Поиск по материалам сайта
Cлово "FEE"
Входимость: 2. Размер: 21кб.
Входимость: 2. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 21кб.
Часть текста: На ряду с гиперболизмом внешних образов и сказовых деталей этот жанр избегал психологических мотивов, весьма характерных для сказовой манеры Лафонтена, особенно в „Psyché“, где этим психологическим моментам, особенно в обрисовке героини, уделялось много места. Напоминаю, что общее направление „салонной лирики“ было в разработке этих „тонких“, неуловимых чувствований и изощренных переживаний, переходивших иногда в идиллическую слащавость. В „Руслане и Людмиле“, являющемся по фабуле компилятивным произведением, широко использовавшим „общие места“ фантастической поэмы в качестве эпических эпизодов, одним из таких общих мест является эпизод волшебного сада Черномора и чудесного перенесения туда Людмилы. Волшебные сады по традиции фигурировали в фантастических поэмах. Встречаются они и у Ариосто и у Tacco.[11] Имеется подобный эпизод у Апулея, а через него — у Лафонтена и Богдановича. Пушкину все эти источники были знакомы. Как известно, в лицее он „читал охотно Апулея“, а Вольтер у него охарактеризован как „Ариоста, Тасса внук“. Влияние всех этих источников смутно указывалось еще первым критиком „Руслана и Людмилы“. Белинский в связи с „Русланом“ неоднократно упоминает Богдановича и его „Душеньку“, хотя и не ставит их в прямую связь. Незеленов уже точнее указывает на пункты соприкосновения Пушкина и Богдановича: „Характер Людмилы заимствован у Богдановича из его пресловутой „Душеньки“... Отношения Пушкина похожи на отношения Богдановича к Душеньке: Пушкин сочувствует своей героине и в то же время...
Входимость: 2. Размер: 17кб.
Часть текста: 1668 году составили уже шесть книг, а, во-вторых, проза в Психее чередовалась со стихами, а значит текст автоматически переставал быть «рассказанным в прозе». Тем не менее, на каждое хитрое противоречие находится свое объяснение или же способ его обойти. Жан Пьер Коллине полагает, что эта формулировка свидетельствует о неразличении Лафонтеном терминов «fable» и «conte»: писатель считал эти жанры эквифункциональными («les deux genres échanger leurs roles»), сходными по цели (в том виде, в каком они поставлены в предисловиях к Fables и ко второму изданию Contes 1666 года – развлекать, доставлять удовольствие и т.п.), а слова, соответственно, взаимозаменяемыми. Коллине дает понять, что сам он различия осознает и на подобных заменах настаивать бы не стал. Кроме того, он добавляет, что хотя Психея – «одновременно и миф, и, особенно во второй части, волшебная сказка», слово «сказка» здесь обладает совсем другим содержанием, чем в лафонтеновских Contes[1]. Выходит, что даже со скидкой на спасительную двусмысленность, предусмотренную разнобоем в терминах, авторская характеристика жанра остается неудовлетворительной. Несоответствие, вызванное одновременностью применения к Психее терминов «fable» и «conte», Роже Дюшен преодолевает путем несложной логической операции. Сперва он признает за Fables «веселость» («gaieté»), свойственную Contes, после чего обнаруживает, что Лафонтен даже последователен в своих манифестациях: «Психея – это и сказка, предназначенная для тех, кто любит чудесное. Психея – это...
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Часть текста: сравнивать стихи Бродского и Донна, как и их эпохи. Впоследствии на моей странице появятся другие статьи, посвященные этой теме. Статья связана с работой под названием "Подход как критерий литературного анализа", размещенной на этой странице. АННОТАЦИЯ: Именно Иосифу Бродскому мы обязаны тем, что Джон Донн, наиболее знаменитый среди т. н. «поэтов-метафизиков», стал известен и в России; именно Бродский – как своими переводами, так и своей личностью, своим авторитетом, - сыграл решающую роль в создании «русского Донна» (Игорь Шайтанов). Хотя в 60-е годы («Большую элегию Джону Донну» Бродский написал в 1963 году) каждый образованный человек знал эпиграф к роману Э. Хемингуэя «По ком звенит колокол», взятый из проповеди Джона Донна, среди всех российских поэтов только Бродский обратился к его творчеству. Такое обращение к английской метафизической поэзии XVII века было беспрецедентно для русской литературы, в которой отсутствовала столь богатая традиция барочной поэзии, как в Англии, Испании, Польше и других странах...
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Часть текста: и с хорошими, даже под морщинами торжественной серьезности. Если мы допустим, что «Скупой» Мольера не исправил ни одного скупого, а «Игрок» Реньяра ни одного игрока, если согласимся, что смех никаким образом не может исправить этих безумцев, тем хуже для них, а не для комедии. Если она не может врачевать неизлечимо больных, то с нее достаточно и того, что она будет укреплять силы здоровых. Комедия «Скупой» назидательна и для щедрого, а «Игрок» - и для того, кто совсем не играет; те слабости, которых эти люди чужды, есть у других, с которыми им приходится жить; полезно знать тех, с кем легко можно столкнуться в обществе, полезно предохранить себя от влияния дурных примеров. Предохранительные меры - это тоже ценное лекарство, и во всей морали нет средства более сильного и действенного, чем смех. В заключение вечера давалась «Загадка, или что больше всего нравится дамам», комедия Лёвена в одном действии. Если бы Мармонтель и Вольтер не писали сказок и повестей, то французский театр лишился бы многих новинок. Больше всего из этого источника черпала комическая опера. Из сказки Вольтера «Ce qui plait aux dames» 6 взят сюжет для комедии в четырех действиях с ариями под заглавием «La Fee Urgele», 7 которую в декабре 1765 года сыграли в Париже итальянские актеры. Повидимому, Лёвену служила оригиналом не столько эта...