Гофолия (персонаж трагедии Ж. Расина «Гофолия»)
Гофолия (Athalie) — персонаж трагедии Жана Расина «Гофолия» («Athalie», пост. и изд. 1691), заимствованный им из Ветхого завета, дочь Ахава и Иезавели, вдова Иорама, бабка Иоаса.
Иезавель преследовала Илию и других пророков, за что израильский царь Ииуй, потомок Давида, велел выбросить ее из окна на съедение псам. В отместку Гофолия, жена Иорама из рода Давидова, решила прервать царствование этого рода, велев убить всех детей своего сына Охозии. Один из них, Иоас, был спасен своей теткой Иосавеф, женой первосвященника Иодая, и воспитан под именем Элоакима в Иерусалимском храме.
Гофолия появляется только во II действии. Но участники I акта трепещут при одном упоминании о ней: Гофолия всем несет гибель. Их страх не напрасен. Гофолия вошла в Иерусалимский храм, куда женщинам входить запрещено и где ей, поклоняющейся Ваалу, и собственная религия не позволяет быть, там она увидала скрываемого от нее Иоаса. Первые слова Гофолии («...душа моя мятется» — Акт II, явл. 3; пер. Ю. Б. Корнеева) свидетельствуют о том, что и она охвачена страхом. Гофолия рассказывает о дважды посещавшем ее сне, в котором она видела погибшую Иезавель, предупреждающую ее о скорой смерти, и дитя в белоснежных одеждах, к которому она почувствовала необъяснимое влечение и который пронзил ее сердце клинком. Сон оказался вещим: приснившегося ей ребенка она увидела воочию, войдя в храм. Чуя недоброе, Гофолия хочет с помощью воинов захватить храм и в нем ребенка. Там же в это время Иоас возводится на трон. Гофолия ставит условие: она не тронет храм, если получит спрятанный там клад Давида и ребенка. Первосвященник Иодай просит Гофолию прийти в храм без воинов. Она в нетерпении: «Где отрок? Где ваш клад? Я ждать не стану доле. / Они нужны мне» (Акт V, явл. 5). Иодай отдергивает занавес и показывает Иоаса, воссе¬дающего на троне. Гофолия признает: «Еврейский бог, ты снова по¬бедитель!» (Акт V, явл.6), но предрекает Иоасу: «В свой час закон творца сочтет и он ярмом — / Ахава и моя проснется кровь и в нем. / Тогда опять венца Давидова владетель, / Как дед и как отец, забудет добродетель / И богу отомстит, алтарь его скверня, / За нас — Иезавель, Ахава и меня» (Акт V, явл. 6). Вооруженные левиты хватают Гофолию, уводят ее из храма и убивают.
Расин в предисловии к трагедии (1691) говорит о Гофолии, что она «такая же нечестивица, как ее мать» (impie — нечестивая, безбожная, богохульная) и кратко рассказывает о ее преступлениях, не считая ее главной героиней трагедии: «Сюжетом я избрал узнавание и возведение на престол Иоаса, так что в соответствии с правилами мне следовало бы назвать пиесу “Иоас”, но свет, в большинстве случаев, наслышан о ней как о “Гофолии”, и такое название показалось мне самым естественным, тем более что Гофолии отведена в трагедии весьма значительная роль — смертью названного действующего лица завершается представление». Однако на самом деле именно с Гофолией связано новое понимание Расином трагического.
Образ Гофолии построен иначе, чем образы персонажей «Андромахи», «Ифигении», «Федры». Гофолия не знает противоречия между долгом и чувством («Свершила я лишь то, что долгом почитала...» — Акт II, явл. 5), и ее злодеяния многие годы никак не наказываются, что приводит ее к убеждению: «...небо говорит, что я была права» (Акт II, явл.5). Зато конфликт возникает в самой сфере чувств этой героини: ее и притягивает светозарность Иоаса и одновременно страшит, она не может разобраться в своих чувствах и изнемогает от этого.
Меняется и антагонист центрального персонажа: это не человек, а еврейский бог, победу которого Гофолия в финале признает.
Такая система образов — следствие введения Расином в трагедию второго плана: за действиями людей угадывается воля божественных сил. В прежних трагедиях участие богов в жизни людей было скорее антуражем, правил абстрактный вселенский закон долга, нарушение которого приводило к страданиям и гибели героев. Появление второго плана, предвосхищающее романтическое двоемирие, привело в «Гофолии» к отказу от важнейшего завоевания новой эстетики: перехода от «логики конца», когда характер выстраивался от финала его судьбы к началу (что было характерно для средневековой и ренессансной литературы), к построению характера на основе причинно-следственных связей, от начала к концу (эта тенденция достигла вершины в реалистической литературе XIX века). Судьбы героев трагедии, в том числе и судьба Гофолии, диктуются из будущего, отсюда вещие сны Гофолии, предсказание в священном экстазе Иодаем грехопадения Иоаса через 30 лет, финальное пророчество Гофолии, подтверждающее это предсказание.
Трагическое в «Гофолии» рождается не только из чувства страха за судьбы персонажей, которым грозит гибель, но из ощущения умонепостижимости божьего промысла, неисповедимости путей господних. Не случайно юный Иоас — воплощение идеала — в ужасе от предсказаний о его будущих преступлениях, а Гофолия умирает в тот момент, когда делает шаг к осознанию своей греховности.
из Англии королю Иакову II), затем в Версале в 1702 г. для двора (с участием особ королевской крови в качестве исполнителей), она была под запретом до смерти Людовика XIV, хотя и опубликована в 1691 г. Первое публичное представление в Комеди Франсез в 1716 г. было триумфальным. Просветители, прежде всего Вольтер, выражали вос¬хищение трагедией, видя в ней прежде всего протест против тирании, выраженный в образе Гофолии. Романтики, напротив, оценили загадочную, навевающую ужас атмосферу трагедии.
«Гофолии» написал Ж. Б. Моро, а впоследствии — выдающийся композитор-романтик Ф. Мендельсон-Бартольди.
Первая исполнительница роли Гофолии — одна из воспитанниц женского пансиона Сен-Сир (5.1.1691). Роль привлекала лучших трагических актрис. В первой половине XVIII века в ней блистала М. Дюмениль, позже — Ф. Рокур, делавшая акцент на напевность декламации. В XIX веке Э. Рашель усилила трагические черты героини, затем Агар приблизила исполнение к более реалистической манере. В России Гофолию играла Е. С. Семенова (1810).
Текст: Расин Ж. Трагедии. Л., 1977. (Лит. памятники).
Вл. А. Луков