Поиск по материалам сайта
Cлово "THAT"
Входимость: 19. Размер: 6кб.
Входимость: 17. Размер: 14кб.
Входимость: 17. Размер: 47кб.
Входимость: 10. Размер: 52кб.
Входимость: 6. Размер: 54кб.
Входимость: 6. Размер: 65кб.
Входимость: 4. Размер: 14кб.
Входимость: 4. Размер: 10кб.
Входимость: 4. Размер: 20кб.
Входимость: 4. Размер: 23кб.
Входимость: 3. Размер: 5кб.
Входимость: 3. Размер: 14кб.
Входимость: 3. Размер: 40кб.
Входимость: 2. Размер: 9кб.
Входимость: 2. Размер: 18кб.
Входимость: 2. Размер: 10кб.
Входимость: 2. Размер: 13кб.
Входимость: 2. Размер: 10кб.
Входимость: 2. Размер: 60кб.
Входимость: 1. Размер: 69кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 36кб.
Входимость: 1. Размер: 58кб.
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 32кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 19. Размер: 6кб.
Часть текста: shall 1 do?» (Acts II. 37; XVI. 30, 31.) In this plight, therefore, he went home and refrained himself as long as he could, that his wife and children should not perceive his distress; but he could not be silent long, because that his trouble increased; wherefore at length he brake his mind to his wife and children; and thus he began to talk to them: «O my dear wife», said he, «and you the children of my bowels, I, your dear friend, am in myself undone by reason of a burden that lieth hard upon me: moreover, I am for certainly informed that this our city[3] will be burned with fire from heaven; in which fearful overthrow, both myself, with thee my wife, and you, my sweet babes, shall miserably come to ruin, except (the which yet[4] I see not) some way of escape may be found, whereby we may be delivered». At this his relations were sore amazed; not for that they believed what he had said to them was true, but because they thought some frenzy distemper had got into his head; therefore, it drawing towards night, and they hoping that sleep might settle his brains, with all haste they got him to bed: but the night was as troublesome to him as the day; wherefore, instead of sleeping, he spent it in...
Входимость: 17. Размер: 14кб.
Часть текста: в час угрюмый, утомившись от раздумий, Задремал я над странице фолианта одного, И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал, Будто глухо так застукал в двери дома моего. «Гость,— сказал я,— там стучится в двери дома моего, Гость — и больше ничего». Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный, И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер, Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали Облегченье от печали по утраченной Линор, По святой, что там, в Эдеме, ангелы зовут Линор,— Безыменной здесь с тех пор. Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего, И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало: «Это гость лишь запоздалый у порога моего, Гость какой-то запоздалый у порога моего, Гость — и больше ничего». И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга. «Извините, сэр иль леди,— я приветствовал его,— Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки, Так неслышны ваши стуки в двери дома моего, Что я вас едва...
Входимость: 17. Размер: 47кб.
Часть текста: me, for Thou know'st; Thou from the first Wast present, and, with mighty wings outspread, 20 Dove-like sat'st brooding on the vast Abyss, And mad'st it pregnant: what in me is dark Illumine, what is low raise and support; That, to the height of this great argument, I may assert Eternal Providence, And justify the ways of God to men. Say first — for Heaven hides nothing from thy view, Nor the deep tract of Hell — say first what cause Moved our grand Parents, in that happy state, Favoured of Heaven so highly, to fall off 30 From their Creator, and transgress his will For one restraint, lords of the world besides? Who first seduced them to that foul revolt? Th' infernal Serpent; he it was whose guile, Stirred up with envy and revenge, deceived The mother of mankind, what time his pride Had cast him out from Heaven, with all his host Of rebel Angels, by whose aid, aspiring To set himself in glory above his peers, He trusted to have equalled the Most High, 40 If he opposed; and, with ambitious aim Against the throne and monarchy of God, Raised impious war in Heaven and battle proud, With vain attempt. Him th' Almighty Power Hurled headlong flaming from the ethereal sky, With hideous ruin and combustion, down To botomless perdition, there to dwell In adamantine chains and penal fire, Who durst defy th’ Omnipotent to arms. Nine times the space that measures day and night 50 To mortal men, he, with his horrid crew, Lay vanquished, rolling in the fiery...
Входимость: 10. Размер: 52кб.
Часть текста: стихи Бродского и Донна, как и их эпохи. Впоследствии на моей странице появятся другие статьи, посвященные этой теме. Статья связана с работой под названием "Подход как критерий литературного анализа", размещенной на этой странице. АННОТАЦИЯ: Именно Иосифу Бродскому мы обязаны тем, что Джон Донн, наиболее знаменитый среди т. н. «поэтов-метафизиков», стал известен и в России; именно Бродский – как своими переводами, так и своей личностью, своим авторитетом, - сыграл решающую роль в создании «русского Донна» (Игорь Шайтанов). Хотя в 60-е годы («Большую элегию Джону Донну» Бродский написал в 1963 году) каждый образованный человек знал эпиграф к роману Э. Хемингуэя «По ком звенит колокол», взятый из проповеди Джона Донна, среди всех российских поэтов только Бродский обратился к его творчеству. Такое обращение к английской метафизической поэзии XVII века было беспрецедентно для русской литературы, в которой отсутствовала столь богатая традиция барочной поэзии, как в Англии, Испании, Польше и других странах Европы. (Из русской поэзии сюда можно отнести лишь Антиоха Кантемира, а также частично М. Ломоносова и Г. Державина.) Но тем характернее интерес Бродского к той эпохе и к Джону Донну. Переводы стихотворений Донна, выполненные Иосифом Бродским, очень точны: они сохраняют интонацию подлинника – сложность языка и строфики...
Входимость: 6. Размер: 54кб.
Часть текста: единицах – это станс, четверостишие. В то время как у Донна я обнаружил куда более интересную и захватывающую структуру. Там необычайно сложные строфические построения. Мне это было интересно, и я этому научился. В общем, вольно или невольно, я принялся заниматься тем же, но это не в порядке соперничества, а в порядке, скорее, ученичества. Это, собственно, главный урок»[1]. Это "ученичество" у Донна и метафизиков дало весьма богатые плоды. Знакомство Бродского с Донном относится приблизительно к 1961 – 1962 году. "Официально" Бродский указывает 1964 год, когда он получил от Лидии Корнеевны Чуковской том стихов и прозы Донна, изданный «Penguine» в серии «The Modern Library»[2]. Но «Большая элегия Джону Донну» датирована 1963 годом (сам Бродский в цитированном выше интервью называет 1962), и, по словам поэта, к тому времени он уже знал «какие-то отрывки из его проповедей и стихи, которые обнаружились в антологиях»[3]. Учитывая эту границу: 1963 год, обратимся к простому математическому подсчету. Согласно анализу Барри Шерра, если у Бродского в стихах 1956 – 1962 гг. 4-х строчные строфы составляли 65,5% от общего числа строфических стихотворений, то в 1963 – 1971 – всего лишь 20%. При этом в 1963 – 1971 годах у Бродского появляются ранее не встречавшиеся 6-ти (7,9%), 7-и (0,9%), 9-ти (0,9%), 10-ти (1,8%) и 12-ти...
Входимость: 6. Размер: 65кб.
Часть текста: какое в других нео-европейских литературах она имеет историко-литературное...»[1]. Однако вот загадка: для подтверждения этого своего тезиса Пумпянский приводит примеры из французской и немецкой поэзии, чей опыт завершен в России, но почти никогда — из английской. Почему? Уж во всяком случае, не по причине незнания английской литературы — вряд ли подобные доводы уместны по отношению к филологу, о поразительной эрудиции которого ходили легенды. Английский материал ему был прекрасно известен. На это указывают хотя бы отсылки к творчеству Джона Драйдена[2] и Уильяма Вордсворта[3]. Может быть, английская ода выпадает из «великой традиции» — так что с ней не стоит и считаться? Факты говорят об обратном. С историей оды связаны величайшие имена в английской поэзии; среди одописцев — друг и соперник Шекспира Бен Джонсон, крупнейший «метафизик» Эндрю Марвелл, законодатель в поэзии и критике рубежа XVII—XVIII веков Джон Драйден, знаменитый сентименталист Томас Грей и все основные, кроме Байрона, поэты-романтики. Как же, говоря о судьбе оды как жанра, можно пройти мимо такого значительного явления, как английская ода? Забывчивость? Упущение? Дело, видимо, в другом: английская ода явно не вписывалась в концепцию Пумпянского, мешала сделать столь важный для него вывод — о русском «завершении» и преображении античной оды. Какова, по Пумпянскому, основная тема оды? «Одическая тема неразрывности поэзии и государства». В статье о «Памятнике» он разворачивает эту формулу: «... в числе прочего, но на первом месте, принадлежит оде тема о связи ее срока со сроком ею воспетого, т. е. государства». Значит, тема раздваивается — на «государственную» и ...
Входимость: 4. Размер: 14кб.
Часть текста: распространение он получил в любовной лирике: у слова сонет даже появилось второе значение – любовная песенка или любовное стихотворение, что подразумевало более вольное обращение со строгим итальянским каноном. Результатом этой трансформации стал так называемый елизаветинский сонет, ставший достойным соперником своего итальянского предшественника, который также нашел своих почитателей среди английских поэтов. В отличие от итальянского, или петраркистского сонета, обязательные 14 строк которого делились на два катрена и два терцета с опоясывающей схемой рифмовки, английская разновидность состояла из четырех катренов, связанных перекрестной рифмой, и финального двустишия. В тематическом отношении между елизаветинским сонетом и петраркистским было немало общего – большая часть стихотворений, написанных в этом жанре в Италии XIV–XV вв. и в Англии XVI в., были посвящены неразделенной или трагической любви. Исключения, представленные политическими и сатирическими сонетами, были слишком немногочисленны, чтобы говорить об устойчивой традиции этих разновидностей жанра, особенно в английской литературе XVI века. В преобладающем большинстве елизаветинских сонетов воспевалась красота и добродетель прекрасной дамы, описывались мучения отвергнутого или обманутого...
Входимость: 4. Размер: 10кб.
Часть текста: является парафразом 5-ой строки «Песни» крупнейшего поэта-метафизика XVII века Джона Донна. Такая образно-семантическая перекличка двух авторов отнюдь не случайна и обусловлена наличием общей культурной традиции, которая кодифицируется при помощи универсальных символов. Поющие русалки (сирены) — стереотипный образ, восходящий к классическим мифам, к которому обращались Данте, Шекспир, Теннисон, Йейтс и др. Как указано у Х. Э. Керлота, «…сирены символизируют различные искушения, встречающиеся на жизненном пути и препятствующие развитию духа из-за очарования, которое, отвлекая, принуждает остаться на волшебном острове» (Керлот Х. Э. Словарь символов. М., 1994. Р. 469). В «Словаре символов и образности» само понятие русалочьей песни трактуется как: 1) персонифицированная красота; 2) нечто несуществующее (несбыточное) (Ad de Vries. Dictionary of Symbols and Imagery. Holland, 1974. Р. 320). Тот, кто слушает пение русалок, погружается в сон или сходит с ума. (Ibid. 319). Как это соотносится с указанными выше текстами Донна и...
Входимость: 4. Размер: 20кб.
Часть текста: С другой стороны, эмпиризм, свойственный английской философской мысли XVII века…, обусловил развитие литературной критики Джона Драйдена, во многом выходящей из рамок классицистической теории, под знаком которой в значительной мере развивалась его художественная практика»[1]. Отличительной чертой английской литературы той поры было особое внимание к национальной художественной традиции, опыту ренессансного искусства. В связи с этим утверждение о том, что «классицизм был доминирующей, если не единственной силой, влиявшей на творчество в области серьезной драмы»[2], представляется несомненным преувеличением, поскольку игнорирует влияние елизаветинской и героической драмы, хотя действительно сложно найти в истории английской драматургии второй половины XVII – начала XVIII в. трагедию, которая бы не ориентировалась в той или иной мере на классицистические каноны. В первую очередь это относится к героическим драмам. Первой английской героической пьесой и одним из первых образцов сознательного следования классицистическим установлениям явилась «Осада Родоса» У. Дэйвенэнта (1656). В письме, предпосланном пьесе, драматург подчеркнул, что, решив подражать моделям античности, он заключил действие произведения в пять актов и, преследуя дидактические цели, попытался «возвысить» добродетельные характеры. Сознательно следовал классицистическим образцам и автор «Мустафы» граф Оррери, Роджер Бойл, избравший вслед за Корнелем и Расином изображение противоборства чувств для рационалистического исследования характеров персонажей. Авторы героических пьес все чаще начинают соблюдать драматические единства времени, места и действия: Драйден...
Входимость: 4. Размер: 23кб.
Часть текста: выбор текста практически предопределен. Во всяком случае, есть такой, которому отдается безусловное предпочтение. Его завершает один из самых прославленных концептов. Он содержит метафизическую ситуацию, обещанную уже в названии: “Прощание, запрещающее грусть/печаль” (“A Valediction Forbidding Mourning”). При том, насколько неразнообразен еще русский Донн, это стихотворение существует сегодня по меньшей мере в семи переводах. Его первая строфа уже была приведена выше в двух из них. В оригинале она звучит так: As virtuous men passe mildly away, And whisper to their soules, to goe, Whilst some of their sad friends doe say, ‘The breath goes now’, and some say, ‘no’... Первое же слово предполагает сравнение; сопоставительная конструкция будет достроена в начале второй строфы: “As... so...” — “так же... как”. Логичное — метафорическое — начало для метафизического текста и столь же логичное для него сближение “далековатых” идей. Название предполагает расставание. Влюбленных? Согласно традиции, восходящей к первому биографу Донна — Исааку Уолтону, стихотворение обращено к жене перед отъездом во Францию в 1611 году. Первый аргумент против печали — сравнение с тем, как тихо отлетает душа добродетельного человека, расставаясь с телом. “Далековато”, зато вполне метафизично, устанавливая сразу же отношение духовного и телесного, обещая противостояние двух...