Поиск по материалам сайта
Cлово "FRANC"
Входимость: 7. Размер: 38кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 62кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 7. Размер: 38кб.
Часть текста: внутреннего развития, и под воздействием лучших достижений европейской и русской литератур) развивается по линии усложнения. Стендалевская традиция в этом отношении имеет особенное значение. Углубленный психологизм, внимание к болезненным состояниям психики (мономания, галлюцинации, аффекты, безумие), символизм, лейтмотивность - все это становится завоеванием как стендалевской, так и пушкинской поэтики. Тема безумия в прозе Пушкина мало привлекала внимание исследователей[106]. Несколько лучше эта проблема изучена по отношению к пушкинским поэмам (Полтава, Медный всадник) и Русалке. Между тем изучение этой проблемы важно для понимания эволюции Пушкина-прозаика, процесса усложнения пушкинской прозы, развития углубленного психологизма. Хотя интерес к этой теме в литературе начала века довольно высок, изображение безумия сентименталистами и романтиками сводилось к поверхностному описанию поведения сумасшедших. Отклонения психики и норма всегда оказывались разведенными на полярные полюса, причем строго различалось «женское» и «мужское» безумие. Для цельных и глубоких женских характеров потрясения несчастной любви заканчивались, как правило, набором устойчивых штампов: горячка, бред, безумие, смерть. Показательно, что именно в этом ключе Карамзин в Письмах русского путешественника, изображая Бедлам, рисует судьбы обитательниц женских палат. «Мужское» безумие выражалось чаще всего в форме экстатического бреда провидца (или гениального творца), а также псевдоруссоистских, иногда полумистических прозрений носителей «нищеты духа» (Юродивый мальчик Вордсворта). В отличие от великих писателей Возрождения (Сервантес, Шекспир), опередивших представления медицины о сумасшествии, писатели конца XVIII - начала XIX в. не много преуспели в художественном исследовании безумия. Поворот в литературе к более...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: инцидентами: "Clitandre ou L'Innocence délivrée" (1632), трагикомедия, одно резюме которой у К. занимает 8 страниц; "La Veuve ou le Traître puni" (1633), основанная на недоразумениях и лживых признаниях; "La Galerie du Palais", "La Suivante", "La Place Royale". Этими комедиями в духе времени К. создал себе положение и расположил к себе Ришелье. С 1635 г. К. пишет трагедии, сначала подражая Сенеке; к числу этих первых, довольно слабых попыток принадлежит "Médée". Затем, вдохновившись испанским театром, он написал "L'Illusion Comique" (1636), тяжеловесный фарс, главное лицо которого — испанский матамор. В конце 1636 г. появилась другая трагедия К., составляющая эпоху в истории французского театра: это был "Cid", сразу признанный шедевром; создалась даже пословица: "beau comme le Cid". Париж, а за ним вся Франция продолжали "смотреть на Сида глазами Шимены". даже после того, как парижская академия осудила эту трагедию, в "Sentiments de l'Académie sur le Cid": автор этой критики, Шаплен (см.), находил выбор сюжета трагедии неудачным, развязку — неудовлетворительной, стиль — лишенным достоинства. Апогей творчества К. — "Horace" (1640), "Cinna" (1640) и "Polyeucte". К тому же времени относится женитьба К. на Marie de Lamprière, разгар его светской жизни, постоянные сношения с отелем Рамбулье. Одна за другой появлялись его прекрасная комедия "Le Menteur" и гораздо более слабые трагедии "Pompee", "Rodogune", "Théodore, vierge et martyre", "Héraclius". В 1647 г. К. избран был членом французской академии. Появившиеся после того пьесы "Andromeda", "Don Sanche d'Aragon", "Nicomède" принадлежат, за исключением последней, к более слабым его произведениям. Начиная с 1651 г. К. поддался влиянию своих друзей-иезуитов, пытавшихся отвлечь своего бывшего воспитанника от театра. К. занялся религиозной поэзией, как бы для искупления своего светского творчества прежних...
Входимость: 1. Размер: 62кб.
Часть текста: вспыхивает постоянно. Ведь он не только занимает весьма почетное место в ряду создателей реалистического романа, он довел этот жанр до его логической крайности. Этот жанр, всецело направленный на понимание общества и человека, именно в его творении, в «Человеческой комедии», получил свою завершенность,— стал историей французского общества начала XIX века, поэтическим постижением всего многообразия существующих человеческих типов. Воинственным был подход Бальзака к действительности, к познанию человеческого сердца, к утверждению реализма. С юных лет, бродя по Парижу, он ловит отрывки уличного говора, вглядывается в одежду, обувь, морщины на старческих лицах и в сияние молодых глаз. Это — путь, ведущий его к познанию человечества. Не Адольф, не Октав (1),[1. Герои романтических романов Б. Констана и Альфреда де Мюссе.] не отголоски собственных переживаний и мыслей его привлекают. Ему одинаково интересны старый скряга и юная девушка, светская дама и сельский врач, многоопытный каторжник и наивный студент. Сущность его работы писателя в том, чтобы совершенствовать глаз, умение проникать в чужую и даже чуждую ему душу, все увидеть и все понять. У него двойное понимание человека: во-первых, с точки зрения самого этого человека и, во-вторых, с точки зрения общества, взятого в его истории, в движении. Поэтому Бальзаку несвойственны сатирические образы. И светскую даму, и ростовщика, и банкира, и карьериста, и бандита изображает он изнутри, с некоторым сочувствием к их сокровенной жизни, их образу мысли. Эти персонажи показаны в развитии, в становлении, это частицы в истории общества. И все же нравственный...