Поиск по материалам сайта
Cлово "HAUNT"
Входимость: 2. Размер: 58кб.
Входимость: 2. Размер: 65кб.
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 58кб.
Часть текста: американский исследователь Джек Вайнер озаглавил одну из своих статей столь выразительно — «От любви до ненависти» 4 В самом деле, с того момента, как имя Кальдерона дошло до России, испанский драматург пользовался славой признанного классика, однако в течение долгого времени его известность ограничивалась комментарием в учебнике по литературе или теоретическим эссе в художественном журнале, чаще всего переведенными с других языков Кальдерону пришлось ждать наступления XX в , чтобы добиться настоящей популярности среди русских зрителей Его ждал ошеломительный успех, однако выпал он на долю лишь комических сочинений, среди них — комедия «La dama duende» Как отмечает Джек Ваинер «Достаточно любопытно, но именно „комедии плаща и шпаги" Кальдерона стали одними из самых популярных его произведений в царской России Они продолжали пользоваться необычайным успехом в СССР „Дама-невидимка" представляет собой образцовый пример такого рода и является, пожалуй, любимой советской комедией всех времен, если судить по огромному количеству ее театральных постановок» 5 Посещала ли испанская дама Россию в XVIII веке? Даже учитывая огромное расстояние, которое разделяет Россию и Испанию, и сравнительно позднее зарождение русского театра, 6 удивительно, что «La dama duende» пришлось столь долго ждать, чтобы превратиться в подлинный «хит» русской сцены Слишком велик контраст между многообразием французских, немецких, итальянских версий испанской комедии, которые возникают уже в XVII в и очень многочисленны в XVIII—XIX вв , 7 и всего лишь тремя русскими переводами, которые были созданы в период с 90-х гг XIX в до 40-х гг XX в. «Невидимка» (1894), анонимный перевод в прозе, 8 «Дама Привидение» (1919), перевод К Бальмонта в стихах, 9...
Входимость: 2. Размер: 65кб.
Часть текста: Свердлов. О жанровом мифе: что воспевает пиндарическая ода? Почему Л. В. Пумпянский забыл об английской оде? Двадцать лет назад в журнале «Вопросы литературы» была опубликована замечательная статья Л. В. Пумпянского «Об оде А. Пушкина “Памятник”», посвященная не только пушкинскому стихотворению, но и одической традиции в целом. Основной тезис Пумпянского: «... одно из явлений всей русской литературы: великие литературные традиции получают заключение и неожиданно новый смысл... в русской литературе...». Согласно Пумпянскому, именно таким «заключением» по отношению к одической «великой традиции» становится русская ода: «... такое чисто античное явление, как ода, в русской поэзии получило то же поэтическое значение, какое в других нео-европейских литературах она имеет историко-литературное...»[1]. Однако вот загадка: для подтверждения этого своего тезиса Пумпянский приводит примеры из французской и немецкой поэзии, чей опыт завершен в России, но почти никогда — из английской. Почему? Уж во всяком случае, не по причине незнания английской литературы — вряд ли подобные доводы уместны по отношению к филологу, о поразительной эрудиции которого ходили легенды. Английский материал ему был прекрасно известен. На это указывают хотя бы отсылки к творчеству Джона Драйдена[2] и Уильяма Вордсворта[3]. Может быть, английская ода выпадает из «великой традиции» — так что с ней не стоит и считаться? Факты говорят об обратном. С историей оды связаны величайшие имена в английской поэзии; среди одописцев — друг и соперник Шекспира Бен Джонсон, крупнейший...
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Часть текста: 1845) характерна тема трагических поисков красоты и ее смысла. На практическом занятии анализируются черты романтизма в стихотворении Э. А. По «Ворон». Ворон Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий, Задремал я над странице фолианта одного, И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал, Будто глухо так застукал в двери дома моего. «Гость,— сказал я,— там стучится в двери дома моего, Гость — и больше ничего». Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный, И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер, Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали Облегченье от печали по утраченной Линор, По святой, что там, в Эдеме, ангелы зовут Линор,— Безыменной здесь с тех пор. Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего, И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало: «Это гость лишь запоздалый у порога моего, Гость какой-то запоздалый у порога моего, Гость — и больше ничего». И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга. «Извините, сэр иль леди,— я приветствовал его,— Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки, Так неслышны ваши стуки в двери дома моего, Что я вас едва услышал»,— дверь открыл я: никого, Тьма — и больше ничего. Тьмой полночной окруженный, так стоял я, погруженный В грезы, что еще не снились никому до этих пор; Тщетно ждал я так, однако тьма мне не давала знака, Слово лишь одно из мрака донеслось ко мне: «Линор!» Это я шепнул, и эхо прошептало мне: «Линор!» Прошептало, как укор. В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно двери И услышал стук такой же, но отчетливей того. «Это тот же стук недавний,— я сказал,— в окно за ставней, Ветер воет неспроста в ней у окошка моего, Это ветер стукнул ставней у окошка моего,— Ветер — больше ничего». Только приоткрыл я ставни — вышел Ворон стародавний, Шумно оправляя траур оперенья своего; Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо, С видом леди или лорда у порога моего, На Паллады бюст...