Данте Алигьери1
БОЖЕСТВЕННАЯ КОМЕДИЯ. АД [59]
(фрагменты)
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
4 Каков он был, о, как произнесу,
Тот дикий лес, дремучий и грозящий,
Чей давний ужас в памяти несу!
7 Так горек он, что смерть едва ль не слаще.
Но, благо в нем обретши навсегда,
Скажу про все, что видел в этой чаще.
10 Не помню сам, как я вошел туда,
Настолько сон меня опутал ложью,
Когда я сбился с верного следа.
13 Но, к холмному приблизившись подножью,
Которым замыкался этот дол,
Мне сжавший сердце ужасом и дрожью,
Что свет планеты, всюду путеводной,
Уже на плечи горные сошел.
19 Тогда вздохнула более свободной
И долгий страх превозмогла душа,
Измученная ночью безысходной.
22 И словно тот, кто, тяжело дыша,
На берег выйдя из пучины пенной,
Глядит назад, где волны бьют, страша,
25 Так и мой дух, бегущий и смятенный,
Вспять обернулся, озирая путь,
Всех уводящий к смерти предреченной.
28 Когда я телу дал передохнуть,
Я вверх пошел, и мне была опора
В стопе, давившей на земную грудь.
31 И вот, внизу крутого косогора,
Проворная и вьющаяся рысь,
Вся в ярких пятнах пестрого узора.
34 Она, кружа, мне преграждала высь,
И я не раз на крутизне опасной
37 Был ранний час, и солнце в тверди ясной
Сопровождали те же звезды вновь,
Что в первый раз, когда их сонм прекрасный
40 Божественная двинула Любовь.
Доверясь часу и поре счастливой,
Уже не так сжималась в сердце кровь
43 При виде зверя с шерстью прихотливой;
Но, ужасом опять его стесня,
Навстречу вышел лев с подъятой гривой.
46 Он наступал как будто на меня,
От голода рыча освирепело
И самый воздух страхом цепеня.
49 И с ним волчица, чье худое тело,
Казалось, все алчбы в себе несет;
Немало душ из-за нее скорбело.
52 Меня сковал такой тяжелый гнет
Перед ее стремящим ужас взглядом,
Что я утратил чаянье высот.
55 И, как скупец, копивший клад за кладом,
Скорбит и плачет по былым отрадам,
58 Так был и я смятением объят,
За шагом шаг волчицей неуемной
Туда теснимый, где лучи молчат.
61 Пока к долине я свергался темной,
Какой-то муж явился предо мной.
От долгого безмолвья словно томный.
64 Его узрев среди пустыни той,
“Спаси, — воззвал я голосом унылым, —
Будь призрак ты, будь человек живой!”
67 Он отвечал: “Не человек; я был им;
Я от ломбардцев низвожу мой род,
И Мантуя была их краем милым.
70 Рожден sub Julio, хоть в поздний год,
Я в Риме жил под Августовой сенью,
Когда еще кумиры чтил народ.
73 Я был поэт и вверил песнопенью,
Как сын Анхиза отплыл на закат
От гордой Трои, преданной сожженью.
Что не восходишь к выси озаренной,
Началу и причине всех отрад?”
79 “Так ты Вергилий, ты родник бездонный,
Откуда песни миру потекли? —
Ответил я, склоняя лик смущенный. —136
82 О честь и светоч всех певцов земли,
Уважь любовь и труд неутомимый,
Что в свиток твой мне вникнуть помогли!
85 Ты мой учитель, мой пример любимый;
Лишь ты один в наследье мне вручил
Прекрасный слог, везде превозносимый.
ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ
Я увожу к отверженным селеньям.
Я увожу сквозь вековечный стон.
Я увожу к погибшим поколеньям.
4 Был правдою мой зодчий вдохновлен:
Я высшей силой, полнотой всезнанья
И первою любовью сотворен.
7 Древней меня лишь вечные созданья,
Входящие, оставьте упованья.
10 Я, прочитав над входом, в вышине,
Такие знаки сумрачного цвета,
Сказал: “Учитель, смысл их страшен мне”.
“Здесь нужно, чтоб душа была тверда;
Здесь страх не должен подавать совета.
16 Я обещал, что мы придем туда,
Где ты увидишь, как томятся тени,
”.
19 Дав руку мне, чтоб я не знал сомнений,
И, обернув ко мне спокойный лик,
Он ввел меня в таинственные сени.
22 Там вздохи, плач и исступленный крик
Что поначалу я в слезах поник.
25 Обрывки всех наречий, ропот дикий,
Слова, в которых боль, и гнев, и страх,
Плесканье рук, и жалобы, и всклики
Кружащийся во мгле неозаренной,
Как бурным вихрем возмущенный прах.
31 И я, с главою, ужасом стесненной,
“Чей это крик? — едва спросить посмел. —
”
34 И вождь в ответ: “То горестный удел
Тех жалких душ, что прожили, не зная
Ни славы, ни позора смертных дел.
37 И с ними ангелов дурная стая,
Всевышнему, средину соблюдая.
40 Их свергло небо, не терпя пятна;
И пропасть Ада их не принимает,
Иначе возгордилась бы вина”.
“Учитель, что их так терзает
И понуждает к жалобам таким?”
А он: “Ответ недолгий подобает.
46 И смертный час для них недостижим,
И эта жизнь настолько нестерпима,
49 Их память на земле невоскресима;
От них и суд и милость отошли.
Они не стоят слов: взгляни — и мимо!”
Перевод М. Лозинского
“Божественная Комедия” великого итальянского поэта Данте Алигьери. Во-первых, произведению присуща числовая символика. “Над ее чудесной, почти невероятной по точному расчету конструкцией сияет магия чисел, берущая начало у пифагорейцев… Числам 3 и 10 придается особый смысл…” (Дживелегов А. К. Данте Алигиери. Жизнь и творчество. М., 1946. С. 290–291). Поэма состоит из трех частей — “Ад”, “Чистилище” и “Рай”; в каждой из них по 33 песни, всего 99, вместе со вступительной песней — 100. Сто это десять в квадрате, а десятка, по понятиям средневековья, унаследованным от античности [109, I. 30– 31]) — образ совершенства. Тройственному членению подчинены строфика и рифмовка — знаменитые дантовские терцины. Терцина — строфа, состоящая из трех строк; первая строка в ней рифмуется с третьей, а вторая, средняя — с первой и третьей строками следующей терцины. Таким образом, строки рифмуются по три. Все это не случайно: известно, какое место в символике христианства занимает тройственность (троичность). Достаточно напомнить о Троице. А. Пушкин называл произведение Данте “тройственная поэма”. Не только тройка, но и девятка (три в квадрате) играет особую роль в структуре поэмы: Ад состоит из девяти кругов, гора Чистилища — из семи ступеней. Рай состоит из десяти небес.
Во-вторых, все подробности изложения символичны. Песнь первая “Ада” повествует о том, как на середине жизненного пути, то есть в возрасте 35 лет (“Дней жизни человека на земле 70 лет”, — сказано в Библии) поэт очутился в темном и страшном лесу. Путь из мрачного дола к озаренной выси преградили ему три зверя, — рысь, лев и волчица. На помощь к нему пришел древнеримский поэт Вергилий, автор “Энеиды”. Вергилий ведет Данте по Аду и Чистилищу; на пороге Рая его встречает умершая возлюбленная, Беатриче. Все это символы: темный дремучий лес — жизненные осложнения и заблуждения человека; хищные звери — смертные грехи. Рысь — символ сладострастия, лев — гордыни, волчица — алчности (корыстолюбия). Вергилий — человеческий разум, Беатриче — божественная Любовь, свет — Бог.
Смысл поэмы — нравственная жизнь человека: разум спасает его от грехов и заблуждений, а любовь к Богу дает вечное блаженство. На пути к нравственному перерождению человек проходит через сознание своей греховности (ад), очищение (чистилище) и вознесение к Богу. Такова одна из возможных интерпретаций произведения (Дживелегов А. К. Данте Алигиери. Жизнь и творчество. М., 1946. С. 290–293).
В XVIII в. парижский филолог профессор де Клерфон сравнил поэму Данте с готическим собором (Асоян А. А. “Почтите высочайшего поэта…”. Судьба “Божественной комедии” Данте в России. М., 1990. С. 9). Действительно, и архитектура собора (его устремленность ввысь,крестообразность его плана, три портала), и поэма Данте символичны. И собор, и поэма — своеобразные “энциклопедии” средневекового знания, художественная модель всего мироздания в целом, каким оно рисовалось человеку той эпохи.
1 Данте Алигьери (1265–1321) — итальянский поэт, создатель итальянского литературного языка. Центральное произведение в его наследии — “Божественная Комедия” — аллегория нравственной жизни человека, греха и искупления и вместе с тем— научная энциклопедия средних веков.