Овидию же принадлежит и другая поэма, составляющая дополнение к первой,— «Remedia amoris» («Лекарство от любви»), в которой он учит, как избавиться от цепей Амура. Словом, это был человек, искавший в жизни одних только удовольствий, человек, для которого наслаждения составляли все содержание бытия. Приручить такого человека и удержать на высоте, на которую он поднялся на крыльях таланта, сделать это, повторяем, — величайший героизм, и подвиг этот совершила его жена Фабия.