Приглашаем посетить сайт

Поиск по материалам сайта
Cлово "VITAE"


А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
0-9 A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
Поиск  
1. Михайлов А.: Поэтика барокко: завершение риторической эпохи. Часть 2
Входимость: 1. Размер: 31кб.
2. Морозов А. Ганс Якоб Кристоф Гриммельсгаузен и его роман «Симплициссимус». 7. Источники
Входимость: 1. Размер: 39кб.
3. Итальянская литература. Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. Часть 5. Обзор научной итальянской литературы
Входимость: 1. Размер: 19кб.
4. Новожилов М.А.: Остроумие в немецкой барочной эпиграмме.
Входимость: 1. Размер: 35кб.
5. Б. Томашевский. Пушкин и Лафонтен
Входимость: 1. Размер: 10кб.
6. Пустовит А.В. История европейской культуры. 3.3. Картина мира.
Входимость: 1. Размер: 15кб.

Примерный текст на первых найденных страницах

1. Михайлов А.: Поэтика барокко: завершение риторической эпохи. Часть 2
Входимость: 1. Размер: 31кб.
Часть текста: в существовании таковой, ввести ее в свой круг зрения и, так сказать, иметь ее при себе. Тайное входит тогда в состав нашего знания, однако входит именно как тайное. Такой способ истолкования знания имеет самое прямое отношение к поэтике барокко. Создания эпохи барокко, включая и те, которые мы на нашем языке склонны называть “художественными”, суть всегда запечатления известного способа истолкования знания — по преимуществу способа традиционного, который описан у нас как первый. Вполне возможно даже допустить, что из числа таких созданий эпохи барокко, какие всякий раз суть подобные запечатления, те, которые мы назвали бы “художественными”, выделяются лишь тем, что они не просто запечатляют известный способ истолкования знания, но и воспроизводят его своим бытием — воспроизводят “символически”, как можно было бы сказать, прибегая к языку позднейшей эпохи, здесь безусловно не адекватному сути дела. Она же состоит, говоря совсем коротко, в следующем: положим, что существует энциклопедический свод имеющегося знания; в таком своде, если только он следует первому из способов истолкования знания, будут названы и те тайны, о которых известно, что они существуют в мире. Если же такая энциклопедия не ограничится только тем, что даст нам в руки свод имеющегося знания, но пожелает воспроизвести самую суть этого знания, то она должна будет ввести внутрь себя тайну,— не ту, о какой будет говориться, что она наличествует в мире, а ту, о которой читателю не будет сообщено ровным счетом ничего и которая просто будет наличествовать в книге как некая неявность, о какой читатель, берущий в руки книгу, может даже и не подозревать. В остальном же такая энциклопедия может вполне сохранить свой привычный вид, продолжать располагать свои статьи по алфавиту или в каком-то ином порядке, признанном целесообразным и удобным, и т. д. Если теперь такая книга действительно существует,— книга, которая включила внутрь...
2. Морозов А. Ганс Якоб Кристоф Гриммельсгаузен и его роман «Симплициссимус». 7. Источники
Входимость: 1. Размер: 39кб.
Часть текста: взаправду купил еще шесть календарей. Дивуюсь, что ты так глупо переводишь деньги. Симплициссимус: Любезная матушка! Лучше потратиться на книги, нежели проиграть. Ведь у меня нет другой радости на свете, как читать». [976] Эти слова могут быть отнесены к самому Гриммельсгаузену. Составитель народных календарей, он, разумеется, читал продукцию своих конкурентов, но круг его чтения не ограничивался календарями. Его сочинения наполнены горделивой эрудицией, украшены библейскими, мифологическими и историческими именами, пестрят ссылками на античных, средневековых и позднейших писателей. Он знает имена Демокрита, Эмпедокла, Аристотеля, Плутарха, Цицерона, Овидия, Сенеки, Апулея, Филона Иудея, Иосифа Флавия, Плиния, Страбона, Аполлонида, Аверроеса, Галена, Раймунда Луллия, Парацельса, Коперника, Афанасия Кирхера и др. В романе «Целомудренный Иосиф» он ссылается на Талмуд и сочинения раввинов, а в «Дитвальде и Амелинде» приводит перечень источников и «хроник», «по коим составлена сия история». Он был начитан в богословской и политической литературе, обладал познаниями б области географии и естественных наук, имел представление о медицине. Откуда все это взялось? А. Келлер полагал, что автор «Симплициссимуса», как и его герой, вырос без всякой школы, да и впоследствии был не слишком учен. В «Сатирическом Пильграме» сочинитель сообщает, что он «ничего не изучал, ничему не учился и ничего не знал», ибо уже «с десяти лет стал возгривым мушкетером», и потому «вырос неотесанным грубияном, невежественным ослом, игнорантом и идиотом». Но уже Генрих Курц заметил, что это «признание» относится не к автору, а к литературному герою, явившемуся прообразом Симплициссимуса. Сам Гриммельсгаузен, по мнению Курца, владел латинским и...
3. Итальянская литература. Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. Часть 5. Обзор научной итальянской литературы
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Часть текста: — история Неаполя (от Рожера I до смерти Фридриха II) Франческо Капечелатро. Высоко ценится история Венеции Баттиста Нани (за период времени с 1613 по 1671 г.). Правдолюбием отличается история пережитого (как бы хроника, с 1613 по 1650) Пьетро Джованни Каприата из Генуи († 1650). Довольно незначительны многочисленные компиляции плодовитого Грегорио Лети из Милана († 1701). Чудом разносторонности можно назвать Лодовико-Антонио Муратори († 1750), из многочисленных исторических, антикварных и философских сочинений которого особенно замечательны "Annali d'Italia". С ним представляет сходство друг его, поэт и историк Маффеи († 1755), в своих трудах "Storia diplomatica" и "Verona illustrata". Замечательнейший из историков этого периода — Пьетро Джанноне (см. соотв. статью). Ниже него стоит плодовитый Карло Денина († 1813), из многочисленных сочинений которого некоторое значение удержалось лишь за "Rivoluzioni d'Italia". Нельзя не отметить ценную "Storia di Milano" графа Пьетро Верри († 1797). Историки искусства, следовавшие по стопам Вазари (см. соотв. статью) — Филиппе Балдинуччи из Флоренции († 1697), главное сочинение которого: "Notizie de professori del disegno da Cimabue", и Карло Датиа († 1675), описавший жизнь нескольких живописцев древности. Бальоне написал "Vite de pittori, scultori, architetti ed...
4. Новожилов М.А.: Остроумие в немецкой барочной эпиграмме.
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Часть текста: INTRADA, 2010. С. 362–365. Наиболее ранние теоретические определения остроумия (лат. „argutia“) восходят к античной риторике, в которой различались два вида – остроумие, основанное на предмете (res), и остроумие, основанное на словах (verba). Согласно трактату Цицерона «Об ораторе» („De oratore“), «шутки бывают двух родов: в одних обыгрывается дело, в других – слово» („Duo enim sunt genera facetiarum, quorum alterum re tractatur, alterum dicto“) [Cicero: 1959, 376]. В теоретических трудах литераторов Нового времени античное понимание остроумия стало догмой: в частности, у немецких теоретиков эпохи барокко и Просвещения можно встретить почти дословное повторение дефиниции Цицерона. Так, Кристиан Вейзе (1642–1708) в сочинении «Галантный оратор» („Politischer Redner“, 1677) замечает: «Если необходимо определить, что такое остроумие, то состоит оно частью в игре слов, частью в оригинальных и остроумных предметах» [Weise: 1677, 62]. Филандер фон дер Линде (1674–1732) в поэтике «Разговор о немецкой поэзии» („Unterredung von der Deutschen Poesie“, 1727) также говорит о различии между «остроумием… в отдельных словах… и на деле» [Linde: 1727, 270]. Иоганн Христоф Готшед (1700–1766) в «Опыте критической поэтики» („Versuch einer kritischen Dichtkunst“, 1742) отмечает: «Помимо истинно остроумных образцов, в которых остроумие состоит в предметах, есть также много других, где оно заключается в простой игре слов»...
5. Б. Томашевский. Пушкин и Лафонтен
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Часть текста: привить эту любовь Пушкину, чем о том, что у маленького Пушкина был самостоятельный интерес к басням и что эти подражания, до нас не дошедшие, объективно свидетельствовали о его ранних литературных вкусах. Об этом говорит и следующий факт: в библиотеке Пушкина сохранился экземпляр басен Лафонтена, изданных в 1785 г. (Б. Л. Модзалевский. Библиотека Пушкина, № 1060). Экземпляр этот был подарен Сергеем Львовичем своей дочери, о чем свидетельствует надпись его рукою: „à ma chère Olinka“. При отъезде Пушкина в лицей экземпляр этот был передан Ольгой Сергеевной брату, но рассеянный брат забыл его. Об этом рассказывает французская надпись на втором томе. „Эта книга принадлежала Ольге Пушкиной, теперь она передана ею Александру Пушкину для развлечения в лицее, но к несчастью (par malheur), он забыл ее на столе“. Экземпляр этот поступил в собственность Пушкина только в 1817 г.: на нем есть надпись Пушкина „се 13 juillet 1817, à Michailovskoy“.[2] Очевидно Сергей Львович, по традиции включая в литературное воспитание детей изучение басен Лафонтена, в первую очередь знакомил с ними свою дочь, и она спешила своими приобретениями делиться с младшим братом, который, вероятно, не так пылко реагировал на эти басни. Тем не менее в лицее эти басни несомненно входили в обязательную программу обучения, и в первую очередь Пушкин знакомился с Лафонтеном именно по его басням: И ты, певец любезный, Поэзией прелестной Сердца привлекший в плен, Ты здесь, лентяй беспечный, Мудрец простосердечный, Ванюша Лафонтен! Ты здесь, — и Дмитрев нежный, Твой вымысел любя, Нашел приют надежный С Крыловым близ тебя. Но вот наперсник милой Психеи златокрылой! О добрый Лафонтен, С тобой он смел сразиться.... Коль можешь ты дивиться, Дивись: ты побежден! Воспитаны Амуром ...
6. Пустовит А.В. История европейской культуры. 3.3. Картина мира.
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Часть текста: мировидение в XII– XIII вв.? Анализ этой проблемы следует начать с центральной для христианства идеи — идеи творца и творения. Одним из наиболее убедительных доказательств бытия Божия было само творение. Его целесообразность, полнота, взаимосвязанность убеждали в наличии разумного Творца. “Из всех видимых вещей, — писал Августин, — мир — величайшая; из всех (вещей) невидимых — величайшая — Бог. То, что мир есть, — мы видим, в то, что Бог есть, — мы верим” [10, 115]. В этом основной парадокс христианской идеи Бога. С одной стороны, его “вторжения” в мир человека исторически, событийно “засвидетельствованы”, “точно датированы” и т. п. С другой стороны, его бытие “незримо”, “не слышно”, наглядно, эмпирически недоказуемо. Иначе говоря, относительно органов чувств вера слепа. Идея Бога-творца служила конечным объяснением Вселенной и всего сущего в ней. Ключевое значение этой идеи превращало средневековую философию в философию творения. Творение — акт свободного волеизъявления Создателя, оно могло случиться или нет, в нем не было ничего необходимого. Но как только оно свершилось, во Вселенной воцарилось деятельное провидение Творца — начало, формирующее и регулирующее мировоззрение как единое, упорядоченное целое. ...