Поиск по материалам сайта
Cлово "BLOOD"
Входимость: 4. Размер: 54кб.
Входимость: 3. Размер: 52кб.
Входимость: 1. Размер: 56кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 4. Размер: 54кб.
Часть текста: пределами «Большой элегии» Джон Донн и формирование поэтики Бродского: за пределами «Большой элегии» Литературный сборник Духовное наследие рисованный интернет-журнал Образы мира, http://www.niworld.ru/Statei/annesterov/J_Donne_Brodsk/J_D_Br.htm В интервью И. Померанцеву по поводу 350-й годовщины со дня смерти Донна Бродский отмечал, что, переводя Донна, он «очень многому научился. Дело в том, что вся русская поэзия по преимуществу строфична, то есть оперирует в чрезвычайно простых строфических единицах – это станс, четверостишие. В то время как у Донна я обнаружил куда более интересную и захватывающую структуру. Там необычайно сложные строфические построения. Мне это было интересно, и я этому научился. В общем, вольно или невольно, я принялся заниматься тем же, но это не в порядке соперничества, а в порядке, скорее, ученичества. Это, собственно, главный урок»[1]. Это "ученичество" у Донна и метафизиков дало весьма богатые плоды. Знакомство Бродского с Донном относится приблизительно к 1961 – 1962 году. "Официально" Бродский указывает 1964 год, когда он получил от Лидии Корнеевны Чуковской том стихов и прозы Донна, изданный «Penguine» в серии «The Modern Library»[2]. Но «Большая элегия Джону Донну» датирована 1963 годом (сам Бродский в цитированном выше интервью называет 1962), и, по словам поэта, к тому времени он уже знал «какие-то отрывки из его проповедей...
Входимость: 3. Размер: 52кб.
Часть текста: исследовать творчество английских поэтов-метафизиков и, в частности, Джона Донна. К нему обращался Иосиф Бродский. Интересно сравнивать стихи Бродского и Донна, как и их эпохи. Впоследствии на моей странице появятся другие статьи, посвященные этой теме. Статья связана с работой под названием "Подход как критерий литературного анализа", размещенной на этой странице. АННОТАЦИЯ: Именно Иосифу Бродскому мы обязаны тем, что Джон Донн, наиболее знаменитый среди т. н. «поэтов-метафизиков», стал известен и в России; именно Бродский – как своими переводами, так и своей личностью, своим авторитетом, - сыграл решающую роль в создании «русского Донна» (Игорь Шайтанов). Хотя в 60-е годы («Большую элегию Джону Донну» Бродский написал в 1963 году) каждый образованный человек знал эпиграф к роману Э. Хемингуэя «По ком звенит колокол», взятый из проповеди Джона Донна, среди всех российских поэтов только Бродский обратился к его творчеству. Такое обращение к английской метафизической поэзии XVII века было беспрецедентно для русской литературы, в которой отсутствовала столь богатая традиция барочной поэзии, как в Англии, Испании, Польше и других странах Европы. (Из русской поэзии сюда можно отнести лишь Антиоха Кантемира, а также частично М. Ломоносова и Г. Державина.) Но тем характернее интерес Бродского к той эпохе и к Джону Донну. Переводы стихотворений Донна, выполненные Иосифом Бродским, очень точны: они сохраняют интонацию подлинника – сложность языка и строфики донновских стихов, не смягчая их при переводе на русский, но стараясь максимально передать в первозданном виде. Это становится особенно наглядным при сравнении с другими переводами Джона Донна, в частности с переводами Б....
Входимость: 1. Размер: 56кб.
Часть текста: Мильтон вырос в сознании назревающей перемены, начала новой эры «попечения бога о человечестве», и еще в молодости посвятил весь свой талант осуществлению этого провиденциального плана. Он намеревался многолетней умственной и нравственной работой подготовить себя к высшему творческому усилию, чтобы возвышенной по замыслу и совершенной по мастерству поэмой внушить нации «любовь к справедливости, воздержанию и мужеству» и повести ее к осуществлению их. Но для того чтобы наполнить содержанием эти отвлеченные понятия, показать их в свете очищенной религии, нужно было переоценить все ценности, освященные двумя предрассудками — обычаем и «авторитетом»[1] Такая общественная, политическая и правовая, культурная и этическая «реформация» должна была, казалось Мильтону, возникнуть из церковной реформации и заложить основы нового общественного строя. Если в действительности переменам в церкви предшествовали другие перемены, причем материальные изменения требовали разрушения средневековой системы идей и нового отношения к природе, к богу и к обществу, то от участников упомянутых великих событий это было скрыто. Мы не поймем Мильтона, если не будем помнить, что он считал себя не просто поэтом, а участником этого жизненно важного процесса, и вклад его в общее дело был не просто украшением, а актом созидания, как вклад Бэкона и Ньютона. Канонизации Мильтона как героя победоносной буржуазии положил начало Маколей в 1825...