Поиск по материалам сайта
Cлово "USAGE"

1. Виала Ален: Академии во французской литературной жизни XVII век

Входимость: 3. Размер: 82кб.

2. Б. Томашевский. Пушкин и Лафонтен. Часть 7

Входимость: 1. Размер: 18кб.

1. Виала Ален: Академии во французской литературной жизни XVII век

Входимость: 3. Размер: 82кб.

Часть текста: веке возникли десятки других академий, как государственных, так и частных. Начиналась автономизация литературной жизни, и в академическом ее аспекте этот процесс получил беспрецедентно бурное и стремительное развитие. АКАДЕМИЧЕСКАЯ СЕТЬ У этого беспрецедентного явления были, между тем, исторические образцы. Один из них относится к сфере образования — это “академии” для молодых дворян, где обучали верховой езде и фехтованию. Другой — к традиции писательских объединений, существовавшей во Франции со Средних веков [1]. Третий мы находим за границей, главным образом в Италии, где академиями назывались сообщества образованных людей, имевшие целью прославлять Государя. В самой Франции в 1570 году по инициативе Баифа была создана “Королевская академия поэзии и музыки” [2], которая служила одновременно и прославлению короля, и образованию элиты. От предшествующих образцов классическое академическое движение отличается двумя принципиальными моментами: оно отделяется от образовательной практики, и оно вырастает главным образом из частной инициативы. Новое веяние В XVII веке возникает идея академии как объединения специалистов, предающихся...

2. Б. Томашевский. Пушкин и Лафонтен. Часть 7

Входимость: 1. Размер: 18кб.

Часть текста: в академическом заседании 27 января 1687 г. и является своего рода profession de foi в литературной распре Буало и Перро по вопросу об „anciens et modernes“. В послании этом Лафонтен берет примирительный тон. Заступаясь за античных авторов, он, однако, вводит свои поправки: Quelques imitateurs, sot betail, je l’avoue, Suivent en vrais moutons le pasteur de Mantoue. J’en use d’autre sorte; et, me laissant guider, Souvent à marcher seul j’ose me hasarder On me verra toujours pratiquer cet usage. Mon imitation n’est point un esclavage: Je ne prends que l’idée, et les tours et les lois, Que nos maîtres suivaient eux-mêmes autrefois. Наравне с древними Лафонтен вызывает ряд новых имен любимых своих писателей. Je cheris l’Arioste et j’estime le Tasse; Plein de Machiavel, entêté de Воссасе, J’en parle si souvent qu’on en est étourdi; J’en lis qui sont du Nord et qui sont du Midi. Но особенно жестоко он нападает на Малерба, изучение которого в юности толкнуло его на путь стихотворства, но от которого он отошел позднее. Je pris certain auteur autrefois pour mon maître; Il pensa me gâter. A la fin, grâce aux dieux, Horace, par bonheur, me dessilla les yeux. L’auteur avait du bon, du meilleur; et la France Estimait dans ses vers le tour et la cadence. Qui ne les eût prisés? J’en demeurais ravi; Mais ses traits ont perdu quiconque l’a suivi. Son trop d’esprit s’épand en trop de belles choses: Tous métaux y sont or, toutes fleurs y sont roses. Этой характеристикой Лафонтен становится в оппозицию Буало, который видел в Малербе непогрешимого законодателя французской поэзии. Именно эта характеристика могла вызвать у Пушкина такой отзыв о Малербе: „Но Малерб ныне забыт подобно Ронсару. Сии...