ЛИТЕРАТУРА XVIII ВЕКА
XVIII век — век окончательного падения феодализма в Западной Европе, формирования великих европейских колониальных держав, сложения мирового рынка. На авансцену исторического процесса вышли Англия, самая передовая страна победившей буржуазной революции, и Франция, которая готовилась к эпохальной революции 1789–1793 годов; в католических — Испании и Италии — феодальные пережитки были еще достаточно стойки, а Германия с ее феодальной раздробленностью и крепостным правом была самой отсталой из стран Запада, только к концу XVIII века оправившейся от последствий Тридцатилетней войны.
В культуру XVIII век вошел под названием “век Просвещения”, или “век Разума”. “Просвещение” — такое же обозначение культурной эпохи, как “античность”, “средневековье” или “Возрождение”, то есть у этого термина самый широкий смысл. Просвещение создало свою особую картину мира, особую идеологию, на основе которой возник новый этап в искусствах.
XVIII век — ключевой период Нового времени, когда рухнуло традиционалистское сознание. Современное сознание начинается, по словам М. Вебера, с разделения самодостаточного смысла, который содержался в религии и метафизике, на три автономных сферы: науку, мораль, искусство. Они выделились, когда рухнуло единое мировоззрение, предлагавшееся религией и метафизикой. Проблематика, унаследованная от этих старых подходов к миру, начала выстраиваться на основе новых критериев: истины, права, подлинности или красоты. Каждой сфере культуры отныне соответствовала определенная профессия, и все возникавшие в ней проблемы отдавались на рассмотрение специалистам. Так возник зазор между культурой специалистов и культурным уровнем широкой публики. Ю. Хабермас так характеризует место XVIII века в истории культуры: “В восемнадцатом веке философы-просветители сформулировали проект модернизации путем развития объективной науки, всеобщей морали и закона, автономного искусства. Каждая из этих сфер должна была развиваться согласно собственным внутренним законам. Одновременно этот проект был призван высвободить познавательный потенциал каждой из этих сфер. Просветители собирались применить достижения специализации в культуре на пользу повседневности, иными словами, для более рационального устройства повседневной жизни общества.
Просветители со складом ума, подобным Кондорсе, все еще питали иллюзии относительно того, что искусства и науки не только помогут обрести власть над силами природы, но дадут людям понимание мира и места личности в нем, будут способствовать моральному прогрессу, справедливости государственных учреждений, а также счастью человека вообще. Двадцатый век покончил с этим оптимизмом”.
Просвещение стремилось осветить новым, критическим светом все доселе существовавшие взгляды и теории и особенно радикально было настроено в сферах религии, философии и социальной мысли. Именно в XVIII веке разум одержал победу над верой и превратился из адвоката религии, как это было еще у Р. Декарта, в ее обвинителя. Разъяснительно-обвиняющая функция разума создает тот специфический смысл понятия Просвещения, которым пользовались в XVIII веке.
Хотя на уровне массового сознания религиозные предрассудки и обряды сохраняли свою традиционную роль, философы XVIII века вели последовательное разоблачение религиозных суеверий с позиций разума. Атеизм был в моде среди очень небольшой части интеллектуальной элиты, но даже те, кто не разделял крайностей атеизма, сходились во мнении, что последовательное мышление не найдет в мире никаких следов присутствия Бога, ничего, кроме природы. Просвещение наследует рационализм Декарта, но отвергает идею Бога. Христианское понимание человека, еще преобладавшее в XVII веке, сменилось пониманием натуралистическим.
Еще сильнее, чем в XVII веке, проступила зависимость человека от социума. Возникла концепция воспитания, согласно которой личность — отражение состояния общества, следовательно, оздоровление общества повлечет за собой совершенствование человека. В человеке основоположники Просвещения видели существо от природы доброе, наделенное врожденными неотчуждаемыми правами на свободу, равенство, счастье, а разум находит путь к осуществлению этих стремлений. Эта идея права человека на счастье на земле, а не в загробном мире, отличает гедонистический, склонный к наслаждениям XVIII век от XVII века с его христианским суровым ригоризмом.
Поэтому из философии и литературы Просвещения изгнано все мистическое, сверхчувственное, иррациональное, поэтому их отличают материалистический, сугубо рационалистический подход к миру и человеку. Но ведь свобода личности и духовная жизнь осуществляются во многом, как нам сегодня представляется, в сфере подсознания, и недооценка этой сферы чревата серьезными искажениями в представлениях о человеке. Все-таки человек не есть “разумное общественное животное”, он не объясним исключительно логикой и здравым смыслом; в человеке всегда есть непредсказуемость, несводимость к самым исчерпывающим объяснениям, и это-то и прекрасно, это — основа непохожести людей друг на друга, которую надо ценить и уважать. Просветители же полагали, что в людях куда больше общего, чем различного, и если людям объяснить их заблуждения и показать дорогу ко всеобщему счастью, они, как существа разумные, сразу на эту дорогу встанут. Это утопическое, иллюзорное представление о человеке было исправлено самой историей уже в ходе Французской революции, которая начиналась под лозунгами свободы, равенства, братства, а обернулась разгулом кровавого террора и наполеоновскими войнами, потрясшими всю Европу. Поэтому справедливы слова С. Л. Франка, говорящего о XVIII веке как о веке кризиса автономной личностно-духовной культуры, “когда Ренессанс и Реформация на Западе сменились уже плоским атеистическим просветительством и когда уже вплотную надвинулся грандиозный крах этого движения в лице великой французской революции”.
социальных институтов буржуазной демократии, которые призваны были гарантировать невозможность узурпации власти одним лицом или группой лиц.
В последнее время традиционная картина Просвещения как века торжества Разума претерпевает изменения. Новейшие историки подчеркивают важность чувства, чувствительности в философии Просвещения, особенно на позднем его этапе. Английский философ Д. Юм утверждал: “Разум есть раб чувства, и может только служить и повиноваться чувствам”. В искусстве позднего Просвещения — сентиментализме — эмоции важнее, чем интеллект, сердце важнее, чем голова; впервые люди стали ощущать чужую боль, как свою. Жалость, сочувствие, отвращение к жестокости стали мерилом гуманности, слезы стали знаком нежного сердца. Эти умонастроения вызвали к жизни сентиментальный роман С. Ричардсона, Л. Стерна, молодого И. В. Гете.
Мышление современного человека пронизано категориями, коренящимися в Просвещении (вера во всемогущество научного прогресса, заместившая веру в Бога, вера в справедливость буржуазно-демократических институтов власти, в общественную значимость искусства). Эти положения выражали исторический оптимизм, энергию молодого тогда класса буржуазии и могут относиться ко всей истории буржуазного периода: идеология Просвещения по сей день воплощена на практике в общественном устройстве западных демократий.
Мы еще слишком близко стоим к этой эпохе, и оценки места и роли Просвещения еще будут уточняться в развернувшихся ныне спорах, но для понимания искусства Просвещения важно еще раз подчеркнуть две вещи: облегченное, чересчур узкое представление о человеке как о сумме внешних воздействий со стороны природы и общества и утопичность надежд на то, что разъяснение человеку его истинных интересов приведет к быстрой реформе общества на основе совершенствования отдельной личности.
Прямолинейное понимание преобразующего воздействия искусства на жизнь привело к доминированию в литературе Просвещения воспитательного начала, к развитию политико-философской литературы, драматургии. У просветителей философия потеснила искусство, и художественная литература XVIII века отличается не просто повышенным рационализмом, но зачастую используется как прямой рупор идейно-философских воззрений автора. От проблемы “человек и мир”, свойственной Ренессансу, искусство Нового времени — и особенно это характерно для XVIII века — переходит к проблеме “человек и общество”.
Акимова А. А. Вольтер. М., 1970.
Аникст А. А. “Фауст” Гете. М., 1979.
Державин К. Н. Вольтер. М., 1946.
Елистратова А. А. Английский роман эпохи Просвещения. М., 1966.
История зарубежной литературы XVIII века. М., 1999.
Соколянский М. Г. Западноевропейский роман эпохи Просвещения. Проблемы типологии. Киев; Одесса, 1983.
Урнов Д. М. Робинзон и Гулливер. Судьба двух литературных героев. М., 1973.