Поиск по материалам сайта
Cлово "MANY"
Входимость: 2. Размер: 14кб.
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 47кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 14кб.
Часть текста: По (1809–1849). Он стал классиком жанра новеллы (преимущественно трагической, «страшной», «двойнической», фантастической или юмористической; сборник «Гротески и арабески», 1840), родоначальником детективной литературы («Убийство на улице Морг», 1841; «Золотой жук», 1843). Для зрелой лирики («Ворон и другие стихотворения», 1845) характерна тема трагических поисков красоты и ее смысла. На практическом занятии анализируются черты романтизма в стихотворении Э. А. По «Ворон». Ворон Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий, Задремал я над странице фолианта одного, И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал, Будто глухо так застукал в двери дома моего. «Гость,— сказал я,— там стучится в двери дома моего, Гость — и больше ничего». Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный, И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер, Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали Облегченье от печали по утраченной Линор, По святой, что там, в Эдеме, ангелы зовут Линор,— Безыменной здесь с тех пор. Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего, И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало: «Это гость лишь запоздалый у порога моего, Гость какой-то запоздалый у порога моего, Гость — и больше ничего». И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга. «Извините, сэр иль леди,— я приветствовал его,— Задремал я здесь от ...
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: обращается к главным событиям земной жизни Христа и, опираясь на Евангелия, рисует Его рождение, чудесные деяния, служение людям, распятие, победу над смертью и вознесение, раскрывает богатство Его характера, воссоздает Его живой облик. К Иисусу Христу поэт обращает возвышенные строки, прославляющие и восхваляющие Его: «The Sonne of glory...» (The Holy Sonnet 15, l. 11). Цикл сонетов «La Corona» («Венок сонетов») состоит из семи стихотворений, посвященных эпизодам из жизни Христа, которые имеют особое значение для более полного понимания Его жизни, деяний и учения. Сонеты «Annunciation» и «Nativitie» посвящены обстоятельствам рождения Иисуса, «Temple» — детству. В центре внимания поэта не только события из ранней земной жизни Христа, но также разнообразные христианские парадоксы, подчеркивающие Его богочеловеческую природу. Отсюда большое количество метафорических образов, передающих идею бессмертия Бога при перевоплощении Сына в Человека и обращающих читателей к библейскому преданию. Иисус — вездесущее начало земного мира: «That All, which alwayes is All every where...» (Annunciation, l. 2), бесконечность, не имеющая начала и конца: «Immensity...» (Annunciation, l. 14), свет, парализующий силы тьмы и влекущий за собой: «Thou 'hast light in dark...» (Annunciation, l. 13), «Bright Torch, which shin'st, that I the way may see...» (Ascention, l. 11), Логос (Слово) — созидающее начало всего сущего, в котором сосредоточены жизнь, благодать, истина и слава: «The Word...» (Temple,...
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Часть текста: Forms of Nationhood: The Elizabethan Writing of England (Chicago U. P., 1992). Cp. Katherine Duncan-Jones, Sir Philip Sidney, Courtier Poet (1991), pp. 210, 233. 3. MCPW, II, pp. 5523; cp. ibid., I, p. 526. 4. Wilson, The Art of Rhetorique. Роджер Эшам думал, что рифмованный стих был готического происхождения (The Scholemaster, 1570, in Elizabethan Critical Essays, ed. G. G. Smith, Oxford U. P., 1904, I, pp. 29-33). 5. Loe, op. cit., pp. 29-30. Я цитирую из репринтного издания 1870 г., изданного Гросартом. 6. Helgerson, “Barbarous Tongues”, pp. 286-91, quoting Daniel’s Defence of Rhyme (1602). 7. Joan Grundy, The Spenserian Poets (1969), p. 94. 8. The Poetical Works of George Sandys (ed. R. Hooper, 1872), I, pp. lxvi, xcii. 9. О Хэкуилле см. ниже в этой главе. 10. The Poems of John Collop (ed. C. Hilberry, Wisconsin U. P., 1962), pp. 108-11. 11. Black-Letter Ballads and Broadsides (ed. J. Lilley, 1867), pp. 1034; A Pepysian Garland (ed. H. E. Rollins, Cambridge U. P., 1922), pp. 366, 350: Old English Ballads, 1553-1625 (ed. Rollins, Cambridge U. P., 1920), pp. 209-12, 219; Shirburn Ballads, 1585-1616 (ed. A. Clark, Oxford U. P., 1907), p. 31. “Большие Ассизы”, написанные м-ром Стивенсом, церковнослужителем, говорили о грехах и наказаниях богатых...
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: «passе away», «to goe» («and whisper their souls, to goe», «the breath goes now»), означающими «умереть», «отойти» и «уйти». Этот смысл передается в переводе С. Степанова: Как праведник, свой путь свершив, Шепнув душе «Ступай!», отходит, Когда находят, что он жив, Одни – другие не находят. Отъезд лирического героя – его «отсутствие», «absence» – ассоциируется со смертью и через латинское значение приставки «ab». Слово «absence» в 4 строфе перекликается со словом «sense», «чувство», «ощущение». По мнению И. О. Шайтанова, «хотя этимология этих слов различна, но на слух одно может восприниматься как отрицательная форма другого»[1]. «Absence» соединяется в стихотворении с темой небесного, неземного. Странствие лирического героя представлено в стихотворении в эмблематическом образе круга – замыкающегося, возвращающегося к исходной точке, с одной стороны, и расширяющегося, описываемого вокруг исходной точки, с другой стороны. Исходная точка, центр круга – союз влюбленных, «святая тайна» которого уподоблена, ...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: OF A DREAM As I walked through the wilderness of this world, I lighted on a certain place where was a Den,[1] and laid me down in that place to sleep; and as I slept, I dreamed a dream. I dreamed, and behold I saw a man clothed with rags, standing in a certain place, with his face from his own house, a book in his hand, and a great burden upon his back. (Isa. LXIV. 6; Luke XIV. 33; PS. XXXVIII. 4; Heb. II. 2.) I looked, and saw him open the book, and read therein: and as he read he wept and trembled; and not being able longer to contain, he brake out with a lamentable cry, saying,[2] «What shall 1 do?» (Acts II. 37; XVI. 30, 31.) In this plight, therefore, he went home and refrained himself as long as he could, that his wife and children should not perceive his distress; but he could not be silent long, because that his trouble increased; wherefore at length he brake his mind to his wife and children; and thus he began to talk to them: «O my dear wife», said he, «and you the children of my bowels, I, your dear friend, am in myself undone by reason of a burden that lieth hard upon me: moreover, I am for certainly informed that this our city[3] will be burned with fire from heaven; in which fearful overthrow, both myself, with thee my wife, and you, my sweet babes, shall miserably come to ruin, except (the which yet[4] I see not) some way of escape may be found, whereby we may be delivered». At this his relations were sore amazed; not for that they believed what he had said to them was true, but because they thought some frenzy distemper had got into his head; therefore, it drawing towards night, and they hoping that sleep might settle his...
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Часть текста: посвященная не только пушкинскому стихотворению, но и одической традиции в целом. Основной тезис Пумпянского: «... одно из явлений всей русской литературы: великие литературные традиции получают заключение и неожиданно новый смысл... в русской литературе...». Согласно Пумпянскому, именно таким «заключением» по отношению к одической «великой традиции» становится русская ода: «... такое чисто античное явление, как ода, в русской поэзии получило то же поэтическое значение, какое в других нео-европейских литературах она имеет историко-литературное...»[1]. Однако вот загадка: для подтверждения этого своего тезиса Пумпянский приводит примеры из французской и немецкой поэзии, чей опыт завершен в России, но почти никогда — из английской. Почему? Уж во всяком случае, не по причине незнания английской литературы — вряд ли подобные доводы уместны по отношению к филологу, о поразительной эрудиции которого ходили легенды. Английский материал ему был прекрасно известен. На это указывают хотя бы отсылки к творчеству Джона Драйдена[2] и Уильяма Вордсворта[3]. Может быть, английская ода выпадает из «великой традиции» — так что с ней не стоит и считаться? Факты говорят об обратном. С историей оды связаны величайшие имена в английской поэзии; среди одописцев — друг и соперник Шекспира Бен Джонсон, крупнейший «метафизик» Эндрю Марвелл, законодатель в поэзии и критике рубежа XVII—XVIII веков Джон Драйден, знаменитый сентименталист Томас Грей и все основные, кроме Байрона, поэты-романтики. Как же, говоря о судьбе оды как жанра, можно пройти мимо такого значительного явления, как английская ода? Забывчивость? Упущение? Дело, видимо, в другом: английская ода явно не вписывалась в концепцию Пумпянского, мешала сделать столь важный для него вывод — о русском «завершении» и преображении античной оды. Какова, по Пумпянскому, основная тема...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: Н.П., Аникин Г.В.: История английской литературы Олдос Хаксли (Aldous Huxley, 1894-1963) Олдос Хаксли (Aldous Huxley, 1894-1963) Творческий путь Олдоса Хаксли начинается в духовной атмосфере 20-х годов, когда буржуазная интеллигенция почувствовала себя растерянной в связи с тем, что первая мировая война нанесла тяжелый удар позиции либерализма, сокрушила веру в буржуазный прогресс. В какой-то мере Хаксли испытывал воздействие идей фабианского социализма и антивоенных настроений «потерянного поколения», однако наиболее характерным для его мировоззренческой позиции стало неприятие научно-технического развития современного общества. Хаксли скептически относится к цивилизации XX в. В первом романе «Желтый Кром» (Crome Yellow, 1921) писатель противопоставляет «высоколобым» интеллигентам, ведущим бесконечные и бесплодные дискуссии в неспокойной обстановке XX в., счастливую жизнь XVIII в. Герой романа Уимбуш, владелец усадьбы «Желтый Кром», читает своим гостям летопись, охватывающую трехсотлетний период. Таким образом, сцены современной жизни чередуются в романе со сценами из прошлого. Главная идея романа в том, что с ходом истории люди все больше утрачивают связь с природой, устойчивое положение в обществе и оказываются перед лицом катастрофы. «Желтый Кром» несет в себе черты интеллектуального романа. Сюжетное движение выражено в нем слабо; содержание раскрывается через философские рассуждения персонажей. В своем первом романе писатель создал остроумные сатирические портреты. Это образ писателя-мистика Барбекью-Смита, говоруна-эпикурейца Скоугена, образ Присиллы, увлекающейся астрологией. Перед взором поэта-пессимиста Дэниса Стоуна проходит вереница снобов,...
Входимость: 1. Размер: 47кб.
Часть текста: know'st; Thou from the first Wast present, and, with mighty wings outspread, 20 Dove-like sat'st brooding on the vast Abyss, And mad'st it pregnant: what in me is dark Illumine, what is low raise and support; That, to the height of this great argument, I may assert Eternal Providence, And justify the ways of God to men. Say first — for Heaven hides nothing from thy view, Nor the deep tract of Hell — say first what cause Moved our grand Parents, in that happy state, Favoured of Heaven so highly, to fall off 30 From their Creator, and transgress his will For one restraint, lords of the world besides? Who first seduced them to that foul revolt? Th' infernal Serpent; he it was whose guile, Stirred up with envy and revenge, deceived The mother of mankind, what time his pride Had cast him out from Heaven, with all his host Of rebel Angels, by whose aid, aspiring To set himself in glory above his peers, He trusted to have equalled the Most High, 40 If he opposed; and, with ambitious aim Against the throne and monarchy of God, Raised impious war in Heaven and battle proud, With vain attempt. Him th' Almighty Power Hurled headlong flaming from the ethereal sky, With hideous ruin and combustion, down To botomless perdition, there to dwell In adamantine chains and penal fire, Who durst defy th’ Omnipotent to arms. Nine times the space that measures day and night 50 To...