Поиск по материалам сайта
Cлово "TRUE"
Входимость: 2. Размер: 17кб.
Входимость: 2. Размер: 11кб.
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Входимость: 1. Размер: 56кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Входимость: 1. Размер: 30кб.
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 17кб.
Часть текста: «Прощание, запрещающее печаль», которое специалисты склонны считать репрезентативным метафизическим текстом, открывается образом смерти, завершения земного пути. Расставанию души и тела уподоблено расставание влюбленных («Так надлежит расстаться нам»), отъезд лирического героя фактически сравнивается с уходом души. Метафора пути, странствия подчеркнута глаголами «passе away», «to goe» («and whisper their souls, to goe», «the breath goes now»), означающими «умереть», «отойти» и «уйти». Этот смысл передается в переводе С. Степанова: Как праведник, свой путь свершив, Шепнув душе «Ступай!», отходит, Когда находят, что он жив, Одни – другие не находят. Отъезд лирического героя – его «отсутствие», «absence» – ассоциируется со смертью и через латинское значение приставки «ab». Слово «absence» в 4 строфе перекликается со словом «sense», «чувство», «ощущение». По мнению И. О....
Входимость: 2. Размер: 11кб.
Часть текста: уже со времен Гаррика стала излюбленным поприщем для актерских темпераментов, она удерживалась в репертуаре при любом соседстве, уживалась с пьесами романтической поры и с бюргерской камерной драмой, с драматургией натуралистов. Казалось, что ни младший Дюма, ни Стриндберг, ни Ведекинд не вредят этой трагедии Шекспира, а только поддерживают ее. Она приобрела нейтральность, как если бы она была наименее зависима от шекспировского гения и шекспировского стиля. Ее ценили просветители - Вольтер, Лессинг, ее ценили и романтики; после романтиков, когда наступило в театре и в литературе время, неблагоприятное для Шекспира, эта трагедия, как живое явление, сохранилась. Господствовала бюргерская драма в различных ее видах и оттенках; театры и шекспирологи, почти не задумываясь, отождествили "Отелло" Шекспира с обыкновеннейшей повседневной драматургией поздних буржуазных реалистов. "Отелло" обычно относят к жанру моралите и рассматривают в ряду "простейших" драм Шекспира на бытовые темы. Даже проницательный Гервинус не почувствовал различия между трагедией...
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Часть текста: и захватывающую структуру. Там необычайно сложные строфические построения. Мне это было интересно, и я этому научился. В общем, вольно или невольно, я принялся заниматься тем же, но это не в порядке соперничества, а в порядке, скорее, ученичества. Это, собственно, главный урок»[1]. Это "ученичество" у Донна и метафизиков дало весьма богатые плоды. Знакомство Бродского с Донном относится приблизительно к 1961 – 1962 году. "Официально" Бродский указывает 1964 год, когда он получил от Лидии Корнеевны Чуковской том стихов и прозы Донна, изданный «Penguine» в серии «The Modern Library»[2]. Но «Большая элегия Джону Донну» датирована 1963 годом (сам Бродский в цитированном выше интервью называет 1962), и, по словам поэта, к тому времени он уже знал «какие-то отрывки из его проповедей и стихи, которые обнаружились в антологиях»[3]. Учитывая эту границу: 1963 год, обратимся к простому математическому подсчету. Согласно анализу Барри Шерра, если у Бродского в стихах 1956 – 1962 гг. 4-х строчные строфы составляли 65,5% от общего числа строфических стихотворений, то в 1963 – 1971 – всего лишь 20%. При этом в 1963 – 1971 годах у Бродского появляются ранее не встречавшиеся 6-ти (7,9%), 7-и (0,9%), 9-ти (0,9%), 10-ти (1,8%) и 12-ти (1,8%) строчные строфы, а что касается 8-и строчных строф, их доля вырастает с 1,8% в ранний период до 15,0% в период между 1963 и 1971 годами[4]. Несомненно, многие из этих экспериментов были логичным результатом внутреннего развития самого поэта, однако столь резкий всплеск интереса к сложным строфическим формам мог быть спровоцирован лишь неким внешним – и в данном случае...
Входимость: 1. Размер: 56кб.
Часть текста: многолетней умственной и нравственной работой подготовить себя к высшему творческому усилию, чтобы возвышенной по замыслу и совершенной по мастерству поэмой внушить нации «любовь к справедливости, воздержанию и мужеству» и повести ее к осуществлению их. Но для того чтобы наполнить содержанием эти отвлеченные понятия, показать их в свете очищенной религии, нужно было переоценить все ценности, освященные двумя предрассудками — обычаем и «авторитетом»[1] Такая общественная, политическая и правовая, культурная и этическая «реформация» должна была, казалось Мильтону, возникнуть из церковной реформации и заложить основы нового общественного строя. Если в действительности переменам в церкви предшествовали другие перемены, причем материальные изменения требовали разрушения средневековой системы идей и нового отношения к природе, к богу и к обществу, то от участников упомянутых великих событий это было скрыто. Мы не поймем Мильтона, если не будем помнить, что он считал себя не просто поэтом, а участником этого жизненно важного процесса, и вклад его в общее дело был не просто украшением, а актом созидания, как вклад Бэкона и Ньютона. Канонизации Мильтона как героя победоносной буржуазии положил начало Маколей в 1825 г.; но идеальные ценности Мильтона превратились в проповедуемые в церквях избитые истины, перешли в повседневную речь и стали использоваться в избирательных кампаниях, причем смазывался тот факт, что Мильтон в свое время едва спасся от виселицы и ножа за стремление воплотить свои идеи свободы, осуществить их как реальные отношения в реальном...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: мира, Джон Донн стал картографом собственной души. Напряженная внутренняя драматичность его поэтического слова, постоянный поиск истины, моменты восторга и разочарования — все сливается во вдохновенный «диалог одного» (a dialog of one), по определению самого автора. «Сожмись внутрь себя» — эта фраза Марка Аврелия стала одним из символов времени Джона Донна. Но, заглянув в себя, поэт открыл целый космос, изучение и описание которого стало целью его жизни. I'm a little world made cunningly/ Of elements, and an angelic sprite (я маленький мир, причудливо сотворенный из плоти и ангельской сути. — Holy sonnets. V). Неразрешимые противоречия между пластичной безграничностью внутреннего мира и условностью телесной оболочки, балансирование на тонкой грани, за которой суетное становится вечным, попытка объединить два мира, равным образом имеющие на него права — все это discordia concors, наполнившее творения Донна. Подобно Луису де Гонгора-и-Арготе, Франсиско де Кеведа-и-Вильегас, а так же «блестящему кавалеру» Марино, поэт находит конкретную реализацию поиска гармонии в так называемых метафорах-концептах (англ. а conceit, от исп. сoncepto — мысль). Сложнейшая ассоциативная связь, возникающая в результате сопоставления значений далеких понятий, обнаруживает их неожиданное и несомненное единство. Так, в знаменитом «A Valediction Forbidding Mourning» («Прощание, запрещающее печаль») метафорой любовников становятся ножки циркуля, разлука приравнивается землетрясению. В стихотворении «The triple fool» («Трижды глупец») излитая в стихах любовная страсть напоминает поэту морской берег, впитавший соль. Слезы, отражающие лик любимой (A Valediction of weeping — «Прощальная речь о слезах»), превращаются в чеканные монеты с ее портретом. Говоря об интеллектуальных экспериментах Донна,...
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Часть текста: Донна, обращены они к женщине или к Богу, и поныне звучат страстно и увлекательно: сгустки поэтической энергии, не разрядившиеся за прошедшие четыре столетия. Пылкий юноша в широкополой шляпе, сумрачный проповедник в темной рясе сделался, неведомо как, нашим современником. Слова, образы, интонации Донна вошли в состав поэзии XX века, повлияв на целый ряд поэтов Европы - от Томаса Элиота до Иосифа Бродского. В чем секрет этой особой жизненности, этой способности порождать негаснущие волны в пространстве и времени? Может быть, дело в его эрудиции, силе ума? Томас Кэрью в своей элегии на смерть Джона Донна назвал его "королем, правившим по своему произволению всемирной монархией ума". Титул "a monarch of wit" прижился, но что он, в точности, значит? Русский перевод: "ум" - здесь не подходит, не подходит и другое словарное значение "остроумие". "Wit" в данном случае означает особую, необыкновенно высоко ценимую во времена Донна...
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Часть текста: Иосиф Бродский. Интересно сравнивать стихи Бродского и Донна, как и их эпохи. Впоследствии на моей странице появятся другие статьи, посвященные этой теме. Статья связана с работой под названием "Подход как критерий литературного анализа", размещенной на этой странице. АННОТАЦИЯ: Именно Иосифу Бродскому мы обязаны тем, что Джон Донн, наиболее знаменитый среди т. н. «поэтов-метафизиков», стал известен и в России; именно Бродский – как своими переводами, так и своей личностью, своим авторитетом, - сыграл решающую роль в создании «русского Донна» (Игорь Шайтанов). Хотя в 60-е годы («Большую элегию Джону Донну» Бродский написал в 1963 году) каждый образованный человек знал эпиграф к роману Э. Хемингуэя «По ком звенит колокол», взятый из проповеди Джона Донна, среди всех российских поэтов только Бродский обратился к его творчеству. Такое обращение к английской метафизической поэзии XVII века было беспрецедентно для русской литературы, в которой отсутствовала столь богатая традиция барочной поэзии, как в Англии, Испании, Польше и других странах Европы. (Из русской поэзии сюда можно отнести лишь Антиоха Кантемира, а также частично М. Ломоносова и Г. Державина.) Но тем характернее интерес Бродского к той эпохе и к Джону Донну. Переводы стихотворений Донна, выполненные Иосифом Бродским, очень точны: они сохраняют интонацию подлинника – сложность языка и строфики донновских стихов, не смягчая их при переводе на русский, но стараясь максимально передать в первозданном виде. Это становится особенно наглядным при сравнении с другими переводами Джона Донна, в частности с переводами Б....
Входимость: 1. Размер: 30кб.
Часть текста: «Мой способ шутить заключается в том, чтобы говорить правду», -эти слова Бернарда Шоу помогают понять своеобразие его обличительного смеха. Бернард Шоу родился в столице Ирландии Дублине в семье обедневшего дворянина, служившего чиновником. Детские и юношеские годы писателя совпали с периодом обостряющейся борьбы его родины за независимость от Англии. С пятнадцати лет Шоу начал сам зарабатывать себе на жизнь, работая клерком, а в 1876 г., когда ему исполнилось двадцать, он покинул отчий дом, Дублин и переселился в Лондон, где с присущей ему энергией включился в общественно-литературную жизнь. С ранних лет Шоу глубоко интересовало искусство - музыка, живопись и театр. В Лондоне он начинает публиковать статьи и рецензии о театральных спектаклях, художественных выставках, выступает в печати как музыкальный критик. Свою первую рецензию он опубликовал под псевдонимом Карно ди Бассето. Вскоре его имя становится хорошо известным в театральных кругах Лондона: смелые суждения молодого критика о современном искусстве, о репертуаре лондонских театров, об игре актеров привлекли к нему внимание читателей, а тем самым и издателей. Рецензии Шоу, рассматриваемые в их единстве, - это содержательная хроника театральной и музыкальной жизни Лондона 80-90-х гг. XIX в. В статьях о музыке Шоу проявляет себя как «вагнерианец», в статьях о театре он размышляет над программой реформирования современной драматургии и сценического мастерства, ориентируясь на художественные открытия Ибсена. Свое увлечение искусством Шоу никогда не отделял от присущего ему интереса к общественно-политической жизни своего времени. Он посещает собрания социал-демократов, участвует в диспутах, его увлекают идеи социализма. Все это определило характер его творчества. В истории английской литературы Шоу...
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Часть текста: наметив важнейшие линии в развитии романного жанра. В своей концепции человека Дефо исходит из просветительского представления о его доброй природе, которая подвержена воздействию окружающей среды и жизненных обстоятельств. Роман Дефо развивается как роман социальный. Важная роль принадлежит Дефо и в развитии английской журналистики. Сын своего бурного и напряженного времени -эпохи становления буржуазного общества - Дефо находился в гуще тогдашней политической, идейной и религиозной борьбы. Его многогранная и энергичная натура сочетала в себе черты буржуазного дельца и политика, яркого публициста и талантливого писателя. Даниель Дефо родился в семье торговца мясом и свечного фабриканта Джеймса Фо, жившего в Лондоне. Дефо был отдан на обучение в пуританскую духовную академию, но религиозным проповедником не стал. Его влекла жизнь со всеми ее превратностями, рискованными коммерческими операциями; несколько раз он был вынужден объявлять себя банкротом, скрываться от кредиторов и полиции. Однако интересы Дефо не ограничивались буржуазным предпринимательством. Его кипучая энергия проявилась в политической и публицистической деятельности. В 1685 г. он принял участие в возглавляемом...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: I lighted on a certain place where was a Den,[1] and laid me down in that place to sleep; and as I slept, I dreamed a dream. I dreamed, and behold I saw a man clothed with rags, standing in a certain place, with his face from his own house, a book in his hand, and a great burden upon his back. (Isa. LXIV. 6; Luke XIV. 33; PS. XXXVIII. 4; Heb. II. 2.) I looked, and saw him open the book, and read therein: and as he read he wept and trembled; and not being able longer to contain, he brake out with a lamentable cry, saying,[2] «What shall 1 do?» (Acts II. 37; XVI. 30, 31.) In this plight, therefore, he went home and refrained himself as long as he could, that his wife and children should not perceive his distress; but he could not be silent long, because that his trouble increased; wherefore at length he brake his mind to his wife and children; and thus he began to talk to them: «O my dear wife», said he, «and you the children of my bowels, I, your dear friend, am in myself undone by reason of a burden that lieth hard upon me: moreover, I am for certainly informed that this our city[3] will be burned with fire from heaven; in which fearful overthrow, both myself, with thee my wife, and you, my sweet babes, shall miserably come to ruin, except (the which yet[4] I see not) some way of escape...