Приглашаем посетить сайт

История всемирной литературы. Литература Западной Европы XVII в.
Седельник В.Д.: Швейцарская литература XVII в.

Седельник В. Д.
Швейцарская литература XVII в.

Введение

История всемирной литературы: В 8 томах / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1983—1994.Т. 4. — 1987. — С. 266—267.

Когда гриммельсгаузеновский Симплиций после долгих странствий по опустошенной Тридцатилетней войной, одичавшей Германии забрел в Швейцарию, эта маленькая страна показалась ему земным раем: «Там живут, не ведая страха перед неприятелем, опасения грабежа и заботы лишиться своего добра, здравия, а то и самой жизни; всяк живет беспечно среди своих смоковниц и виноградников и, ежели сравнить с другими немецкими землями, в полном довольстве и радости...».

Действительно, политика нейтралитета в Тридцатилетней войне, ставшая с тех пор традиционной, уберегла конфедерацию от военных разрушений и даже в известной мере способствовала ее экономическому развитию. Но в целом это развитие проходило на протяжении XVII в. крайне замедленно. Находясь в центре Европы, Швейцария в то же время оказалась в стороне от основных центров капиталистического развития. Борясь против централизации, по словам Ф. Энгельса, «с чисто животным упрямством она отстаивала свою оторванность от всего остального мира, свои местные нравы, моды, предрассудки, всю свою местную ограниченность и замкнутость» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 4, с. 355).

Хотя Швейцария обрела самостоятельность и полностью отделилась от Германии, внутри страны не было единства. Старые договоры потеряли силу и были забыты. Кантоны враждовали друг с другом; горожане враждовали с крестьянами; католики вели непримиримую религиозную войну с протестантами. Щупальца иезуитского ордена постепенно охватывали многие жизненно важные центры страны.

властвовало восемьдесят семей, в Базеле в 1666 г. все важнейшие посты занимали члены семьи Буркхардт. Демократия стала пустым звуком. Патрициат достиг почти княжеской власти и требовал соответственно княжеских почестей и беспрекословного повиновения от народа.

В стране, раздираемой междоусобицами и религиозными противоречиями, не затихала социальная борьба. Обездоленные и бесправные крестьяне не раз восставали против городов и патрициата. В 1653 г. разразилась мощная крестьянская война (Базель, Люцерн, Берн, Цюрих). Но патрициат и богатое бюргерство многих кантонов объединились перед лицом опасности, разбили разрозненные крестьянские отряды и жестоко расправились с зачинщиками. Городское управление, отбросив демократические традиции, принимало все более олигархический характер. Служба в наемнических войсках тяжелым бременем ложилась на плечи народа, правители которого не гнушались принимать подачки от иностранных государств. Особенно много за пушечное мясо платил французский король. Вообще влияние Франции на Швейцарию в XVII в. необычайно возросло. В реформированной Романдии оседали гонимые католиками гугеноты. Патрициат немецкоязычных кантонов говорил и писал по-французски. Приток свежих сил из Германии сократился до предела. Если раньше Эразм, Мурнер, Бирк, Пелликан направлялись в города немецкой Швейцарии и развивали гуманистическую деятельность, то в XVII в. лишь иезуиты пользовались свободой въезда в Швейцарию.

«республик» в рамках единого государственного образования. У конфедерации в XVII в. уже были свои традиции, своя судьба, свои особенности государственного устройства и общественной жизни. Не удивительно поэтому, что и литература немецкой и романдской Швейцарии, при всех связях с родственными культурами, не «вписывается» в литературные процессы Германии или Франции эпохи абсолютизма. У нее своя специфика, свое лицо, своя проблематика, общая — с некоторыми модификациями — для всех языковых зон Швейцарии (литературы на итальянском и ретороманском языках, теснейшим образом связанные с традициями религиозного проповедничества, не выдвинули в XVII в. сколько-нибудь заметных явлений и поэтому здесь не рассматриваются).

В литературной жизни Швейцарии XVII в. наблюдается заметный спад. Творческая активность масс, столь бурная в предыдущую эпоху, угасла; наступила пора тяжеловесной, в большинстве своем подражательной словесности, лишенной больших идей и значительных национальных задач, застывшей в гипнотическом оцепенении. Классицизм не находил почвы для развития; импульсы искусства европейского барокко с трудом пробивали толщу гельветской инертности. Литература была достойным отражением швейцарской действительности. В «демократической» республике нормой было не только социально-политическое, но и духовное подчинение. Жестокая цензура подавляла любой намек на необходимость изменения существующих порядков, свободомыслие не допускалось даже в виде исключения, любое отступление от установившихся канонов и идеологических штампов клеймилось как ересь и строго наказывалось. Атмосфера пуританской строгости, нравственной аскезы, всевозможных предписаний и запретов в одинаковой степени царила как в городе Цвингли, так и в городе Кальвина. Лишь ближе к концу века, в 80-е годы, в духовной жизни намечаются первые проблески интеллектуального пробуждения, появляются первые предвестники приближающейся эпохи Просвещения.