Торквато Тассо
На одном из холмов Рима красуется великолепный собор Сан-Онофрио. Каждый год 13 апреля тянутся туда жители Вечного города с цветами и венками в руках, тянутся целыми толпами, старики и юноши, мужчины и женщины, чтобы еще раз увидеть памятник великого поэта, творца «Освобожденного Иерусалима», мученика песни и любви — Торквато Тассо.
Предание говорит, что Тассо никогда не улыбался. Этим объясняются его отношения с женщинами. Человек, который никогда не смеется, может внушать к себе уважение, если он обладает большими достоинствами, восторг и поклонение — если он гениален, но он никогда не будет пользоваться искренней любовью женщины. Женщина сама — улыбка природы, и сердце ее может открыться только для того, на чьем лице ей можно встретить свое собственное отражение... Может быть, оттого именно и был несчастен Торквато Тассо. Он стишком рано приобрел славу, слишком рано увлекся культом собственного гения и сделался нервным, раздражительным, больным. Серьезность не покидала его нигде — ни в поэзии, ни в жизни. Всегда восторженный, патетический, он умел пробуждать в женщинах благоговейное настроение, но не был способен зажечь в их душах огонь искренней любви. И нет ничего удивительного в том, что жизнь его представляла сплошной ряд душевных мук и разочарований, несмотря на общее восторженное отношение к его произведениям.
Когда он из Падуи приехал в Феррару и занял место придворного поэта при дворе герцога Альфонса II, с наибольшим восторгом отнеслись к нему женщины. «Все дамы желали с ним познакомиться,— рассказывает его биограф Чекки.— Принцессы Лукреция и Элеонора, сестры герцога, были в восторге от того, что представилась возможность беседовать с ним».
гуляет в садах, пожимает им руки, но... не улыбается, и дамы чувствуют себя счастливыми, довольными, но... не влюбленными. Однажды он нечаянно прикоснулся к плечу одной красавицы и извинился. Красавица, как рассказывает сам Тассо, не только не оскорбилась, но сказала: «Вы оскорбили меня не тем, что протянули ко мне руку, а тем, что отняли ее».
Принцессы, сестры герцога, не отставали от других и всячески старались завоевать его внимание. Тассо имел право входить к ним в комнаты во всякое время и благодаря им одним из первых приглашался к герцогскому столу. Он читал им свои стихотворения, делился мыслями относительно поэзии, но голос его всегда сохранял величавую строгость поэта, которому суждено будет сделаться классическим, а на лице его никогда не играла улыбка. Принцессы увлекались его поэзией и возвышенными взглядами на жизнь, но, расставаясь с ним, совершенно забывали о человеке, умевшем пробуждать в их сердцах сладкие чувства. Для красавиц феррарского двора существовал Тассо поэт, но не существовало Тассо-человека.
Из двух принцесс, сестер герцога, Элеоноры и Лукреции, более, по-видимому, благоволила к поэту Элеонора. Восторженно набожная в противоположность светской и веселой Лукреции, она более ее поддалась влиянию Торквато Тассо, более усердно слушала его рассказы, переписывалась с ним и, несомненно, питала более искреннюю привязанность. Но о какой-либо склонности к поэту не могло быть и речи. Веселый двор Феррары был слишком предан удовольствиям, женщины его слишком понимали толк в светском лоске, чтобы Тассо мог пользоваться не только поклонением, но и женской любовью. К тому же при дворе начались интриги против Тассо, вызванные все тем же угрюмым, неуступчивым, непримиримым характером поэта и, конечно, его огромным успехом. Кто-то шепнул герцогу, чтобы он следил за отношениями Тассо и его сестры, и с тех пор герцог стал подозрителен, он охладел к поэту и даже приказал вскрывать его письма.
Был ли Тассо влюблен? Несомненно, хотя, по мнению некоторых его биографов, он питал одинаковое чувство к обеим сестрам. Но зато можно сказать с уверенностью, что принцесса его не любила, так как, когда юная красавица Лукреция Бендидия зажгла в нем сильное чувство, Элеонора покровительствовала этой страсти. Известен, впрочем, случай, когда Элеонора как будто ревновала. Герцогиня Сантовале, приехав в Феррару, привлекла к себе поэта, слава которого давно уже обратила на него внимание красавицы. Тассо увлекся и стал посвящать ей пламенные сонеты. Это раздосадовало Элеонору, и она удалила его от себя. Но от досады до любви еще очень далеко. Поклонение поэта льстило самолюбию принцессы, и у нее было полное основание остаться недовольной, когда поэт стал посвящать свои поэтические восторги другой даме. Не холодным «прости» отвечает женщина, если человек, которого она любит, поворачивается к ней спиной.
Как бы то ни было, но охлаждение Элеоноры, за которым последовало также охлаждение ее сестры, герцога и всего двора, погрузило и без того мрачного поэта в еще более грустное настроение. К этому присоединилась необходимость расстаться с придворной жизнью, к которой Тассо сильно тяготел. Он уехал в Сорренто, но сердцем продолжал жить в Ферраре, среди блестящих дам, из которых ни одна не отвечала ему взаимностью, в обществе любимых принцесс, для которых существовала только его поэзия, но не он сам.
Сентиментальности тут нагромождены на сентиментальностях. Олинд, например, долго страдает от безнадежной любви, так как его возлюбленная мечтала только о небе, и в конце концов решается на мученическую смерть с нею, лишь бы быть вместе с предметом своего сердца. Рыцари его сплошь и рядом действуют, как юнцы, готовые клясться в любви всякой девочке, с которой они встретились. Сам Танкред не служит исключением. Он почти еще не видел прекрасной язычницы Армиды, но уже пылает к ней страстью, уже тоскует, уже изображает на своем лице печаль и меланхолию. Во время боя он опять встречается с ней, не узнает под панцирем, наносит ей удар, но когда шлем с нее сброшен и Армида предстает перед ним во всем блеске своей могучей красоты, сила его парализована. Он не способен бороться и сам даже хочет снять с себя броню, чтобы умереть от руки женщины, которую не успел даже хорошо рассмотреть.
Тассо в жизни так же влюблялся в первую встречную женщину, не заботясь о ее внутреннем мире, взглядах, общественном положении. Оттого-то и любовные похождения его были столь же неудачны, как и любовь его героя.
Печален был конец Тассо. Его заключили в тюрьму, где он пробыл целых семь лет и окончательно расстроил и без того расстроенное здоровье. Произошло это вот как. Он вернулся в Феррару, снова сблизился с двором, опять завоевал расположение принцесс, но забыл отрешиться от своих прежних взглядов и, главное, забыл, что надо улыбаться, разговаривая с женщинами. Говорят, он однажды вдруг обнял Элеонору и поцеловал. Это, конечно, произошло грубо, пошло, с оттенком разнузданности, которую так часто проявляют герои его бессмертной поэмы. Чаша была переполнена, и герцог велел удалить его от света, в котором он был не на месте.
Тюрьма оказалась могилой не только для гения Тассо, но и для его любви. Когда его выпустили на свободу, все было кончено. Певец «Освобожденного Иерусалима» уже больше не страдал, потому что не любил больше. Со струн его лиры еще срывались стройные песни, но в них уже не было прежней страсти и огня. Поэт, не улыбавшийся в течение всей жизни, так и умер без улыбки на устах, недоумевая и томясь неразрешимым вопросом: за что не любили его женщины?