Занятие 4. РОМАН М. СЕРВАНТЕСА «ДОН КИХОТ»
План практического занятия
1. История создания романа.
2. Система образов-персонажей в романе.
3. Образ Дон Кихота.
Методические рекомендации
Это одно из самых трудных практических занятий, так как для подготовки к нему нужно прочесть двухтомный роман М. Сервантеса и при этом заметить какие-то важные детали для анализа. Чтобы несколько облегчить работу студента, мы даем развернутую характеристику романа.
Нет окончательного ответа на вопрос о том, когда писатель начал работу над романом. Сам он упоминает в прологе, да и современники об этом были осведомлены, что роман писался в тюрьме. Сервантес несколько раз оказывался в тюремных застенках. В период подготовки военной экспедиции «Непобедимой Армады» к берегам Англии, закончившейся полным разгромом испанского флота, Сервантес, вынужденный искать способы прокормить семью, в 1587 г. отправился в Севилью служить комиссаром по закупке провианта для Армады. В 1592 г. он был заключен в тюрьму города Кастро дель Рио по обвинению в незаконном изъятии пшеницы и ее нелегальной продаже. Потом он сидел в Королевской тюрьме в Севилье в 1597–1598 гг., а возможно также и в 1602 г. Обвинения были столь же серьезными и столь же безосновательными, как и в первом случае. Сегодня уже нет никаких сомнений не только в честности Сервантеса, но и в том, что эта честность не всем нравилась, нередко она мешала людям достаточно могущественным упрятать за решетку невиновного, свалив на него свои преступления.
В обширном романе Сервантес создал, в сущности, всего четыре значительных образа, но каких: каждый из них вошел в сокровищницу мировых образов художественной литературы, почти беспрецедентный случай! Это образы Дон Кихота, Санчо Пансы, Дульсинеи Тобосской и Испании.
Среди них первенствует Дон Кихот. Роман начинается с рождения героя. Разве с рождения? Ведь Дон Кихоту в начале повествования около пятидесяти лет. Великий американский поэт Генри Лонгфелло, внимательнейшим образом изучивший роман Сервантеса, подсчитал, что первый выезд Дон Кихота начался 28 июля, а закончился 29 июля 1604 г. В том же году состоялись его второй и третий выезды: второй начался 17 августа и закончился 2 сентября, третий длился с 3 октября по 29 декабря. Если это так, мы можем определить годы жизни героя Сервантеса: родился около 1554–1556 гг. (в эти года Карл V передал испанскую корону своему сыну Филиппу II), умер в конце 1604 или в начале 1605 г.
Но на самом деле на первых страницах романа Дон Кихоту всего лишь один день, а пятьдесят лет — совсем другому человеку. Что о нем известно? Что его звали Кихада (исп. «челюсть»), или Кесада (исп. «пирог с сыром»), или Кехана (Т. 1. С. 58)[1]. Повествователь уверяет, что последняя фамилия — правильная. Но загляните в конец второго тома — там называется, причем устами Дон Кихота, произносящего свое завещание, совсем иное имя — Алонсо Кихано (Т. 2. С. 595). Говорят, такой человек, Алонсо Кихада, жил в начале XVI века в ламанчском селении Эскивиас и был дальним родственником жены Сервантеса, происходившей из этих же мест. Он, подобно Дон Кихоту, начитался рыцарских романов, в правдивость которых свято верил. Но зачем же писатель так играет фамилиями? Сервантесовский Алонсо Кихано — идальго, «чье имущество заключается в фамильном копье, древнем щите, тощей кляче и борзой собаке» (Т. 1. С. 58). В свое время он был влюблен в деревенскую девушку из соседнего селения Тобоссо Альдонсу Лоренсо, но скрывал свое чувство. Из его качеств отмечено, что он «любитель вставать спозаранку и заядлый охотник», да еще поклонник рыцарских романов, из-за которых «почти совсем забросил не только охоту, но и хозяйство» и для приобретения которых продал несколько десятин пахотной земли (Т. 1. С. 59). Вот, собственно, и все, что о нем известно.
Перед нами зауряднейший человек, «человек без свойств», что подчеркнуто неясностью фамилии: никто точно не запомнил. Зато имя Дон Кихота человечество помнит уже несколько веков. Давно уже внимательные читатели попытались восстановить прошлое Дон Кихота по его речам. Он разбирается в лекарственных травах, в военном деле, в сложных филологических вопросах (например, может выказать глубокие познания в вопросе о влиянии арабского языка на испанский) — в общем, это прошлое не Алонсо Кихано, а именно Дон Кихота. С другой стороны, Дон Кихот как бы намеренно отрывается от Алонсо. Большое место в начале романа занимает эпизод посвящения героя в рыцари: хозяин постоялого двора на шутовской манер проводит обряд посвящения, после которого Дон Кихот считает себя настоящим рыцарем (Т. 1. С. 71–77). Но следует заметить, что Алонсо Кихано и так им был: ведь идальго (hidalgo) — это испанское название мелкопоместного рыцаря (правда, hidalgo — это все же не caballero, знатный рыцарь, которого следовало именовать доном, хотя во втором томе Сервантес уже называет Дон Кихота caballero). Тем не менее, Алонсо принадлежал к древнему роду и хранил родовое рыцарское вооружение. Но это в обыденной жизни, а Дон Кихот рождается в иной (теперь бы сказали «виртуальной») реальности, и ему нужно такое посвящение, подобно тому как бритвенный тазик оказывается лучше старинного шишака (шлема без забрала), доставшегося ему от предков.
Сервантес показывает нам, как рождается литературный герой. Его три выезда, разделенные небольшими промежутками времени, соответствуют трем эпохам жизни человека — детству, зрелости, умудренной старости. Детство вызывает смех наивностью, ошибками (первая же ошибка — в эпизоде спасения мальчика от наказывавшего его хозяина, когда безоглядная вера Дон Кихота слову любого человека приводит только к увеличению зла). Ученые считают первый выезд героя «Протокихотом» (термин Г. Торренте Бальестера) — первоначальной небольшой повестью, из которой постепенно развился роман. Отмечено, что основное место здесь занимает насмешка над рыцарскими романами и Дон Кихотом, утратившим рассудок из-за них, хотя отмечено и другое: сам герой в первом своем путешествии ссылается не на романы, а на романсы (выдающийся испанский медиевист Р. Менендес Пидаль обнаружил связь начала романа с анонимной «Интермедией о романсах», напечатанной в «Третьей части комедий Лопе де Вега и других авторов» в 1611 или 1612 г., но, как убедительно доказал ученый, написанной в 1590 или 1591 г.). И возникает стойкое убеждение, что «Дон Кихот» саморазвивается, становясь все глубже по замыслу и сложнее по форме.
Однако думается, что это убеждение складывается у людей, воспитанных на реалистических романах XIX века, которые писались как бы от начала к концу, от причины к следствию. Так писал романы, например, Лев Толстой. Но заметим, что если его замысел развивался, он переписывал романы, иногда с самого начала, и делал это много раз. А Сервантес оставил на своих местах романсы, когда мог заменить их романами. Ввел образ Санчо Пансы только во второй выезд Дон Кихота, а мог бы переписать начало и сразу поместить его рядом с героем во время его первого выезда. Даже такая деталь: пословицами Санчо начинает говорить не сразу, а через двенадцать глав после того, как появляется в романе, в то время как нетрудно было бы ввести пословицы в речь Санчо прямо с седьмой главы. Не сразу упоминает писатель о Сиде Ахмете бен-Инхали как рассказчике истории, а тем более о толедском мориске — ее переводчике на испанский с арабского, в то время как на титульном листе всех изданий начиная с первого стоит подлинное имя автора: Мигель де Сервантес Сааведра. О чем это говорит? Что все так и задумано с самого начала, и только кажется, что автор не знает, как разовьется его повествование.
за злобных великанов (Т. 1. С. 105–113). Конечно, здесь Дон Кихот вызывает смех. Но, как говорил Анри Бергсон, одно дело упасть в колодец, потому что смотришь куда-нибудь в сторону, другое — свалиться туда, потому что загляделся на звезды,— «ведь именно звезду созерцал Дон Кихот». Перед нами не наивный ребенок начала романа, над которым можно только посмеиваться. Его помыслы благородны, он наделен достоинством. В сущности, он воплощает рыцарский идеал, сложившийся за много столетий до него. Еще в XII веке возникла так называемая куртуазная культура, требовавшая от рыцаря не только быть смелым, сильным, умелым воином, но предъявившая к нему совершенно новые и неожиданные для того времени требования.
Во-первых, рыцарь должен быть вежливым, т. е. соблюдать все многочисленные правила этикета. Дон Кихот хорошо знает эти правила и свято их соблюдает, что выглядит комично на постоялом дворе, но уместным в залах герцога.
Во-вторых, рыцарь должен быть образованным. Здесь Дон Кихот абсолютно безупречен, он знает не только рыцарские романы, но и античные источники, и средневековые хроники, и многое другое. Он, наверное, самый книжный из всех мировых литературных героев.
В-третьих, рыцарь должен быть влюбленным. Дон Кихот избирает себе даму не по правилам, зато по любви, и при этом любит он Дульсинею Тобосскую по куртуазным правилам, согласно которым любовь должна быть верной, скромной, тайной, ради любви рыцарь должен совершать подвиги, но не требовать от дамы сердца каких-либо знаков внимания. Это идеальная (платоническая) любовь, возвышающая человека. Как часто над ней смеются, но, наверное, каждый смеющийся в то же время завидует, что сам не может так любить. И не случайно именно такую высокую любовь называют рыцарской.
В-четвертых, рыцарь должен быть поэтом и воспевать даму своего сердца в стихах. Дон Кихот научился и этому. В замке герцога он поет «сипловатым, но отнюдь не фальшивым голосом» (да еще и играя на виоле) романс, в котором воспевает Дульсинею и прославляет постоянство в любви. Но дело не в том, что Дон Кихот может сочинять стихи, дело в том, что он по самому своему существу — поэт. Его взгляд на мир поэтичен. Дон Кихот все воспринимает сквозь призму художественных образов, взятых из романов. Он живет не столько в мире благородных идей, сколько в мире романных образов. Он выстраивает свою жизнь по образцам, которые воплощены в его любимых героях.
неправду и в борении со всевозможными случайностями и опасностями стяжать себе бессмертное имя и почет».
В «Дон Кихоте», как подсчитали исследователи, действуют 250 мужских и 50 женских персонажей. Но, думается, их еще больше. Ведь в романе не один, а два мира: первый — реальный, второй — тот, который существует в сознании Дон Кихота и при этом настолько отличается от первого, что люди признают Дон Кихота сумасшедшим. Есть и такое мнение, что в романе существует третий мир — мир рыцарских романов. Но его герои обычными людьми не воспринимаются как реальные, и нужно быть Дон Кихотом, чтобы верить в их подлинное существование.
А раз два мира, то многое как бы удваивается в романе Сервантеса. Есть Альдонса Лоренсо. И есть Дульсинея Тобосская. Об Альдонсе мы почти ничего сказать не сможем. А о Дульсинее — сможем. Это воплощение идеала женщины, как его понимает Дон Кихот. Происходит такое же раздвоение, как с Алонсо Кихано и Дон Кихотом. Еще до своего переименования (кихоте — исп. «набедренник», нечто, при всей своей комичности, более рыцарственное, чем челюсть или пирог с сыром) Дон Кихот меняет имя своего коня. Росинант (от «росин» — кляча и «анте» — впереди, т. е. «кляча, идущая впереди всех») — имя, почти столь же знаменитое, как и имя хозяина этого убогого коня. Заметим, что кляча, которая хромала на все четыре ноги, став Росинантом, верно служила Дон Кихоту и оказалась необыкновенно выносливой при всей своей незадачливости. А как раньше звали Росинанта?
Возникает представление, что мир двоится, и достаточно переименовать кого-то и при этом посмотреть на него по-иному, как возникает новое существо.
Не случайно Сервантес называет Дон Кихота «ingenioso», что неточно переведено как «хитроумный». Слово это пришло из латыни, где еще во времена Цицерона употреблялось в значении «щедро одаренный от природы», «даровитый», «талантливый», «остроумный», «изобретательный». Дон Кихот действительно изобретает особый мир и новые существа, которые в романе оказываются более живыми и индивидуальными, чем реальные. К реальному миру, как правило, относятся люди, имена которых почти не упоминаются, а просто говорится: священник, цирюльник, ключница, племянница, хозяин постоялого двора, герцог, герцогиня. И почти все они — люди «без свойств», как Алонсо Кихано и Альдонса. Зато имена существ, населяющих второй, воображаемый мир, стали известны всем, характеризуя мировые литературные типы: Дон Кихот, Дульсинея Тобосская и даже Росинант.
он не переименовывал, который во всем выглядит как противоположность Дон Кихота до такой степени, что еще романтики увидели в рыцаре и его оруженосце антиподов, воплощающих противоположность идеального и материального. Но на самом деле место Санчо Пансы в романе другое: антиподом Дон Кихота выступает Алонсо Кихано, а Санчо, столь земной и практичный и в то же время мечтающий о губернаторстве на острове, становится связующим звеном между реальностью и фантастическим романным миром Дон Кихота.
Пребывание Дон Кихота в герцогском дворце и губернаторство Санчо Пансы — это период мудрой старости Дон Кихота. Литературная полемика с рыцарскими романами уже не так важна. И Дон Кихот, и Санчо Панса демонстрируют глубокое понимание жизни. Насмешки над ними выглядят жестокими, и в смехе Сервантеса, трагикомическом по природе, все чаще слышны трагические ноты.
После периодов рождения, детства, зрелости, старости следует смерть Дон Кихота. Интересно, что герой умирает дважды. Ведь в конце первого тома, законченного в 1604 г., упоминается о смерти Дон Кихота, а также Санчо Пансы и Дульсинеи Тобосской (Т. 1. С. 572–575).
Здесь же упоминается о третьем выезде Дон Кихота и высказывается надежда на опубликование его описания (Т. 1. С. 575). Значит, Сервантес заранее планировал второй том романа, смертью героев закрывая возможность для других воспользоваться его героями для продолжения рассказа. Писал он второй том долго, отвлекаясь на другие замыслы. В 1613 г. вышли «Назидательные новеллы» Сервантеса, составившие важную страницу в истории европейской новеллы. Через два года появился сборник пьес «Восемь комедий и восемь интермедий», в котором Сервантес раскрывается как интересный драматург. Он начинает работу над своим последним романом «Странствования Персилеса и Сехисмунды».
И в тот момент, когда писатель был близок к завершению второго тома «Дон Кихота», в 1614 г. некий Алонсо Фернандес де Авельянеда выпустил в Таррагоне книгу под названием «Второй том хитроумного идальго Дон Кихота Ламанчского». Несмотря на усилия ученых, до сих пор не известно, кто же был автором этого произведения. Сложные, многозначные и загадочные образы Сервантеса потеряли там всякую загадочность, Дон Кихот оказался окончательно сумасшедшим, а Санчо Панса — примитивным донельзя.
когда надо, мог вмешиваться в почти готовое произведение (хотя как умирающий Дон Кихот мог осуждать произведение, появившееся через десять лет после его смерти!).
Сердобольные друзья нашли способ освободить Дон Кихота от его безумства. С этого момента он погиб, а остался его реальный двойник. Тот ли это человек, который появился в начале романа? Нет, в нем что-то изменилось. Прежде всего, появилось точное имя — Алонсо Кихано. Появилась мудрость. Сохранилось желание жить по литературным образцам: если не в соответствии с рыцарскими романами, то по канонам пасторальных романов (замечательно, что к этому же его призывает и Санчо Панса: «Полно вам в постели валяться, вставайте-ка, одевайтесь пастухом — и пошли в поле, как у нас было решено: глядишь, где-нибудь за кустом отыщем расколдованную сеньору донью Дульсинею, а уж это на что бы лучше!» — Т. 2. С. 597). Наконец, у этого «человека без свойств» появилось свойство, отразившееся в его прозвище: Алонсо Кихано Добрый (Т. 2. С. 595). Собственно, доброта и есть главное, что из рыцарского идеала должно быть перенесено в реальную жизнь.
Информация к домашнему размышлению
В статье И. С. Тургенева «Гамлет и Дон Кихот», опубликованной в 1860 г., были сопоставлены два мировых литературных персонажа. Отклики А. И. Герцена, Л. Н. Толстого, Н. С. Лескова и других показывают, что предложенное И. С. Тургеневым сопоставление сразу же вошло в тезаурус русской интеллигенции. При этом Дон Кихот трактовался как воплощение героического начала, Гамлет — как образ бездействующего мыслителя, в котором героическое подавлено эгоизмом.
Тургеневская трактовка — одна из многих точек зрения на мировые литературные типы (или, как их принято называть, «вечные образы»), причем существуют прямо противоположные версии (например, сентименталистская и романтическая трактовки Гамлета, уверенность читателей XVII–XVIII веков в отрицательности Дон Кихота, сменившаяся на восхищение Дон Кихотом со стороны романтиков). Должны быть какие-то свойства этих произведений, обеспечивающие такое разнообразие интерпретаций.
счет драматической формы, у Сервантеса — с помощью игры точками зрения (рассказчики, арабский летописец Сид Ахмет бен-Инхали, переводчик с арабского толедский мориск). Несводимость к единой трактовке заложена и в героях. У Шекспира и Сервантеса мировые литературные персонажи — это типы, совмещающие крайности. Человек здесь не сводим ни к разуму, ни к доброте. Для окружающего мира они — маргиналы. Их безумие носит философский характер (открытие истинного лика мира в «Гамлете», создание виртуальной реальности в «Дон Кихоте»). Неоднозначность, многомерность мира и человека объясняет композиционные диспропорции в сюжете (кульминация в середине «Гамлета», непредугадываемость сюжетных ходов и вставные новеллы в «Дон Кихоте»). Образ Гамлета так подан Шекспиром, что он стоит над зрителем (знает нечто, чего не знает зритель). Сервантес использовал противоположную разновидность того же приема: Дон Кихот намеренно расположен ниже читателя (безумец, достойный осмеяния), и его великая вера и глубокие мысли создают впечатление загадки.
Ни загадка Гамлета, ни загадка Дон Кихота не могут быть разгаданы, так как они важны не сами по себе, а входят в структуру образов, подчеркивая многомерность человека и мира.
Домашнее задание
Сформулируйте свое мнение по проблеме «Дон Кихот и Гамлет».