Ф. Х. Кессиди1
К ПРОБЛЕМЕ “ГРЕЧЕСКОГО ЧУДА” [121]
(сокращенно)
Афинское государство (свободное население которого составляло около двухсот тысяч человек) “только за одно столетие (V в. до н. э.) дало человечеству таких вечных “спутников” его истории и культуры, как Сократ и Платон, Эсхил, Софокл, Еврипид и Аристофан, Перикл, Фидий и Фукидид, Фемистокл и Ксенофонт. Этот феномен, названный “греческим чудом”, и по сей день ждет своего объяснения2.
…Во всей истории человечества, пожалуй, не было и нет народа, более проникнутого агональным (состязательным, соревновательным, полемическим) духом во имя стяжания славы, чем древние греки. Этот дух пронизывал почти все стороны жизни и деятельности последних, будь то публичное обсуждение законов или Олимпийские игры, театральные постановки или судебные тяжбы. У древних греков сами боги состязаются… Установка на агон четко обозначена и в гомеровском эпосе, в родоплеменном периоде греческой истории: “Всегда первенствовать и превосходить других”, — читаем мы в “Илиаде” Гомера.
…Философ Гераклит из Эфеса, объявив борьбу источником всего происходящего, сказал, что “лучшие люди одно предпочитают всему: вечную славу — тленным вещам”. А его согражданин Герострат, горя желанием приобрести известность, поджег храм Артемиды Эфесской (одно из “семи чудес света”).
…культ славы, неуемное желание сохранить свое имя в памяти поколений были для грека тем высшим (духовным) способом жизни, который неподвластен закону смерти. .
.. Согласно легенде, когда Фалеса из Милета спросили, какой награды он желал бы за свое математическое открытие, тот заявил, что самой большой наградой было бы для него сохранение в памяти поколений именно его имени как автора этого открытия, а не кого-либо другого.
Приоритет, которым дорожил Фалес, свидетельствует о преобладании у греков духовных, нравственных и интеллектуальных интересов над материальными. Говоря о мудрости (sophia) как о знании и умозрительном постижении возвышенных по своей природе вещей и о рассудительности (phronesis) как умении разбираться в жизненных делах и извлекать пользу, Аристотель замечает: “... Анаксагора и Фалеса и им подобных признают мудрыми, а рассудительными нет, так как видно, что своя собственная польза им неведома”.
…Современному человеку с его установкой на практическое использование достигнутых знаний… крайне трудно понять древнего грека, ценившего знание ради знания, истину ради истины. Между тем одной из психологических предпосылок фундаментальных открытий и творческих достижений вообще является бескорыстная любовь к истине, влечение к мудрости, говоря в духе древних философов.
…Фалес и Пифагор стали одними из первых, кто стал оперировать не только фактами и опытными сведениями, но также понятиями и категориями, т. е. мыслить теоретически. Переход от эмпирических представлений к понятийно-доказательному знанию ознаменовал собой открытие науки как нового вида интеллектуальной активности.
…ко многим вещам следует подходить диалектически — видеть, так сказать, обе стороны одного и того же явления. …поражает в истории древних греков тот факт, что этот талантливейший из народов хладнокровно сам себя истреблял именно на почве соперничества партий и государств. Дух соперничества, стимулируя к активной деятельности и творческим поискам, является не только созидательным началом, но также и разрушительным. …Говоря в духе историка Геродиана, старинная болезнь греков — “любовь к несогласию” — погубила Элладу.
…“Состязание в речах”, говоря словами Платона, борьба мнений и свобода критики явились той идейно-духовной атмосферой, в которой родились греческая философия и наука, в частности диалектика как искусство доказывать и опровергать какой-либо тезис.
…Поистине, диалектика— оригинальный продукт греческой национальной культуры. Метафизическим (онтологическим) фундаментом тезиса о том, что “в споре познается истина”, явилась высокая оценка греками свободы как ни с чем не сравнимого дара и уверенность в том, что свободный человек может добиться счастья в рамках возможного собственными усилиями. Свобода была для греков признаком, отличающим их от остальных людей. Именно высокой оценкой свободы объясняется “сенсационное” во всем древнем мире (и не только в древнем) событие: победа маленьких городов-государств над персидским колоссом в греко-персидской войне. Да и надпись-изречение III в. до н. э. гласит: “Среди людей лишь греки более всего ценят свободу”.
“военной демократии” гомеровских времен, затем реформы Солона и Клисфена и, наконец, афинской демократии в “золотой век” Перикла — все это есть не что иное, как этапы борьбы демоса греческих полисов за свободу, завоевания гражданских прав и установления демократического политического строя. Однако давно замечено, что нет достоинств без недостатков, более того, нередко недостатки представляют собой лишь продолжение наших достоинств. Я имею в виду тот факт, что предмет гордости греков — свобода (и основанная на ней демократия) нередко выходила, так сказать, “из своих берегов”, порождая вседозволенность и, говоря словами Платона, “потребность” в тирании. Сказанное также означает, что греки не смогли осилить (или, по крайней мере, ограничить влияние) недостатков, присущих их демократии, в частности тенденцию к “всеобщему поравнению”, означавшую не только равенство перед законом, но также равенство неравных людей в имущественном отношении, не говоря уже о существовавшей практике назначать на многие важные государственные должности по жребию, т. е. независимо от компетентности данного лица.
Впрочем, как политический строй демократия греков — явление редкое, если не сказать исключительное в древнем (и не только в древнем) мире. Можно сказать, что древние греки совершили нечто невероятное для своего времени, да и для последующих времен. Уверовав в свободу как в высшую ценность,они выбрали социально-политический строй, названный ими демократией. На демократическом пути развития они достигли успехов в различных сферах жизни и деятельности, которым нет равных в истории. Демократическая парадигма греков вдохновляла людей в период Возрождения и западноевропейских буржуазных революций. Она и поныне вселяет уверенность в человеческие возможности. По справедливому замечанию Ф. Энгельса, мы вынуждены каждый раз “возвращаться в философии, как и во многих других областях, к достижениям того маленького народа, универсальная одаренность и деятельность которого обеспечила ему в истории развития человечества место, на которое не может претендовать ни один другой народ”3. Мутация, обусловившая “универсальную одаренность” древних греков, уникальная; маловероятно, чтобы она могла повториться по воле случая.
Здесь хотелось бы коснуться генетических предпосылок необычайной одаренности древних греков, в особенности афинян. Речь идет об открытии функциональной асимметрии мозга. Установлено, что в левом полушарии локализовано логическое мышление, а в правом — художественное. “Среднестатистический” человек обладает обоими типами мышления, т. е. способами организации материала (словесно-знакового или образного), характером переработки информации. Иначе обстоит дело, когда мы сталкиваемся с художником, который мыслит по преимуществу образами, и ученым, для которого характерно мышление понятиями. “Левополушарное” мышление является дискретным и аналитическим, словом, логическим, которое довольно чутко реагирует на противоречия в суждениях, чего нельзя сказать относительно художественного мышления, являющегося “правополушарным”. Это и понятно: “правополушарное” мышление — образное, непрерывное и синтетическое, позволяющее одновременно “схватывать” единство как различий, так и противоположностей, обеспечивая тем самым целостность восприятия. В художественном образе воспроизводимое явление дано сразу, полностью и целиком. Судя по всему, универсальная одаренность древних греков… в том и состояла, что у них оба типа мышления были необычайно развиты. Этот факт — один из самых уникальных феноменов в истории человечества. И Платон служит как бы олицетворением греческого гения. В его личности и творчестве совмещаются черты поэта и мыслителя, мечтателя и политика, умозрительного философа и родоначальника “идеального” государства — парадигмы всех последующих социальных утопий. Платон — несравненный стилист и тонкий диалектик, виртуозно оперирующий понятиями.
Как это ни парадоксально, но в “универсальной одаренности”, в типе мышления греков, темпераменте и чертах характера— источник не только их успехов, но также и бед... Иначе говоря, древние греки — не баловни судьбы. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить их с римлянами, в частности сопоставить образ мышления и ценностные ориентации тех и других. К примеру спортивные игры греков были направлены по преимуществу на стяжание славы, приобретение известности, а не на военно-утилитарные цели. Римляне же, создавшие могущественную армию и завоевавшие едва ли не весь известный в те времена мир, не только не увлекались атлетическими состязаниями, но даже рассматривали их как занятия, недостойные римлянина и воина45.
“созерцательная жизнь” (bios theoretikos), не связанная с утилитарными соображениями, являлась наилучшей формой жизни, ибо она посвящена познанию и поиску истины — высшему виду творческой деятельности (см. Аристотель. Метафизика. II, 988а 10). Римляне же, отличаясь практическим (рассудочным) складом ума, были далеки от философствования, считая его праздным занятием. Если Сократ, забросив все домашние дела, занялся поиском истины, особенно этических определений, то известный римский государственный деятель Катон Старший усердно занимался домашним хозяйством, восхваляя крестьянский труд и презирая философию.
Неудивительно, что римляне преуспели в политике и юриспруденции. Необычайный взлет фантазии эллинов дал миру замечательную по богатству и оригинальности мифологию, в то время как прозаичный подход к жизни римлян, надо полагать, не содействовал созданию более или менее разработанной мифологии. Древние эллины ставили театральные представления, где разыгрывались драмы, трагедии и комедии; римляне же, со свойственным им, так сказать, натуралистическим восприятием жизни, театру предпочитали цирк, где нередко происходили смертельные поединки гладиаторов или единоборство людей со зверями. Можно сказать, что греки были в известном смысле “витающими в облаках” мечтателями и теоретиками, занятыми отвлеченными проблемами, а римляне— суровыми реалистами и расчетливыми прагматиками. Они не изменяли себе даже тогда, когда обращались к греческой философии, заимствуя в основном только практическую ее часть — “учение о нравственности и государстве, т. е. то, что было ближе их национальному вкусу и к восприятию чего они были уже подготовлены своей собственной историей”6. Итак, греки, превосходя римлян в одном отношении, уступали им в другом. Эллины, давшие миру великих философов и ученых, поэтов и художников, были на редкость высокоодаренным народом. Однако это не обеспечило им никаких преимуществ в исторической судьбе. Более того, римляне, казавшиеся менее интеллектуально одаренными, покорили эллинов, доказав своеобразное “превосходство” ориентированного на практику рассудка над теоретическим разумом. Мы берем слово “превосходство” в кавычки, ибо римляне одержали победу над эллинами во внешней социально-политической жизни, а не во внутренней сфере, т. е. в собственно культурной области. Именно это поражение имело своим последствием постепенное угасание в греческих полисах культурной жизни.
Если древние греки не сумели ответить на вызов истории, преодолев свой партикуляризм, полисную систему, и потому в конце концов потерпели поражение, то римляне — народ государственный, более того — имперский. Завоевав все Средиземноморье и создав на почве беспощадной эксплуатации провинций своеобразное общество массового потребления, римляне стали народом-паразитом, требовавшим “хлеба и зрелищ”. Неудивительно, что деградировавшие и разложившиеся в гедонизме римляне не могли устоять перед натиском “варваров” — германских племен.
— первопричина как “греческого чуда”, так и падения созданного ими мира. Перефразировав древнего Гераклита, можно сказать: характер народа — его судьба.
Сравните приведенный фрагмент с эпизодом из “Науки поэзии” Горация7:
Грекам, грекам дались и мысли, и дар красноречья,
Ибо они всегда ценили одну только славу!
Ну, а у нас от ребяческих лет одно лишь в предмете:
“Сын Альбина, скажи: какая получится доля,
Если отнять одну от пяти двенадцатых асса?” –
“Треть!” — “Молодец! Не умрешь без гроша! А если прибавить?”
“…То половина!” — Корысть заползает, как ржавчина, в души:
Песни, кедровых достойные масл и ларцов кипарисных?
Перевод М. Гаспарова
О. Шпенглер пишет: “Можно понимать греков, не говоря об их хозяйственных отношениях. Римлян понимают только через эти отношения… В каждом греке есть что-то от Дон-Кихота, в каждом римлянине что-то от Санчо Пансы — чем они были еще кроме этого, отходит перед сказанным на задний план” [133, 169].
1 Кессиди Феохарий Харлампиевич (р. 1920)— доктор философских наук, профессор. Автор монографий о греческих философах Гераклите, Сократе, Платоне.
— 1982. — № 8.— С. 155
3 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения: В 30 т. — 2-е изд.— М., 1961. — Т. 20. — С. 185
–IV вв. до н. э.— Л., 1985. — С. 95.
5 Сергиенко М. Е. Простые люди древней Италии. — М.; Л., 1964.— С. 100.
— М., 1985. — С. 55. 97
— М., 1970. — С. 391.