Оргон (персонаж комедии Ж. Б. Мольера «Тартюф»)
Оргон (Orgon) — персонаж комедии Ж. Б. Мольера «Тартюф» (1664–1669), дворянин, в парижском доме которого происходит действие комедии, сын госпожи Пернель, полностью подчинился влиянию лицемера Тартюфа, что привело его и всю его семью к катастрофе.
Оргон — важнейший персонаж комедии. В предисловии к ней Мольер указывал: Тартюф «не произносит ни одного слова, не совершает ни одного поступка, которые не живописали бы зрителям дурного человека и не оттеняли бы подлинно честного человека, которого я ему противопоставляю», то есть Оргона. Эту роль он писал для себя, а, по воспоминаниям одного из современников (опубл. в 1740 г. Монвалем), «...Мольер всегда брал себе самые длинные и самые трудные роли...» Действительно, роль Оргона почти на сто строк больше роли Тартюфа и охватывает все пять действий комедии. Из тех же воспоминаний восстанавливается портрет Мольера, позволяющий представить внешний облик Оргона: «Мольер не был ни слишком толст, ни слишком худощав. Роста он был скорее высокого, чем низкого, осанку имел благородную, поступь красивую. Он ходил медленно и имел очень серьезный вид. У него был толстый нос, большой рот, мясистые губы, смуглый цвет лица, черные и густые брови; и различные движения, которые он им сообщал, делали его лицо крайне комичным. (...) Природа, такая щедрая к нему в отношении дарований духовных, отказала ему в физических данных, которые столь необходимы в театре, особенно трагическому актеру. Глухой голос, жесткие интонации, торопливость речи, которая чрезмерно убыстряла его декламацию, делали его в этом отношении значительно ниже актеров Бургундского отеля. Он здраво оценил себя и ограничил себя жанром, в котором эти недостатки были более терпимы. Ему даже стоило много труда преодолеть их, чтобы добиться успеха. Он избавился от торопливости, столь враждебной правильной артикуляции, лишь с помощью постоянных усилий, породивших у него своего рода икоту, которую он сохранил до самой смерти и из которой он умел извлекать выгоду в некоторых случаях. Чтобы разнообразить свои интонации, он первый ввел в обычай некоторые необычные речевые оттенки, за которые его сначала обвиняли в некоторой аффектации, но к которым впоследствии привыкли». Там же отмечен успех Мольера в «высокой комедии», в том числе и в роли Оргона: «Своим правдивым изображением чувств, пониманием выражений и всеми тонкостями искусства он так восхищал зрителей, что они больше не отличали изображенного им персонажа роли от игравшего ее актера». В 1664 г., когда состоялась премьера первой редакции «Тартюфа») Мольеру было 42 года, в 1669 г. (третья редакция) — 47 лет. Таков же, очевидно, возраст Оргона (немалый для французов XVII века: так актер Дюкруази, который первым сыграл Тартюфа в третьей редакции комедии, в 1680 г., когда труппу Мольера включали в труппу Комеди Франсез, пришлось доказывать, «что он в такой же степени в состоянии играть на сцене, как прежде, поскольку он вполне здоров и достиг всего сорока шести лет...»).
Образ Оргона тесно связан с современной Мольеру французской действительностью. Он живет в Париже, принимает на сохранение документы оппозиционеров (только шесть лет разделяет завершение Фронды — гражданской войны аристократов против самодержавной власти короля — от премьеры первой редакции «Тартюфа»), спасение к нему приходит от короля (Людовика XIV), присутствовавшего в зале на премьере, и т. д. В то же время имя Оргона — искусственное, что указывает на содержащееся в этом образе обобщение, абстрагирование от конкретной жизни французского общества 1660-х годов. Образ Оргона, как и Тартюфа, призван раскрыть противоречие между видимостью и подлинной сущностью людей. Его имя вызывает ассоциацию с французским словом orgueil (старая форма, известная с XI века, — orgoill) — «гордость, надменность, спесь». Оргон внешне действительно спесив и самоуверен. Но его существо, его характер заключается в доверчивости, делающей его беззащитным перед лицемерием. Подобно тому, как Журден в «Мещанине во дворянстве» наивно и трогательно стремится к знаниям, Оргон охвачен стремлением к добродетельной, благочестивой жизни. Мать с детства твердила ему прописные истины, в которые верила сама. Оргон, тем не менее, прожил вполне земную жизнь: рано женившись и став отцом двоих детей — Дамиса и Марианы, он женится вторично — на Эльмире, которая годится ему в дочери (эту роль Мольер написал для своей жены Арманды Бежар, которая была моложе его на 20 лет или еще больше: родилась в 1642 или 1645 г.). В доме все полно веселья, все в движении, молодые охвачены любовью, не станут скрывать они и ненависти, в доме нет никакой чопорности, что заставляет госпожу Пернель покинуть его. В доме живет шурин Оргона Клеант — воплощение разума, нанята в служанки бойкая, смелая и веселая Дорина — воплощение народного здравого смысла. Без сомнения, он любит детей Дамиса и Мариану, свою молодую жену Эльмиру. Он верен королю, но во имя дружбы с Аргасом (внесценический персонаж) берет на сохранение документы фрондеров и хранит их несколько лет у себя в доме. Во всем этом, как в зеркале, видится очень неплохой человек, не тиран, не ханжа. Но мысль о более благочестивой жизни, внушаемая с детства матерью, приводит его в церковь, где Оргон видит Тартюфа: «Ах, если б так, как мне, его пришлось вам встретить, / Вы не могли б его любовью не отметить! / Он в церковь приходил вседневно, тих, смирен, / Молился близ меня и не вставал с колен. / (...) Когда я выходил, он поспешал ко входу, / Чтоб своеручно мне подать святую воду. / Узнав, кто он такой, что он всего лишен, / Я стал его кой-чем дарить; но каждократно / Меня он умолял частицу взять обратно» (Акт I, явл. 6; пер. М. Лозинского). Оргон буквально влюбляется в Тартюфа, тот воздействует на него поистине гипнотически, Оргон видит и слышит только его, он становится совсем другим человеком: «Я стал совсем другим от этих с ним бесед: / Отныне у меня привязанностей нет, / И я уже ничем не дорожу на свете; / Пусть у меня умрут брат, мать, жена и дети, / Я этим огорчусь вот столько, ей-же-ей!» (Акт I, явл. 6). Именно таким он входит в комедию.
Tartuffe?» — «Ну, а Тартюф?» — четырежды спрашивает он. Он не слышит ни слова об Эльмире. Дорина рассказывает о том, что Тартюф изрядно поел, поспал и выпил вина. «Le pauvre homme!» — «Ах, бедный!», — четырежды восклицает Оргон (Акт I, явл. 5). Следовательно, он и о Тартюфе не слышит ничего, живя в мире представлений о нем, возникших когда-то в церкви. Поистине он загипнотизирован!
В диалоге с Клеантом Оргон дает поразительную характеристику Тартюфу: «Вот это человек... Ну, словом ... человек!» (Акт I, явл. 6; как и «le pauvre homme!», строка «C'est un homme... qui... ha!.. un homme... un homme enfin» стала крылатой). Для Оргона Тартюф — воплощение идеального человека.
Во II действии Оргон объявляет Мариане о своем намерении выдать ее за Тартюфа, хотя она хочет выйти замуж за любящего ее Валера (Акт II, явл. 1). Оргон становится домашним тираном.
В III действии он выгоняет из дома своего сына Дамиса, ставшего свидетелем бесстыдных приставаний Тартюфа к Эльмире и рассказавшего об этом отцу. Он не верит. Сверх того, чтобы загладить перед Тартюфом мнимую вину семейства, Оргон передает ему дарственную на все фамильные имения.
Наконец, в IV действии, после долгого сопротивления он соглашается испытать Тартюфа. Знаменитая сцена (Акт IV, явл. 5), в которой Тартюф пытается соблазнить Эльмиру, а Оргон сидит под столом, — своего рода один из первых экспериментов в литературе. Итог сцены труднопредсказуем. Тартюф здесь всесилен. Эльмира, чтобы его разоблачить, сама вынуждена прибегать к лицемерию, подчиняясь навязанным им условиям. Но еще существеннее загипнотизированность Оргона. Когда Эльмира предварительно спрашивала, что бы он сказал, увидя и услыша все сам, Оргон отвечал: «Тогда бы я сказал... сказал... Да ничего, / Все это выдумки» (Акт IV, явл. 3). Освобождение Оргона от власти Тартюфа происходит в то время, когда он сидит под столом, и скрыто от зрителя. «Вот, я вам доложу, мерзавец знаменитый! / Очнуться не могу. Я прямо как убитый», — первые слова нового Оргона (Акт IV, явл. 6)
который выставляет семью из дома, присвоенного Тартюфом на основании дарственной Оргона, расставляет все точки над i: лицемер сбросил маску. Валер, от которого так хотел избавиться Оргон, желая выдать его возлюбленную Мариану за Тартюфа, предупреждает Оргона о еще большей опасности: Тартюф использовал бумаги Аргаса, переданные ему на сохранение доверчивым Оргоном, для его компрометирования в глазах короля, и теперь только бегство может помочь Оргону спасти жизнь. Судьба персонажа приобретает трагические черты. Бдительный Тартюф предупреждает бегство Оргона, и только неожиданное заявление офицера о том, что по приказу короля он должен арестовать не Оргона, а Тартюфа, подлые дела которого давно известны монарху, приводит к счастливой развязке (хотя король выступает в комедии как deus ex machina, что лишает такую развязку правдоподобия). Оргон хочет коленопреклоненно благодарить короля за милость, а потом выполнить другой свой долг, «отметив свадьбою, что лучше нет примера, / Чем верная любовь и преданность Валера» (Акт V, явл. 8) — этими словами Оргона заканчивается комедия.
Что же заставляло так меняться Оргона, превращая его из порядочного человека, которому ничто земное не было чуждо, в слепца, деспота, а потом мгновенно — в любящего мужа, отца и подданного, которому ненавистно лицемерие? Несомненно, его характер: он человек крайностей, ни в чем не знающий меры. Разочаровавшись в Тартюфе, Оргон восклицает: «Нет, больше не хочу порядочных людей...» (Акт V, явл. 1). Клеант на это резонно замечает, что средний путь — самый разумный: «И если к крайностям у вас такая страсть, / Скорей уж в прежний грех советую вам впасть» (Акт V, явл. 1). Действительно, «прежний грех» — доверчивость, составляющая суть характера Оргона, не столь уж предосудителен, не делает героя отрицательным персонажем, но позволяет его высмеивать — столь опасной для него самого, его семьи и государства может оказаться подобная слепота. «Не надо воздавать почета лицемеру, / Но неподдельную не оскорбляйте веру...» — таков совет Клеанта, выражающий идею комедии (Акт V, явл. 1). Только склонность к крайностям объясняет, почему грубое, всем очевидное лицемерие Тартюфа ввело в заблуждение Оргона. Но именно это свойство создает характер Оргона, его несомненную масштабность, что отличает героя Мольера от обычной недалекой жертвы пройдохи.
Сюжет образа Оргона распределен драматургом по действиям довольно равномерно, в отличие от роли Тартюфа. В I акте Оргон произносит 56 полных и 22 неполных строки, во II — соответственно 70 и 26, в III — 44 и 11, в IV — 43 и 10, в V — 88 и 12. Большое количество неполных строк (в четыре раза больше, чем в роли Тартюфа) явно свидетельствует о разговорном характере его речи (что особенно подчеркивалось в известной постановке Роже Планшона).
и порождает галерею подобных персонажей в произведениях, повествующих о лицемерах. Особый интерес представляет образ Ростанева в «Селе Степанчикове и его обитателях» Ф. М. Достоевского, соответствующий мольеровскому персонажу.
Первым и, возможно, наиболее талантливым исполнителем роли Оргона был Мольер (первая редакция «Тартюфа» — 12.5.1664, Версаль; вторая редакция, «Обманщик», — 5.8.1667, Пале-Рояль, Париж; третья редакция — 5.2.1669, там же). Успех беспримерный, при жизни Мольера спектакль прошел в театре 77 раз. Из французских исполнителей ХХ века выделяются Луи Сенье, игравший роль Оргона на сцене Комеди Франсез в строгой, сдержанной манере; Ги Трежан в постановке Р. Планшона, придававший александрийскому стиху комедии почти прозаическое звучание, подчеркивавший эмоциональность героя, трагикомический характер этой роли. В России особо значимо выступление М. С. Щепкина в роли Четкина (соответствует Оргону в переделке-переводе А. С. Норова «Фарисеев, или Лицемер», Малый театр, 1836). Выдающегося успеха достиг В. О. Топорков в роли Оргона в спектакле МХАТ (1939, руководитель постановки — К. С. Станиславский), добившись поразительной жизненности, правдивости образа.
Вл. А. Луков