Приглашаем посетить сайт

Кристофер Хилл. Английская библия и революция XVII века (главы из книги)
Часть V. Псалмы

V. Псалмы

Огромные литературные ресурсы Библии внезапно стали доступными английским мирянам с 1530-х годов и далее, открыв перед ними мир, до тех пор известный только немногим, и те немногие интересовались более теологией, чем литературными качествами Библии. Отсюда преувеличенное восхваление Псалмов Сиднеем и Милтоном: они предлагали новый эстетический опыт. Бен Джонсон приписывал происхождение поэзии евреям, но не утверждал их авторитета. Переводы и подражания греческим и римским классикам продолжались, но еврейская поэзия была внове. Эта новизна не утратилась в течение полутора веков. Оглядываясь на 1679 год, Сэмюэль Вудфорд видел в Библии гораздо больше, чем источник вдохновения, соперничающий с классиками. Древнееврейский язык, объяснял он, никогда не подчинялся “греческим и латинским законам”. Остроумие, крайне смелые метафоры, дерзкие сравнения и быстрые переходы еврейской поэзии предлагали новые возможности[55].

Псалмы часто казались близкими по темам. Они были полезны, если вы собирались обличать гонителей. “Он сделает стрелы свои палящими для тех, кто гонит меня” (пс. 7. 13). “Князья гонят меня безвинно” (пс. 119/118. 161). Джон Паллам пользовался лихим ритмом, когда переводил псалом 149 для версии Стернхолда и Хопкинса:

Быстро заключать чужаковцарей
В цепи надежные,
И вельмож их также
В прочные железные оковы.

“Возрадуется праведник, когда увидит отмщение”. Как отмечает профессор Гривз, Баниан сознательно опустил окончание стиха: “омоет стопы свои в крови нечестивого”; но многие из его слушателей или среди его читателей, без сомнения, могли его вспомнить[56]. Псалом 58/57 был любимым среди критиков монархии. Стернхолд и Хопкинс, обращаясь к “вам, читателям”, так переводили отрывок о гонителях:

В них явственны яд и дыханье
Змеи...
О, Боже, сокруши зубы их тотчас же...
Праведник...
Омоет стопы свои в крови
тех, кто его покинули.

Предваряющее примечание Безы к этому псалму гласило: “Нет большей несправедливости, чем та, которая угнетает под покровом закона”[57].

Кальвин признал, что омовение стоп в крови даже нечестивых “кажется, приписывает праведным чувства, весьма далекие от благочестивой кротости”. Но “им не может не быть приятно, когда за зло отплачено справедливой мздою”. Томас Уилкокс, один из авторов “Увещевания парламенту” (1572) видел в 58м псалме цель выступить против “двора и совета Саула”. И он замечает, что, хотя “в сердцах верных людей есть мягкость и нежность”, все же, “ведомые истинным рвением, они получают удовольствие от исполнения Божиего суда”. Праведники могут омыть свои стопы в крови злодеев “с помощью речи”[58].

Уильям Бартон в своем переводе говорит, что 58/57й псалом направлен против “нечестивых правителей и сильных мира сего... показывая их порочное упрямство и крайнее разложение”. Псалом 119/118 — это “молитва против гонителей”, которые являются “могущественными людьми”[59].

“вступительное замечание к псалму 149 изменено с ‘Хвала Господу за его победу и завоевания, которые он дал святым своим’ на ‘Хвалы, воздаваемые Богу за силу, которую он дал церкви, чтобы она правила совестью людей”. Поворот от святых, противящихся людской власти, к власти церкви управлять совестью людей поразителен; он сохранился, как говорит Кэтрин Маколей, во всех изданиях Библии до 1743 г.[60] Это интересно контрастирует с прочтением псалма 141 Томасом Уилкоксом, который заметил в 1586 г., что псалмопевец “кажется, возлагает вину простого народа... на самих правителей и судей... в их собственных личных позорных деяниях... Когда великим будет нанесено поражение и они будут низложены, народ станет мудрым и придет к исправлению. Это хорошо”, но Уилкокс предпочитал иное прочтение[61]. Стернхолд и Хопкинс, а также женевское примечание, комментируя этот псалом, говорят, что Давид молил Господа обуздывать его страсти, пока “Бог не воздаст отмщение его врагам”. Примечание Бартона в 1644 г. гласило: “Пока эти тираны правят, они крошат праведников, как мясо для горшка”.

По поводу 149-го псалма мы можем процитировать свидетеля против Хью Питера на суде над цареубийцами: “Я слышал, как заключенный проповедовал перед Оливером Кромвелем и Брэдшоу, который назывался лорд Президент Высшего Суда Справедливости; и он взял свой текст из псалмов... ‘Заключать царей их в узы, и вельмож их в оковы железные’... Он говорил в своей проповеди: ‘Возлюбленные, это предпоследний псалом, а следующий псалом имеет шесть стихов и двенадцать хвалений, Хвалите Господа... и так далее. Для чего?’ — говорил он. ‘Посмотрите в мой текст, там кроется причина того, что цари заключены в оковы’”[62]. Милтон провозглашал, что “заключать царей их в узы и вельмож их в оковы железные” было “честью, принадлежавшей его святым”, которые сначала должны одолеть “тех европейских королей, которые получают свою власть не от Бога, а от зверя”[63].

Джордж Уизер был более осторожен в стихотворении, посвященном Карлу II в 1660 г. Хотя, говорил он,

святым подобает
Связать оковами и цепями
И королей, и пэров,
тем не менее они не должны пытаться 
делать это “неразумно”,
С плотской слабостью, плотским путем
Ища своих собственных целей, хотя претендуют
на Божии [цели].
Бог обеспечит избавление, но в уготованное им самим время[64].

Гривз цитирует метрическую версию 149го псалма “с очевидными воинственными оттенками”, которую, как говорили, пели ньюкаслские сектанты в ноябре 1668 г.[65]

“разъяснения”; такое разъяснение могло содержать теологические или политические идеи. Но главным местом для комментариев было вступительное замечание. Вступительное замечание Уизера к псалму 10 гласило: “Может быть использован, когда мы угнетены светскими или духовными угнетателями”, когда “бедным людям наносится ущерб тиранами”. Краткое изложение того же псалма Безой уверяло читателей, что “все предпринимаемое... тиранами против церкви окончится ничем”.

В своем комментарии на этот псалом Кальвин выразился более сжато: “Князья мира сего... всего лишь явные глупцы, пока они не станут скромными учениками Христа”. Замечание Безы к псалму 26/25 гласило, что “трудно при дворе сохранить истинную религию и истинную праведность жизни... главным образом, когда правят злые люди... и... льстецы”. Вступительное замечание Женевской Библии к псалму 94/93 упоминает о “насилии и высокомерии тиранов”.

Стало почти что обычаем в Англии середины XVI в. переводить псалмы во время политических тюремных заключений или немилости. Серри переводил псалмы 88/87 и 55/54 в тюрьме в 1547 г. Его версия псалма 73/72 гласила:

Так угаснет их слава; твой меч отмщения падет
На их пьяные, налитые кровью глаза,
открывающие все их грехи.

Во время своего последнего тюремного заключения он возвратился к переложению этих псалмов и Екклесиаста. Сэр Томас Смит перевел пять псалмов в тюрьме в 1549-50 гг., оплакивая национальные катастрофы и гражданское разделение[66].

51/50[67]. Два сына герцога Нортумберлендского — позднее графы Уорик и Лестер — переводили псалмы во время своего тюремного заключения в 1553 г.

Мэтью Паркер, будущий архиепископ, перевел всю книгу Псалмов в годы правления Марии [Кровавой]. Граф Страффорд процитировал псалом 146/145. 3, когда услышал, что Карл I согласился на его казнь: “Не надейтесь на князей”. Бальстрод Уайтлок, когда пришла его очередь быть выброшенным, нашел чтение псалмов утешительным при разбитых надеждах, особенно псалма 112/111: “Не убоится худой молвы; сердце его твердо, уповая на Господа”[68].

Джонстон оф Уористон, с другой стороны, на блаженном рассвете 1638 г. открыл в 107/106м псалме “совершенный образец нашего дела, так как заключение его — наша обязанность”[69]. Псалом этот выражает радость по поводу торжества Шотландии в Господе, который “превращает пустыню в озеро, и землю иссохшую — в источники вод; И поселяет там алчущих, и они строят город для обитания... он изливает бесчестие на князей, и оставляет их блуждать в пустыне, где нет путей”.

Заключение же гласило: “Кто мудр, тот заметит сие и уразумеет милость Господа”. Версия всей Псалтири, созданная Робертом Кроули (1549), возможно, предназначена была стать протестантской богослужебной книгой и включала коечто из его собственной радикальной теологии[70]. Он был первым, кто использовал метрический стих для перевода псалмов, который впоследствии стал стандартным, потому что его приняли Стернхолд и Хопкинс. Кроули обличал социальную несправедливость, особенно грех лености у рантье. Кальвин в своем комментарии на псалмы 9 и 10 подчеркивал, что Бог “не забывает” вопли бедняков.

Томас Стернхолд был посажен в тюрьму как еретик в 1543 г. Его версия псалма 120/119 — “молитвы против врагов церкви” и “истории” “избранного народа Божьего” — показывают, где он находился. Стернхолд опубликовал в 1549 г. 37 псалмов, а более полное издание, посвященное Эдуарду VI, — в 1551 г.[71].

отсюда их широкое распространение. Оригинальные переводы Стернхолда действительно были песнями. В правление Эдуарда VI вышло двенадцать изданий его псалмов[73]. Стернхолд умер до того, как была издана в Женеве, в изгнании при Марии Кровавой, коллекция Стернхолда и Хопкинса. Одним из главных редакторов был Уильям Уиттингем, которого мы встречали в связи с Женевской Библией[74]. Он сам положил на стихи многие псалмы. Женевская Псалтирь (155962) выдержала около 300 изданий до 1650 г. и использовалась в приходских церквах до конца XVII в. Упоминание Шекспиром ткачей, поющих псалмы, говорит о популярности метрической версии[75].

Со своей безупречной социальной разборчивостью он рисует Фальстафа и сэра Тоби Белча с меньшей симпатией.

Сейнтсбери удивлялся, как это магия четверостиший, которую мы находим у Донна и Джонсона, была побеждена рысцой Стернхолда и Хопкинса[76]. Донн подчеркивал огромное превосходство переводов Сиднея и его сестры и их большую пригодность для церковного пения[77]. “Скверная дурацкая песенка для народа” — так называл их племянник Милтона Эдвард Филлипс. Общественная репутация Стернхолда и Хопкинса тоже упала. В прологе к “Трагедии царя Саула” Бойля (написанном не Бойлем) содержится явная насмешка над ними: они как бы олицетворяют потерпевшее поражение парламентское дело[78]. Сам Бойль переметнулся от роялизма к твердой поддержке Оливера Кромвеля, перед тем как поспешил сделать свой вклад в реставрацию Карла II. Томас Уорд, неспособный ценить литературу, критиковал Стернхолда и Хопкинса с социальных позиций, за их чрезмерное использование слова “торговля”[79].

Общинное пение псалмов практиковалось в церквах в качестве протестантской демонстрации в 1560 г.[80] и лондонскими пуританами в 1641 г., чтобы заглушить лодовскую службу. Важность пения псалмов для морального состояния в армии Нового образца вошла в поговорку. Кромвель прервал преследование побежденных шотландцев после Денбара для того, чтобы пропеть псалом 117/116. К счастью, это был самый короткий псалом во всей книге[81]. Несмотря на авторитетные рекомендации ап. Павла о “пении и воспевании в сердцах ваших Господу” (Еф. 5. 19; ср. Кол. 3. 16) и наставление Иакова: “Весел ли кто? Пусть поет псалмы” (5. 13), некоторые квакеры протестовали против пения псалмов, так как это означало механическое повторение чужих слов: не было свидетельств о том, что апостолы пели Давидовы псалмы. Они пели, полагал Джордж Уайтхед, но в духе. Он осуждал Джонатана Клэппа, который защищал пение псалмов, называя его “подобным Каину” слепым поводырем[82].

Джордж Фокс не возражал против пения на собраниях, если не использовались версии Стернхолда и Хопкинса “по образцу священников”[83]. В середине XVII в. рантеры распевали богохульные песни на хорошо известные мелодии Стернхолда и Хопкинса[84].

“Духовные псалмы и песнопения” (ок. 1535) были преданы анафеме и сожжены в конце правления Генриха VIII. Джон Холл (редактор “Двора добродетели”) переводил псалмы. То же делали католик Ричард Верстеган и пуританин Уильям Брэдшоу. Артур Голдинг переводил как “Метаморфозы” Овидия, так и “Комментарии” Кальвина на Псалмы[86]. Некоторые из “Псалмов” Абрахама Фроунса, написанные английскими гекзаметрами (1591), были на удивление хороши[87].

Уайетт был первым, кто представил псалмы как поэзию раздумий и самоанализа; за ним последовал Серри, который видел в себе “нового Давида”[88]. Сэр Филип Сидней и его сестра, графиня Пемброк, выделялись тем, что предпочли изысканную форму стансов популярным балладным четверостишиям, которые Стернхолд и Хопкинс сделали почти обязательными. Фалк Гревилл в своем “Жизнеописании” Сиднея подчеркнул политические мотивы, стоявшие за переводами Сиднеем псалмов[89].

Графиня Пемброк перевела псалмы 44/43-150. В ее переводах сказывается большая зависимость от прозаических переложений Безы (переведенных Джилби), от “Комментариев” Кальвина и от Женевской Библии, нежели в переводах ее брата[90].

В некоторых из своих версий она использовала количественные меры. Сидней думал, что псалмы были “самым замечательным и высочайшим родом поэзии”[91]. Он предпринял огромный труд над своей версией, используя различные формы стансов для каждого из псалмов, которые он перелагал. Только две из сорока трех форм стансов были использованы в других стихотворениях Сиднея. Иногда он достигал смелых эффектов — например, в псалме 13/12:

Сидней, очевидно, все еще работал над своими переводами, когда его убили в сражении в 1586 г.

Трудно найти скольконибудь заметного поэта между Уайеттом и Милтоном, кто не пробовал бы себя в переводе псалмов. Мы можем перечислить епископа Бэйла, архиепископа Паркера, Спенсера (чья версия семи покаянных псалмов не сохранилась, как и его Песнь песней), сэра Джона Дэвиса, Джона Дэвиса оф Герефорда, Финееса Флетчера, Джервейза Маркхэма. Джордж Уизер, как и Сидней и Милтон, превозносил псалмы выше всякой светской поэзии[92]. Его версия, посвященная Елизавете Богемской, была настолько радикальной, что ее пришлось публиковать в Нидерландах в 1632 г.: ни один английский издатель не мог взять этого на себя. Стихи Уизера кажутся мне выше по своим поэтическим достоинствам, чем обычно считается, но цель его была политической. “В псалмах нет ничего, — заявлял он, — что было бы написано само по себе; но все там — типы, фигуры, примеры, пророчества или притчи, — существует для того, чтобы сообщить или сформулировать то, что будет исполнено в Новом Завете при пришествии Мессии”. В своем комментарии на псалом 68/67 Уизер молился, чтобы “еретики, наемники и вздорные люди были подвергнуты порицанию или отстранены”[93].

Опасным словом было “наемники”, государственное духовенство, но под “вздорными людьми” вполне могли подразумеваться сторонники Лода вроде Ричарда Монтэгю, который, я уверен, со своей стороны тоже считал Уизера “вздорной личностью”.

Версия псалмов Джорджа Сэндиса, как и версия Сиднея, в разнообразных формах стансов, была посвящена Карлу I и ГенриеттеМарии, с введением Фолкленда. Сэндис предусмотрительно воздержался от комментариев к своим стихам. Но он, возможно, был лучшим ремесленником среди перелагавших псалмы в начале XVII в. Он также написал переложения книг Иова, Екклесиаста, Плача Иеремии (1638) и Песни песней (1641). Фактически все его стихи — библейские. Сэндис имел гораздо более широкие знания о мире, чем большинство образованных людей его времени. Его юношеские путешествия в Турецкую империю дали ему ощущение Востока. Как выразил это Сидней Годольфин, сам не последний поэт,

Брат Сэндиса сэр Эдвин перевел пятьдесят псалмов в 1615 г.

К другим поэтам принадлежали Джозеф Холл (обескураженный приемом его стихотворной версии первых десяти псалмов)[95], Джордж Герберт (чья версия псалма 23/22 стала тотчас же популярной в качестве гимна), Сидней Годольфин[96], Генри Воуган, Томас Кэрью (девять псалмов — довольно неожиданно), Ричард Крэшоу, сэр Джон Денхем, Генри Кинг, Джон Уайт из Дорчестера, Чарльз Коттон, Ричард Бакстер. Покаянные псалмы были особенно популярны. “Семь всхлипываний” Уильяма Ханниса выдержали десять изданий между 1583 и 1629 гг.[97] “Раскаяние в грехе” Сэмюэля Хайрона (1619) состояло из лекций на семь покаянных псалмов. Уильям Бирд включил десять псалмов в свои “Сонеты и песни грусти и сожаления” (1588).

Среди тех, кто положил на стихи всю Псалтирь, Генри Дод заслуживает специального упоминания за его неуклюжие стихи и порядок слов. Он также переложил ряд библейских Песен и является (я надеюсь) единственным человеком, кто когдалибо изложил стихами акт парламента — акт 3го года правления Якова I, глава 1, для того, чтобы каждый год совершались публичные благодарения по поводу провала Порохового заговора[98].

Другим был Генри Эйнсуорс, чья “Книга псалмов” появилась в 1612 г. в Амстердаме, а за нею последовала версия Песни песней в 1623 г.; его комментарии на псалмы и Песнь песней не были опубликованы до 1843 г. Томас Рэвенскрофт переложил “Всю книгу Псалмов” в 1621 г. Парламентский генерал сэр Томас Фэрфакс перевел, но не опубликовал всю Псалтирь. Среди тех, кого не считали поэтами, мы не должны забыть упомянуть королеву Елизавету и короля Якова I, каждый из которых перевел по псалму, и сэра Фрэнсиса Бэкона, переведшего семь — и так хорошо, что их могут использовать те, кто старается доказать, что Бэкон писал произведения Шекспира. Шотландец Роберт Понт, которого я цитировал выше, в главе 6, перевел несколько псалмов.

“Псалмы Давида английским стихом” Фрэнсиса Роуза (1643) были одобрены Вестминстерской ассамблеей богословов и дозволены парламентом для общего пользования. (Роуз в это время был членом парламента). Это выглядело так, как будто его версия могла вытеснить Стернхолда и Хопкинса; но общеупотребительной она стала только в Шотландии. В 1655 г. Уильям Бартон жаловался, приводя многочисленные примеры, на ошибки и несообразности в версиях других. Ассамблея богословов, говорил он, сделала перевод Роуза “гораздо более грубым и гораздо менее приемлемым, чем он был прежде”. Две книги псалмов, утверждал он, “одна опубликованная шотландцами, другая от имени покойного мра Уайта из Дорчестера”, были списаны с его версии и версии Роуза. В качестве компенсации он напечатал четыре страницы стихов, восхваляющих его собственную версию[99]. В январе 1657 г. комиссия богословов доложила парламенту, что версия псалмов, созданная Роузом, лучше всего пригодна для публичного использования; другая версия (возможно, Бартона) заняла второе место. Обе стали предпочтительнее версии Стернхолда и Хопкинса. Парламент решил, что последняя больше не должна печататься вместе с Библией[100]. Но события обгоняли.

“Новая версия Псалмов” была опубликована Наумом Тэйтом и Николасом Брэди в 1696 г. и получила королевскую рекомендацию к использованию в церквах. Тэйт стал поэтомлауреатом в 1692 г. Брэди был капелланом как у Вильгельма и Марии, так и позже у королевы Анны. Тэйт и Брэди также создали версию Песни песней в 1698 г., вместе с другими библейскими стихотворными переложениями. Эта версия медленно завоевывала свое место как “Вигская” Псалтирь. Строки, цитируемые из нее в DNB, объясняют, почему

Князь, пренебрегающий тем, что велит Бог,
Подвергается презрению и должен оставить свой трон.

Пропагандистское использование псалмов было свойственно не только сторонникам парламента. Версия Генри Кинга, опубликованная в 1651 г., была решительно политической. Он исправил текст, с тем чтобы свести к минимуму критику царей и напасть на тех, кто произнес клятву верности Республике[101]. “Размышления и соображения о псалмах Давида” Кларендона тоже не были лишены тенденциозности.

Когда они были опубликованы в 1727 г., на них стояла дата 1647; но содержание ее делает очевидным, что в ней имеется многое такое, что могло появиться только после 1660 г. Размышления о псалмах 124/123, 127/126 и 129/128 говорят о неожиданной реставрации Карла, чтобы показать, что Бог может совершать политические чудеса. Псалом 20/19 учит, что церковь необходима для государства, а псалмы 22/21, 69/68 и 73/72 показывают, что успех и победа не оправдывают дела — точка зрения, с которой по разным причинам соглашался Милтон. Псалом 44/43, полагал Кларендон, демонстрировал необходимость изучения истории, если мы хотим избежать революции[102].

“Давидова арфа, натянутая и настроенная, или Разбор всей книги Псалмов”. Она была посвящена графу Кларендону, которому (как говорит Вуд) епископ недавно уплатил 1000 фунтов за его содействие[103].

Николсон должен был пережить “грустные и туманные времена” во время революции, но он дожил до “дня Воскресения”, когда стал не меньшим плюралистом. Он также использовал псалмы в политических целях. О псалме 82/81, одном из тех, которые переводил Милтон, епископ написал, что псалмопевец “не говорит: ‘вы, угнетенные, поднимайтесь против ваших судей’, но что они оставляют это Богу”.

Самое большее, что было принято, — это “святое нетерпение” по поводу долготерпения Бога. Когда дело доходит до псалма 149 с его знаменитым “заключать царей их в узы, и вельмож их в оковы железные”, Николсон объясняет, что “эта фраза метафорична”. В противоположность мечтам о золотом веке, когда святые будут воздавать отмщение царям и вельможам, цепи и оковы, о которых говорит псалмопевец, — это законы и предписания Евангелия, “строгие укоры служителей Слова упрямым грешникам... Величайшие князья склоняли выи свои под иго Христова учения”. Но это заходило слишком далеко в подавлении “анабаптистов, людей Пятой монархии и милленариев”; епископ поспешно добавлял, что “ни один из Христовых служителей не узурпирует власть над царями и князьями в мирских делах”[104].

Сэмюэль Вудфорд получил высочайшие похвалы за свои переложения псалмов и Песни песней от Томаса Флэтмана, который сам переложил псалом 15/14 и некоторые стихи из псалма 39/38[105]. Вудфорд умудрился в своей версии упомянуть в псалме 21/20 о реставрации Карла II, а в псалме 68/67(32) — об имперской политике Англии. В Женевской версии это звучит так: “Придут князья из Египта; Эфиопия поспешит простереть руку свою к Богу”. Вудфорд игнорировал Египет — он не являлся колонией — и расширял остальное, чтобы описать Британскую империю:

Черная Эфиопия у стоп его склонит
Выю свою...
Западный континент, и отдаленные острова,
И обе Индии принесут дары...
Ему принесут они добычу
С моря и суши, как царю вселенной[106].