Поиск по материалам сайта
Cлово "TRIUMPH"
Входимость: 2. Размер: 52кб.
Входимость: 1. Размер: 78кб.
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 52кб.
Часть текста: наиболее знаменитый среди т. н. «поэтов-метафизиков», стал известен и в России; именно Бродский – как своими переводами, так и своей личностью, своим авторитетом, - сыграл решающую роль в создании «русского Донна» (Игорь Шайтанов). Хотя в 60-е годы («Большую элегию Джону Донну» Бродский написал в 1963 году) каждый образованный человек знал эпиграф к роману Э. Хемингуэя «По ком звенит колокол», взятый из проповеди Джона Донна, среди всех российских поэтов только Бродский обратился к его творчеству. Такое обращение к английской метафизической поэзии XVII века было беспрецедентно для русской литературы, в которой отсутствовала столь богатая традиция барочной поэзии, как в Англии, Испании, Польше и других странах Европы. (Из русской поэзии сюда можно отнести лишь Антиоха Кантемира, а также частично М. Ломоносова и Г. Державина.) Но тем характернее интерес Бродского к той эпохе и к Джону Донну. Переводы стихотворений Донна, выполненные Иосифом Бродским, очень точны: они сохраняют интонацию подлинника – сложность языка и строфики донновских стихов, не смягчая их при переводе на русский, но стараясь максимально передать в первозданном виде. Это становится особенно наглядным при сравнении с другими переводами Джона Донна, в частности с переводами Б. Томашевского, которые не только не передают звучания стихов Донна, но и искажают их смысл. На вопрос о том, повлиял ли на него Донн, Бродский давал противоречивые ответы. Так, в интервью Джону Глэду («Вокруг Иосифа Бродского») он отрицает какое-либо влияние со...
Входимость: 1. Размер: 78кб.
Часть текста: Г. Р. Державина) кандидат исторических наук Андрей Владимирович Доронин (Германский исторический институт, Москва) Ведущая организация: Институт Всеобщей истории РАН Защита состоится «16» декабря 2008 года в 16 часов на заседании Диссертационного Совета Д_501. 002. 12 по всеобщей истории при Московском Государственном Университете им. М. В. Ломоносова. Адрес: 119992, Москва, Ломоносовский проспект, д. 27, корп. 4, Исторический факультет, ауд. 416А. С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке МГУ им. А. М. Горького (1-ый корпус гуманитарных факультетов МГУ) Автореферат разослан «15» октября 2008 года Ученый секретарь Диссертационного Совета кандидат исторических наук, доцент Т. В. Никитина ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Актуальность темы. Диссертационное исследование посвящено проблеме становления и развития национальной идеи и национального сознания немцев в эпоху Тридцатилетней войны (1618-1648 гг.). Проблема нации и национализма сохраняет высокую степень актуальности прежде всего в двух отношениях. С одной стороны, само явление по-прежнему играет колоссальную роль как в политике, так и в идентичности каждого отдельного человека. С другой стороны, с конца 80-х гг. ХХ в. проблема нации и национализма находится на самом пике научного интереса во всем мире. Сейчас принято говорить о настоящем «ренессансе национализма», подразумевая под этим не только возрождение самого феномена, но и появление большого количества исследований, относящихся к самым разным отраслям знания – истории, социологии, политологии и многим другим. Обращает на себя внимание тот факт, что при этом истоки национализма привлекают меньше внимания, чем его расцвет. Не стала исключением и немецкая идея нации. Между тем проблема ее развития представляет особый интерес в связи со сложностью и противоречивостью этого феномена, а также той ролью, которую немецкий национализм сыграл в последующей европейской истории. Таким образом, обращение к...
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Часть текста: построения. Мне это было интересно, и я этому научился. В общем, вольно или невольно, я принялся заниматься тем же, но это не в порядке соперничества, а в порядке, скорее, ученичества. Это, собственно, главный урок»[1]. Это "ученичество" у Донна и метафизиков дало весьма богатые плоды. Знакомство Бродского с Донном относится приблизительно к 1961 – 1962 году. "Официально" Бродский указывает 1964 год, когда он получил от Лидии Корнеевны Чуковской том стихов и прозы Донна, изданный «Penguine» в серии «The Modern Library»[2]. Но «Большая элегия Джону Донну» датирована 1963 годом (сам Бродский в цитированном выше интервью называет 1962), и, по словам поэта, к тому времени он уже знал «какие-то отрывки из его проповедей и стихи, которые обнаружились в антологиях»[3]. Учитывая эту границу: 1963 год, обратимся к простому математическому подсчету. Согласно анализу Барри Шерра, если у Бродского в стихах 1956 – 1962 гг. 4-х строчные строфы составляли 65,5% от общего числа строфических стихотворений, то в 1963 – 1971 – всего лишь 20%. При этом в 1963 – 1971 годах у Бродского появляются ранее не встречавшиеся 6-ти (7,9%), 7-и (0,9%), 9-ти (0,9%), 10-ти (1,8%) и 12-ти (1,8%) строчные строфы, а что касается 8-и строчных строф, их доля вырастает с 1,8% в ранний период до 15,0% в период между 1963 и 1971 годами[4]. Несомненно, многие из этих экспериментов были логичным результатом внутреннего развития самого поэта, однако столь резкий всплеск интереса к сложным строфическим формам мог быть спровоцирован лишь неким внешним – и в данном случае обозначенным самим поэтом – влиянием. Следует обратить внимание и на серьезные изменения, касающиеся композиционных принципов стихов...
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Часть текста: ред. П. С. Когана, П., 1914; Лессинг, Гамбургская драматургия, перев. И. П. Рассадина, М., 1883; Шиллер Ф., Письма об эстетическом воспитании человека, Сочин., т. IV, ред. С. А. Венгерова, СПБ., 1902; Его же, Наивная и сентиментальная поэзия, там же; Пушкин А. С., О драме, Сочин., т. IV, ред. С. А. Венгерова, СПБ., 1911 (и др. изд.); Аверкиев Д. В., О драме, изд. 2-е, А. С. Суворина, СПБ., 1907; Пшибышевский Ст., О драме и сцене, альманах "Театр", изд. "Шиповник", СПБ., 1908; Мейерхольд В., О театре, СПБ., 1913; Андреев Л., Письма о театре, журн. "Маски", 1913, и в кн. 22 альм. "Шиповник", СПБ., 1914; Каррьер М., Исторический очерк развития драмы, перев. В. Яковлева, "Педагогич. сб.", 1893, I—IV; Его же, Драматическая поэзия, перев. В. А. Яковлева, "Педагогич. сб.", 1892, VII—X, и отд., СПБ., 1898; Штейгер Э., Новая драма, СПБ., 1902; Морозов П. О., История европейской сцены, изд. ТЕО Наркомпроса, П., 1919; Волькенштейн В., Драматургия, М., 1923 (изд. 2-е, М., 1929); Луначарский А. В., Театр и революция, Гиз, М., 1924; Маца И., Искусство современной Европы, Гиз, М. — Л., 1926, стр. 97—115; Яковлев М., Теория драмы, Л., 1927. На иностр. яз.: Diderot D., De la poésie...
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: Стюартов Трансформация пасторальной модальности в лирике английского либертинажа эпохи Реставрации Стюартов http://natapa.msk.ru/biblio/vokrug/berdichevsky.htm Пасторали над бездной. Сборник научных трудов. М.: Издательский дом "Таганка", 2004. Пасторальная лирика эпохи Реставрации Стюартов представляет собой специфический феномен придворной культуры времен Карла II. Выбор указанного аспекта исследования обусловлен несколькими взаимосвязанными причинами. Во-первых, на это время приходится подлинная мировоззренческая революция: Реставрация покончила с традиционной (средневеково-ренессансной) культурой абсолютных надличностных ценностей и создала на основе гоббсовского сенсуализма исторически первую в Европе культуру частного индивида. Во-вторых, одним из активнейших участников этого интеллектуального переворота стала группа «идейных» либертенов из ближайшего окружения Карла II (граф Дж.Рочестер, лорд Ч.Дорсет, сэр Дж.Этеридж, сэр Ч.Сэдли и др.), которую позднейшие историки назвали «court wits"» («придворными остроумцами»), а великий поэт Э.Марвелл – «merry gang» («веселой бандой»)[1]. Парадокс, однако, заключается в том, что, ниспровергая «старую философию», эти молодые революционеры действовали по инерции традиционной придворной культуры, поскольку стремились создать (в своем творчестве) и воплотить (в жизненной практике) обязательную для этой культуры модель совершенной личности. В итоге сложился трехчленный ряд концептов идеального придворного, состоящий из тюдоровского «courtier» («придворного»), раннестюартовского «cavalier» («кавалера») и позднестюартовского «wit» («остроумца»). Каждый из этих культурно-психологических типов отмечен обязательным...
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Часть текста: строгости и ясности сочетается с изображением сложных и неясных чувств, окрашенных мрачным настроением. Действительность испытывается не только разумом, но и романтической иронией. Идеи просветителей выступают в творчестве Байрона в новом, трансформированном виде. У поэта уже нет оптимистической веры во всесилие разума. Пафос жизни и творчества Байрона - в борьбе против тирании. Главной мечтой его была мечта о свободе человечества. Однако идеал свободы у Байрона лишен социальной конкретности, поэтому стремление к свободе у него индивидуалистично. Свободу Байрон видит либо в борьбе, ведущей к разрыву с обществом, либо в эпикуреизме. Личность Байрона весьма противоречива. В его сознании и творчестве борются различные начала -стремление к борьбе за освобождение народов от тирании и индивидуалистические настроения; устремленность вперед, в будущее, и «мировая скорбь». Веря в то, что в будущем свобода восторжествует, поэт тем не менее не может отрешиться от скепсиса и пессимизма. Байрон учился в Кембриджском университете, увлекался историей, читал труды просветителей, хотел стать политическим деятелем. Первые сборники его стихов публиковались анонимно. Это «Летучие наброски» (Fugitive Pieces, 1806), «Стихотворения на разные случаи» (Poems on...
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Часть текста: В. Б. Земсков (Земсков В. Б. История литератур латинской Америки. Т. 1: От древнейших времен до начала войны за независимость. М., 1985. С. 383-384), такие свойства барочной эстетики, как гибкость художественных принципов, способность к синтезу далеких форм в единую систему, экспрессивность, склонность к декоративизму и культу роскоши стали близки креольским вкусам, которые формировались под воздействием эстетики «избыточности» индейского искусства. С другой стороны, барочная эстетика «гармонии разлада» становилась средством гармонизации изначальной дисгармонии, порожденной столкновением традиций разных миров. Литература с присущими ей культеранизмом и упражнениями в риторике была, пожалуй, самым утонченным выражением барокко. Многие литераторы того времени пользовались огромным успехом, осваивая области литературных игр и каприччо, таких как анаграммы, надписи на эмблемах, лабиринты. Особую известность приобрели Хосе Лопес Авилес, который написал биографию фрая Пайо Энрикеса в стихах, и Матиас Боканегра, добившийся популярности благодаря своей «Песне по поводу одного заблуждения» («Canciуn a la vista de un desengaсo»). Литература колонии перешла на новый этап своего развития, оставив позади хроники конкисты и миссионерские заметки, отвечая требованиям нового креольского общества, и основное место заняла литература придворно-панегирического характера. «Новинки» испанской литературы сразу же попадали на американский континент, а Гонгора и Кеведо безоговорочно принимались за образцы; мало того, знание «Одиночеств» Гонгоры наизусть считалось признаком хорошего вкуса. Мехико, будучи столицей Новой Испании, сохраняет и в XVII веке роль «литературной метрополии американского мира» (Марселино Менендес и Пелайо. История испаноамериканской поэзии. Сантандер, 1958. С. 58-78). В литературных состязаниях в честь ...
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Часть текста: по отношению к одической «великой традиции» становится русская ода: «... такое чисто античное явление, как ода, в русской поэзии получило то же поэтическое значение, какое в других нео-европейских литературах она имеет историко-литературное...»[1]. Однако вот загадка: для подтверждения этого своего тезиса Пумпянский приводит примеры из французской и немецкой поэзии, чей опыт завершен в России, но почти никогда — из английской. Почему? Уж во всяком случае, не по причине незнания английской литературы — вряд ли подобные доводы уместны по отношению к филологу, о поразительной эрудиции которого ходили легенды. Английский материал ему был прекрасно известен. На это указывают хотя бы отсылки к творчеству Джона Драйдена[2] и Уильяма Вордсворта[3]. Может быть, английская ода выпадает из «великой традиции» — так что с ней не стоит и считаться? Факты говорят об обратном. С историей оды связаны величайшие имена в английской поэзии; среди...