11. ЭМБЛЕМЫ, ЭМБЛЕМЫ...
Мышление Высоцкого поистине эмблематично. Ведь мы еще не рассмотрели "вершину, покрытую вечным снегом" и "сломанные крылья", "манежи и арены" и "птиц, летящих на север", "левую грудь с профилем" - то бишь время - и "дом хрустальный на горе", "сгоревшие мосты", "углубившиеся броды", "туннель по дну реки", "рюмку водки на весле", "отражение неба в лесу" и, конечно, "коней, несущих вдоль обрыва"... Мы не преследовали цель систематизации эмблематики. Но интересно заметить, например, что есть в этой образности такая, которая свидетельствует о случившемся в творчестве Высоцкого соприкосновении с Петровским, - барочным, - временем. Это, в частности, зодиакальная эмблематика, яркая изобразительность которой нередко сдобрена столь же пряной и густой звукописью, внутренними рифмами, перекличками зрительных, тактильных, вкусовых ощущений:
Горячий нектар в холода февралей -
Как сладкий елей вместо грога, -
Льет звездную воду чудак Водолей
В бездонную пасть Козерога. (1, 467)
Поистине, отстоянная, рафинированная и крепко настоянная барочность! А вот еще картинные аллегории в этом духе, включающие и судьбы людей:
На чаше звездных - подлинных - Весов
Седой Нептун судьбу решает нашу,
И стая псов, голодных Гончих Псов,
Надсадно воя, гонит нас на Чашу. (1, 528)
- показательная контаминация античного и христианского эмблематических смыслов (ср. выше: "нектар <...> Как <...> елей"), опирающаяся на одинаковое название предметов: "Чаша" здесь уже не только "Чаша Весов", но потенциально и та, про которую сказано:
... Если все-таки чашу испить мне судьба, <...> (1, 550)
Но есть у него эмблемы, как бы спонтанные, рожденные могучим напором пластической фантазии. Попробуйте, к примеру, передать смысл вот этой:
Двери наших мозгов
Посрывало с петель (1, 328)!
Экспрессия Высоцкого пластически созидательна. Так ли у экспрессионистов? У кого-то, возможно, да. У Георга Гейма, скажем, или у Якоба ван Годдиса.
В связи с экспрессивностью и процессуальностью художественного мира Высоцкого интересен и другой вопрос: об эмблематичности некоторых сюжетных ситуаций и поступков героев в его стихотворениях. Например:
Но капитан вчерашнюю добычу
При всей команде выбросил за борт.
<...>
Поверьте, что цена невысока! (1, 284-285)
В этом, центральном, эпизоде "Пиратской" (... притчи, параболы) обращает на себя внимание знаковость жеста, в котором угадывается своеобразная статуарная театральность, потенциально готовая свернуться в самодостаточное мини-представление, способное одним движением, одним действием выразить абсолютное.
Стоит эллиптически обособить такое действие и назвать его в инфинитиве, - готова эмблема:
То ли - в избу и запеть,
Просто так, с морозу,
То ли взять да помереть
От туберкулезу, <...> (1, 236)
Инфинитив глагола в данном случае соответствует номинативу существительного, действие предстает как идея действия, что подчеркнуто и мотивом выбора, в момент которого перечисляются возможные варианты не поступков даже, а самой жизни. Вновь обращающая на себя внимание парадигматичность в этом тексте вполне отрефлектирована:
Может, эта песня - без конца,
А может - без идеи...
А я строю печку в изразцах
Или просто сею. (1, 236)
В самом деле, трудно говорить и о "постройке печки", скорее всего, она - смысл - уже есть и теперь только выкладывается "изразцами" эмблематических знаков. Пространство смысла заполняется, как поле, засеваемое зернами. Не знаком ли этой рефлексии возникает и самое слово "эмблема"?
Назло всем - насовсем
Со звездою в лапах,
В пимах косолапых... (1, 237)
Мечта вырваться "со звездою в лапах" в некий настоящий, всамделишный мир из редуплицированного (а, следовательно, пересозданного) "рекламами" и "эмблемами"[216], говорит о степени осознанности плена именно в этом мире эмблем, где "ничего не мое" (1, 237), и о мучительности этого сознания. Парадоксально, но и эта жажда подлинности нашла выражение "в пимах косолапых" - в очередном эмблематическом дубликате некоего северно-сибирско-уральского естественного существования среди снегов, натуральность которого должна быть подчеркнута "лапами" вместо рук (а, может быть, Я "без эмблем" видит себя совсем иным?!). Что же касается нашей знакомой "звезды", то в неизбежной перекличке с посвящением ("Марине") она приобретает специфический оттенок пикантной двусмысленности. Вот и мир "без эмблем" без эмблем непредставим.
укорененная черта, свойство его поэтики. Нет, разумеется, резона приписывать ей абсолютный и подавляющий характер, хотя и следует еще раз подчеркнуть ее глубокое соответствие тем типологическим наблюдениям, с которых мы начали разговор о "Высоцком" барокко и возвращаясь к которым мы можем сказать, что у Высоцкого не может не быть эмблемы. Как бы ни были подчас эффектны переклички с традиционной эмблематикой, дело, в конечном счете, не в том, листал ли Высоцкий какую-нибудь "Эмблемату" перед тем как сесть за письменный стол. Это ему могло и не требоваться.