II. Баниан
В отличие от Милтона Баниан не был по преимуществу политиком. Будучи на двадцать лет моложе, Баниан принимал как само собой разумеющуюся ту религиозную свободу, за которую Милтон должен был бороться. В отличие от Милтона, Баниан не ходил, насколько мы знаем, в общеобразовательную школу и наверняка не учился в университете. Он никогда, подобно Милтону, не жил “трудом других людей”[63].
Баниан получил образование, в течение двух с половиной лет, с 1644 по 1647 гг., находясь в парламентской армии. Это был, должно быть, травмирующий опыт для деревенщины, происходившего из “самой незначительной и презираемой из всех семей страны”, как он говорил с некоторым преувеличением[64]. Война закончилась,когда он успел пробыть в армии всего шесть месяцев; на протяжении следующих двух лет, в возрасте примерно от шестнадцати с половиной до восемнадцати с половиной, ему мало что оставалось делать, кроме как говорить и слушать. “Милость изобильная” рассказывает, что он основательно познакомился с радикальными доктринами, особенно рантерскими; мы знаем из взволнованной корреспонденции командира гарнизона, где находился Баниан, Ньюпорта Пэгнелла, что именно такие разговоры там ходили[65]. Баниан находил сексуальную распущенность и скептические вопросы относительно Библии, которые он там видел и слышал, весьма привлекательными: “так как я был совсем молодым человеком и природа моя в самом начале”[66]. Когда его демобилизовали, он возглавил группу лихих парней в своей деревне. Позднее он, без сомнения, преувеличивал их пьянство и сексуальные проделки; но никуда не деться от либертинских идей, которые он описывает в “Милости изобильной” и с которыми он продолжал бороться в течение всей своей жизни[67].
Армия захватила власть в 1647 г., Карла I судили и казнили в январе 1649 г. Но радикальный период вскоре миновал, и Баниан пережил глубокий духовный кризис. Его одолевали воспоминания об Исаве, который продал свое право первородства; и “потом, когда он должен был наследовать благословение, он был отвергнут, ибо он не нашел покаяния, хотя искал его усердно, со слезами” (Евр. 12. 16-17). В течение двух лет Баниан был охвачен страхом, что он продал свое право первородства. “Чего я лишил свою душу?” — восклицал он. Он снова и снова возвращался к этому дышащему угрозой тексту[68]. В “Путях Странника” имеется “окольный путь к аду, путь, которым идут лицемеры”, для “тех, кто продал свое право первородства вместе с Исавом”[69].
“так, как будто радость заставляла их говорить”[70].
Баниан присоединился к ним, затем вступил в Бедфордскую конгрегацию и вскоре открыл свое истинное предназначение проповедника. Сцена эта символична. Лихой парень находит внутреннюю опору у бедных старых женщин, которые знают намного больше о вещах божественных, чем умные “интеллектуалы”, чьи идеи искушали Баниана. Он никогда не забывал о своем скромном происхождении. Хотя он и не был политиком, он всегда, во всех вопросах, в том числе теологических, непреклонно стоял на стороне бедных и непривилегированных против их хозяев. Одной из самых успешных его ранних проповедей была проповедь на притчу о богаче и Лазаре: богатый человек после смерти идет в ад, и там ему дано увидеть на небесах того “бедного, покрытого струпьями, отвратительного”, кого он оттолкнул, когда тот сидел у его дверей, надеясь на подаяние. Но Лазарь не может помочь ему. Слишком поздно, как слишком поздно было каяться Исаву. Проповедь Баниана была свирепой и основанной на Библии атакой на богатых вообще, приправленной тем, что, как я полагаю, было красочными намеками на местное бедфордское джентри. “Великие мира сего... будут строить дома для своих собак, когда святые будут рады скитаться и искать пристанища в логовищах и пещерах земли”. (Мечтатель в “Путях Странника” спал в логовище.) Богатые лендлорды выселяют своих благочестивых арендаторов или “обрушивают дома над их головами”. Баниан распространял свои обвинения и на духовенство: они проповедуют “ради презренного металла”[71].
Джентри после 1660 г. взяли свое. Баниан был арестован за проповедь без рукоположения, и ему приказано было прекратить свою деятельность. Он отказался, заявив, что проповедь — это его божественное призвание. Его призвание, сказали ему, — это профессия лудильщика; и посадили в тюрьму на целых двенадцать лет, срок более длительный, чем получили самые известные политические лидеры. В тюрьме он написал “Пути Странника”. Когда его освободили, Баниан опять начал нарушать закон. Он твердо настаивал на праве и обязанности рабов Божиих поклоняться Ему тем способом, которого, как они думают, Он от них желает, и за это он был готов претерпеть любые мучения. Радикалы революционных десятилетий помогают нам понять Баниана. Он близок к Уинстэнли, к рантерам и магглтонианам в своем социальном использовании легенд о Каине и Авеле, Исаве и Иакове. В “Священной войне” только жители Мэнсоула (человеческой души. — Прим. перев.) могли быть спасены; для Рива и Магглтона спасены могли быть только духовные потомки Авеля. Это смешивалось с радикальной теорией нормандского ига. Уроженцы Мэнсоула отличались от жителей Диаболона, которые “пришли с тираном, когда он вторгся” и пользовались “чужеземной” речью[72]. Для Уинстэнли и других радикалов нормандцами были джентри и знатные.
Для Баниана борьба между добром и злом началась в первую неделю сотворения мира: свет против тьмы, воды поверх тверди небесной против вод под нею. Человек оказался вовлеченным в этот космический конфликт, сначала вследствие грехопадения Адама и Евы, затем с убийством Каином Авеля. Это трактуется как символический политический акт. После убийства своего брата Каин “пытается стать главой или монархом”. Он тиран: “для тиранов ничто не имеет значения, ни близость родства, ни сколько они разрушат”. “Если тираны должны иметь свою волю, даже к уничтожению всего оставшегося от Бога, их жертвы и поклонение будут перед Богом столь же отвратительны, как и прежде”. Каин пытается “искоренить всякую истинную религию из этого мира”[73]. (Здесь мы должны помнить, что Баниан, в отличие от Уинстэнли, Коппе и Рива, писал в условиях строгой цензуры и имел репутацию человека, который получил тюремное заключение за нарушение закона страны.)
“Голос всей крови праведников, — писал Баниан, — должен воззвать к отмщению гонителям, начиная с крови Авеля и до крови Захарии, который был убит между алтарем и храмом”. Эти слова напоминают Коппе. “Придерживаться божественной истины, — признавал Баниан, — невозможно без великого риска, пока на земле остаются Каин или его потомки”. Но праведники должны научиться “быть спокойными и терпеливыми под рукой злых кровожадных людей”, страдать пассивно. “Оставьте Каина и Бога один на один и думайте о вере и терпении; страдайте с Авелем до тех пор, пока не прольется ваша праведная кровь”. “Когда люди преследуют служение Богу и народ Божий, как Каин преследовал своего благословенного и верующего брата”, они “вне милости и прощения”. И все же Бог воспретил людям воздавать Каину отмщение. Став гонителем, он восстановил себя против Бога. “Такого христианин должен оставить одного и сторониться его, чтобы Бог мог нанести ему удар в свое время”. Эти последние слова были написаны в 1684 г., в разгар гонений. Это был искусный способ провозглашать Банианову идею непротивления в условиях цензуры, угрожая худшей судьбой гонителям. Баниан умудрился одновременно найти социальную опору внутри своей конгрегации, когда добавил, что Каин был “профессором”, т. е. членом церкви, и “имел значительную долю” в благах мира сего[74].
“само сердце Каина убийцы, Иуды предателя”. Но в конце концов лицемерных предателей постигнет суд, “будь ты царь или кесарь”[75]. В более позднем памфлете он опять говорил о “могуществе” “людей с духом гонителей”. Такими способами он высказывал свои мысли без опасений быть пойманным цензурой. Вдобавок к указанию на связь первого убийцы с монархией и гонениями Баниан подчеркивает социальную мораль этой истории. Поначалу, говорит он, “Каин пользовался благосклонностью, он даже должен был... стать наследником... а Авель был поставлен рангом ниже”. Но “благодать не дается внешним образом”. “Судьба семени Каина — быть господами и правителями, тогда как Авель и его потомство гнут спины под игом угнетения”[76].
Основываясь на примере Каина, Баниан утверждал, что гонители ставят сами себя “за пределами Божией благодати”. И цитировал Иез. 35. 6: “Сделаю тебя кровью, и кровь будет преследовать тебя”. Церковь Ноя была первой соборной церковью, заботившейся об “отделении от проклятых детей Каина”. Ноево отделение учит нас “не бояться лиц людских, и лиц сильных”. Намек Баниана на англиканскую церковь выявляется здесь в словах, что “саранча египетская” — это род “нашего немилосердного духовенства” в государственной церкви[77]. Притча о судье неправедном и бедной вдовице в Евангелии от св. Луки предназначена, говорил он, “для помощи тем, кто живет под гнетом жестоких тиранов”[78]. Баниан придает социальный оборот цитате из Неемии (3. 5) о строительстве Иерусалима после вавилонского пленения: “Знатнейшие из них не наклонили шеи своей поработать для Господа своего” (ср. Женевское примечание: “богатые и могущественные”). “Все их князья станут ничем, говорит пророк, и когда они призовут знатных своих в царство, никого там не будет”[79].
“Остров человека” (1627) Баниан почти наверняка читал, использовал свои “Комментарии к книге Руфь” для того, чтобы наброситься со свирепыми нападками на праздных рантье, которые “бахвалятся своим дворянским происхождением”. Моисей “не обращался к своему рождению, к своему дворянскому происхождению: он жил своим призванием”[81]. Ной, Даниил, Иеремия и Павел — все открыты были обвинениям в измене или мятеже, говорил Баниан, но “человек не должен считаться преступником, как бы ни выступал он, в учении или в действии, против людей и т. п., если и то и другое делается по велению Божию и бесспорно основано на словах уст его”. “Что Бог сказал в своем Слове, как бы оскорбительно ни казалось это нечестивым людям, мы, христиане, должны принимать во внимание”[82].
Баниан является одним из самых классовосознательных писателей в английской литературе. В “Путях Странника” и “Священной войне” нежелательные герои почти навязчиво именуются лордами и леди, джентльменами и дамами; герой “Путей Странника” — это человек в лохмотьях, бедный скиталец с бременем на спине. Лендлорды-огораживатели, которые сгоняют его со своих владений, обращаются к нему на “ты” и ожидают почтительного “вы” в ответ. Великан Отчаяние имеет права юрисдикции и арестантскую камеру мирового судьи[83].
Но в Небесном граде все материальные нужды удовлетворяются, и жители находятся в постоянном и близком контакте с царем. Это напоминает милленарийские утопии сороковых и пятидесятых; но теперь мы попадаем туда только после переправы через реку Смерти.
близко. Он, как обычно, говорил своим людям, чтобы они терпеливо переносили гонения и не были причиной возмущений. Но затем, сославшись на псалом 80/79, он продолжает: “Предположим, что те, кто напал первым, были истинными праведниками, можно ли их тогда обвинить? Ибо кто может вынести вепря в винограднике? [т. е. гонителя христианской церкви]... Почему вепрь пришел сюда? Что ему делать в Божием доме?” Бог “вернет все зло, какое враги причиняют церкви его... когда придет его время... даже и в мире сем”. “Мидяне и персы, — добавлял он, — помогли избавить церковь от когтей... царя вавилонского”[84] — как герцог Вильгельм вскоре избавил Англию.
указание на обязанность твердо стоять на своем. Мятежные ангелы и Адам с Евой в “Потерянном рае”, Сын Божий в “Возвращенном рае”, Самсон в “СамсонеБорце” — все имели свободу устоять или пасть, как и английский народ во время революции. Самсон, как английский народ, согрешил и пал, но он покаялся и остался верным Божиему делу; когда ему представилась возможность отомстить филистимской аристократии и жрецам, он воспользовался ею и открыл путь к освобождению своего народа, и пусть они
Найдут в себе смелость ухватиться за это дело. (Строки 1715-16)
В истории они не нашли в себе этой смелости, как очень хорошо знал Милтон. Но такая возможность могла представиться другим. Имена героев Баниана — мр Большое Сердце, мр Твердостоящий, мр ДоблестныйзаИстину — указывают на их установку. Даже мр Боящийся “никогда не оглядывался назад”. Поистине эти странники были снабжены щитами, которые защищали их только от атаки спереди. Важно было свидетельствовать, делать то, что можешь, когда можешь, “мало-помалу/ Завершая великие дела”. Сын Божий после чуда на вершине в “Возвращенном рае” идет обратно, к дому своей матери, чтобы возобновить ежедневную проповедь. Оставаться верным самим себе стало само по себе целью для потерпевших поражение схизматиков после 1660 г. Баниан говорит, что некоторые из верных стали проявлять нетерпение, потому что после великих дел на земле, свершенных менее чем за сорок лет, Христос находится на небе вот уже более 1600 лет и “все еще не свершил”. Но добрый христианин не должен “слабеть при кажущихся отсрочках”[85].
“Мы не отваживаемся на отчаяние, — сказал лордмэр Мэнсоула в самый темный для города час, — но будем смотреть вперед, ждать и все еще надеяться на избавление”[86].