Поиск по материалам сайта
Cлово "GUT"
Входимость: 2. Размер: 1кб.
Входимость: 2. Размер: 33кб.
Входимость: 2. Размер: 35кб.
Входимость: 1. Размер: 37кб.
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 1кб.
Входимость: 2. Размер: 33кб.
Часть текста: – INTRADA, 2010. С. 455–458. Немецкая эпиграмма эпохи барокко восходит к трем основным источникам – древнегреческой антологической эпиграмме, сатирической эпиграмме римской поэзии и европейской неолатинской эпиграмме эпохи Возрождения. Жанр литературной эпиграммы Нового времени существовал вначале в неолатинском варианте и в традиционной сатирической разновидности, и лишь впоследствии, перейдя из ученой словесности гуманистов в ряд национальных литератур, он претерпел и характерные изменения. Немецкие теоретики литературы XVII–XVIII вв. придали эпиграмме статус универсального поэтического жанра, обладающего своими неповторимыми особенностями, и предложили ряд дефиниций последнего. Так, Иоганн Готлиб Мейстер (1665–1699), ректор гимназии св. Николая в Лейпциге, в поэтике «Непритязательные мысли о немецких эпиграммах» („Unvorgreiffliche Gedancken Von Teutschen Epigrammatibus“, 1698) определяет: «Эпиграмма есть сжатое изречение, в котором ясно и кратко сообщается о...
Входимость: 2. Размер: 35кб.
Часть текста: вида – остроумие, основанное на предмете (res), и остроумие, основанное на словах (verba). Согласно трактату Цицерона «Об ораторе» („De oratore“), «шутки бывают двух родов: в одних обыгрывается дело, в других – слово» („Duo enim sunt genera facetiarum, quorum alterum re tractatur, alterum dicto“) [Cicero: 1959, 376]. В теоретических трудах литераторов Нового времени античное понимание остроумия стало догмой: в частности, у немецких теоретиков эпохи барокко и Просвещения можно встретить почти дословное повторение дефиниции Цицерона. Так, Кристиан Вейзе (1642–1708) в сочинении «Галантный оратор» („Politischer Redner“, 1677) замечает: «Если необходимо определить, что такое остроумие, то состоит оно частью в игре слов, частью в оригинальных и остроумных предметах» [Weise: 1677, 62]. Филандер фон дер Линде (1674–1732) в поэтике «Разговор о немецкой поэзии» („Unterredung von der Deutschen Poesie“, 1727) также говорит о различии между «остроумием… в отдельных...
Входимость: 1. Размер: 37кб.
Часть текста: очень сочувственно отозвавшийся на революцию 1905 в России Отто Крилле, к первому сборнику стихотворений которого «Из переулков» (Aus engen Gassen, 1903) писала предисловие Клара Цеткин, возлагая на начинающего пролетарского писателя большие надежды, в дальнейшем своем развитии сворачивает на путь мещанской литературы. Отто Крилле засосала, как и многих других, тина мелкого довольства, подчеркнутой аполитичности, что характерно для реформистской литературы. Сюда нужно еще присоединить то обстоятельство, что германская левая соц. -дем. не вела той последовательной четкой и принципиальной борьбы против оппортунизма, какую вели большевики с российским и международным меньшевистским оппортунизмом. Идеологическая слабость и непоследовательность тактики германских левых, особенно недооценка момента организованности в революционной борьбе, отразились и на их писателях. Так. обр. художественная лит-ра соц. -дем. не имела необходимой для пролетарской литературы революционной заостренности, а подражала образцам буржуазно-мещанской лит-ры. В то время как уже к революции 1918 начинает складываться революционная партия пролетариата в Германии, художественная литература находилась почти целиком под влиянием оппортунизма, если не считать отдельных боевых стихотворений и песен. Во время революции 1918—1923, когда складывалась КПГ, мы встречаем в коммунистической прессе лишь отдельные революционные стихотворения, очерки, рассказы. И только ко времени «стабилизации» капитализма пролетарская лит-ра Германии вырастает, становясь вторым по величине и значимости после лит-ры СССР отрядом мировой пролетарской лит-ры, яростно борясь с реакцией —...
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Часть текста: Dokumentation einer Epoche. Koln-Berlin, 1970. S. 352-354), но это один из ярких выразителей духа эпохи, ее всеобщей озадаченности парадоксальной двойственностью человеческой природы, неадекватностью человека себе. Уже в стихотворении на смерть Георга Глогера (1631), друга и соседа по студенческой келье, «свидетеля моей поэзии» (Fleming P. Gedichte / Hrsg. v. Julius Tittmann. Leipzig, 1870. S. 29; далее страницы этого издания даны в скобках; курсив в цитатах мой), укрепившего юного поэта в призвании, Флеминг, передавая горе и потрясение утратой, так формулирует характер отношения к другу: «<…> Ach! wo, wo laät du <…> / Mich, deinen andern Dich?» (29). Чувство утраты себя, на первый взгляд, объясняется тем, что человек жив в стольких и таких образах, сколько людей и как его воспринимают. Вместе с безвременно ушедшим другом поэт оплакивает и свой, — самый дорогой из всех, — образ: «Ihr Augen, <…> nun ists um euch geschehn/Und auch um euren Mich» (29). Но речь идет не только и не столько о впечатлении «в глазах» друга, к которым поэт обращается, сколько и прежде всего о подлинности существования в этом «вашем Мне»: лирическое Я, обретавшее себя в «прекрасной душе» друга, чувствует себя теперь оставленным без жизни и без смысла заодно с его телом. Относительность связи души и тела, ирреальность и кажимость земного существования человека в поэзии Флеминга особенно обнажает мотив любви. Лирическое Я поэта, Я-душа, часто покидает себя-тело и обнаруживает себя-душу на месте души возлюбленной или в качестве второй ее души. Так, в ее отсутствие: Ich irrte hin und her und suchte mich in mir Und wußte dieses nicht, daß ich ganz war in dir. Ach! thu mich mir doch auf, du Wohnhaus meiner Seelen! Kom, Schöne, gib mich mir. Benim mir dieses Qualen. <…> Doch gib mich nicht...