Приглашаем посетить сайт

Пустовит А.В. История европейской культуры.
6.4. Образ человека.

6. 4. ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА

Человек XVIII в. ощущал единым не только окружающий мир, но и себя самого. В XIX в. картина мира множится, дробится, и человек начинает ощущать себя как сложное существо, живущее двумя, а то и более, жизнями. Вспомним слова одного из величайших композиторов ХVIII в. Йозефа Гайдна (1732– 1809), обращенные к крупнейшему музыканту следующего поколения Людвигу ван Бетховену (1770–1827): “Вы производите на меня впечатление человека, у которого несколько голов, несколько сердец и несколько душ”.

Главный герой трагедии И. -В. Гете “Фауст” восклицает [43]:

Ах, две души живут в больной груди моей,
— и жаждут разделенья.

Перевод Н. Холодковского

Понятие гения как творческой индивидуальности самого высокого ранга возникает именно в эпоху романтизма (“Опыт о гении” (1774) А. Джерарда, “Критика способности суждения” (1790) И. Канта).

Кант пишет о гении, что он творит подобно природе; гений не подчиняется правилам, навязанным извне, но сам их создает. “Гений сам не может описать или научно показать, как он создает свое произведение; в качестве природы он дает правило; и поэтому автор произведения, которым он обязан своему гению, сам не знает, каким образом у него осуществляются идеи для этого… Природа предписывает через гения правило …искусству” [70, V, 323–324].

Эстетика классицизма была нормативной; классицисты полагали, что хорошее искусство создается по правилам, единым для всех времен и авторов. Каждый романтический мастер (литератор, композитор, живописец) создает в творчестве собственный неповторимый мир. А. Пушкин, полемизируя с эстетикой классицизма, пишет о романтизме: “отсутствие всяких правил, но не всякого искусства” [106, VII, 28].

–1962) писал в романе “Степной волк” (1927): “... никакое Я, даже самое наивное, не являет собой единства, но любое содержит чрезвычайно сложный мир... Телесно любой человек есть единство, душевно — никоим образом. Также литературное творчество... по традиции неизменно оперирует с мнимо целостными, мнимо обладающими единством личностями. В существовавшей доселе словесности специалисты и знатоки превыше всего ценят драму... ибо она предоставляет... наибольшие возможности для изображения Я как некоего множества... Тот, кто попробует взглянуть с этой стороны на “Фауста”, увидит Фауста, Вагнера, Мефисто и всех прочих как единство, как сверх-лицо, и только в этом высшем единстве, а не в отдельных фигурах, окажется выявленным через притчу нечто от подлинной сути души...” [41, 174].

Достижения науки сыграли огромную роль в развитии нового художественного метода — реализма. Наибольших высот реализм достиг в литературе, прежде всего в прозе (роман). Значительный след в сознании реалистов оставил метод Ж. Кювье.

Так, П. Мериме писал И. Тургеневу (1868): “Для меня нет задачи интереснее, чем обстоятельнейший анализ исторического персонажа. Мне кажется, можно добиться воссоздания человека минувших эпох способом, аналогичным тому, каким воспользовался Кювье для восстановления мегатерия и многих вымерших животных. Законы аналогии так же непререкаемы для внутреннего облика, как и для внешнего”. Возможность “по когтю восстановить льва” лежит в основе реалистической типизации (через частное давать общее), определяет значимость реалистической детали.

Учение об эволюции видов, которое развивал в первой половине XIX в. Жоффруа Сент-Илер, координируется с реалистической идеей развития, а также с идеей видов (социальных типов). Не случайно самое крупное достижение европейского реализма — “Человеческая комедия” Оноре де Бальзака, содержащая 96 произведений, была посвящена Жоффруа Сент-Илеру.

В манифесте реалистического искусства — Предисловии к “Человеческой комедии” (1841) — Бальзак писал: “Живое существо — это основа, получившая свою внешнюю форму, или, если говорить более точно, отличительные признаки своей формы в той среде, где ему назначено развиваться. Животные виды определяются этими различиями. Распространение и защита данной системы, согласованной, впрочем, с теми представлениями, которые мы создаем себе о божественной власти, будет вечной заслугой Жоффруа Сент-Илера... Проникнувшись этой системой, еще до возникновения тех споров, которые она возбудила, я понял, что в этом отношении общество подобно природе. Не создает ли общество из человека, соответственно среде, где он действует, столько же разнообразных видов, сколько их существует в животном мире? Различие между солдатом, рабочим, чиновником, адвокатом, бездельником, ученым, государственным деятелем, коммерсантом, моряком, поэтом, бедняком, священником так же значительно, хотя несколько труднее уловимо, как то, что отличает друг от друга волка, льва, осла, ворона, акулу, тюленя, овцу и т. д. Стало быть, существуют и всегда будут существовать виды в человеческом обществе, так же, как существуют они в животном царстве”.

эти открытия. Диалектика Гегеля координируется с диалектическим изображением жизни в борьбе противоречий у писателей-реалистов [101, 325].

–1939).

“... устойчивое представление человека о мировом порядке и о самом себе сотрясалось в истории культуры трижды: первый раз в связи с открытием Коперника, доказавшего, что Земля не является центром Вселенной; второй раз из-за теории Дарвина, давшей человеку в качестве родственников обезьян; и третий— вследствие концепции З. Фрейда, объявившего, что человек не является хозяином в собственном доме” [77].

З. Фрейд обнаружил в человеческой психике глубинную биологическую “память” о всех предшествовавших стадиях его биологического развития. Эта так или иначе воздействующая на психику человека “память” (родовая, генетическая, органическая, биологическая) и есть грозное “Оно” — глубинная, бессознательная часть душевного аппарата человека, содержащая инстинктивные сексуальные и агрессивные влечения, которые ограничиваются, направляются и сдерживаются с помощью других структур (“Я”, “Сверх-Я”, “Я-идеал”), возникших уже в процессе общественного развития и до определенной степени нейтрализующих “Оно”.

“Хотя теория Фрейда представляет собой кульминацию рационализма, в то же время он нанес ему фатальный удар. Показав, что истоки человеческих действий лежат в Бессознательном, в глубинах, которые почти всегда скрыты от взгляда наблюдателя, что сознание лишь в малой мере контролирует человеческое поведение, он подорвал тот рационалистический образ человека, в котором безраздельно доминировал интеллект.

— в видении сил “подземного царства” — Фрейд был наследником романтизма, пытавшегося проникнуть в сферу нерационального. Историческую позицию Фрейда поэтому можно определить как синтез двух противоположных тенденций, рационализма и романтизма, господствовавших в западной мысли восемнадцатого, девятнадцатого веков... Целостный подход Фрейда к человеку был частью — а возможно и вершиной — самой важной тенденции в западной мысли, начиная с семнадцатого века: стремления уловить реальность, избавить человека от иллюзий, скрывающих и искажающих реальность. Спиноза заложил основы этого подхода, предложив новое понятие психологии, которая имеет дело с человеческим умом, являющимся частью природы и работающим согласно ее законам. Естественные науки с их новым видением материального мира шли другим путем к той же цели. Кант, Ницше, Маркс, Дарвин, Кьеркегор, Бергсон, Джойс, Пикассо — вот имена, коими отмечен тот же подход к неискаженному и непосредственному соприкосновению с реальностью” [125, 120–121].