Литература Западной Европы 17 века. Поиск по текстам материалов сайта. Cлово "ICH".

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 15. Размер: 10кб.

Часть текста: Стилистически творчество Пауля Флеминга (1609-1640) не вполне вписывается в представление о барокко (о его петраркизме и «антибарочной» эволюции см.: Pyritz, Hans.. Paul Fleming und der Petrarkismus. // Deutsche Barockforschung: Dokumentation einer Epoche. Koln-Berlin, 1970. S. 352-354), но это один из ярких выразителей духа эпохи, ее всеобщей озадаченности парадоксальной двойственностью человеческой природы, неадекватностью человека себе. Уже в стихотворении на смерть Георга Глогера (1631), друга и соседа по студенческой келье, «свидетеля моей поэзии» (Fleming P. Gedichte / Hrsg. v. Julius Tittmann. Leipzig, 1870. S. 29; далее страницы этого издания даны в скобках; курсив в цитатах мой), укрепившего юного поэта в призвании, Флеминг, передавая горе и потрясение утратой, так формулирует характер отношения к другу: «<…> Ach! wo, wo laät du <…> / Mich, deinen andern Dich?» (29). Чувство утраты себя, на первый взгляд, объясняется тем, что человек жив в стольких и таких образах, сколько людей и как его воспринимают. Вместе с безвременно ушедшим другом поэт оплакивает и свой, — самый дорогой из всех, — образ: «Ihr Augen, <…> nun ists um euch geschehn/Und auch um euren Mich» (29). Но речь идет не только и не столько о впечатлении «в глазах» друга, к которым поэт обращается, сколько и прежде всего о подлинности существования в этом «вашем Мне»: лирическое Я, обретавшее себя в «прекрасной душе» друга, чувствует себя теперь оставленным без жизни и без смысла заодно с его телом. Относительность связи души и тела, ирреальность и кажимость земного существования человека в поэзии Флеминга особенно обнажает мотив любви. Лирическое Я поэта, Я-душа, часто покидает себя-тело и обнаруживает себя-душу...

Входимость: 12. Размер: 35кб.

Часть текста: (res), и остроумие, основанное на словах (verba). Согласно трактату Цицерона «Об ораторе» („De oratore“), «шутки бывают двух родов: в одних обыгрывается дело, в других – слово» („Duo enim sunt genera facetiarum, quorum alterum re tractatur, alterum dicto“) [Cicero: 1959, 376]. В теоретических трудах литераторов Нового времени античное понимание остроумия стало догмой: в частности, у немецких теоретиков эпохи барокко и Просвещения можно встретить почти дословное повторение дефиниции Цицерона. Так, Кристиан Вейзе (1642–1708) в сочинении «Галантный оратор» („Politischer Redner“, 1677) замечает: «Если необходимо определить, что такое остроумие, то состоит оно частью в игре слов, частью в оригинальных и остроумных предметах» [Weise: 1677, 62]. Филандер фон дер Линде (1674–1732) в поэтике «Разговор о немецкой поэзии» („Unterredung von der Deutschen Poesie“, 1727) также говорит о различии между «остроумием… в отдельных словах… и на деле» [Linde: 1727, 270]. Иоганн Христоф Готшед (1700–1766) в «Опыте...

Входимость: 12. Размер: 30кб.

Часть текста: — философски-медитативной) возникает высокая поэзия на немецком языке (до этого немцы писали преимущественно на латыни), закономерно появляется настоятельная необходимость освоения этой поэзией общечеловеческих культурных ценностей, и прежде всего античного и библейского наследия. Уже М. Опиц, великий реформатор немецкой поэзии, создатель ее классического облика, в трактате “Das Buch von der Deutschen Poeterey” («Книга о немецком стихотворстве», 1624) призывает современных поэтов обогатить поэзию темами и образами не только грекоримской мифологии и культуры, но и библейскими. При этом именно Танах мог дать высокие образцы лирической поэзии, отсутствующие в Новом Завете. Усиление интереса к ветхозаветным текстам в плане их поэтической рецепции было, безусловно, стимулировано М. Лютером провозглашенным им принципом “Sola Scriptura!” («Одно Писание!», «Только Писание!»), его переводом Библии с оригинала на немецкий язык. В результате, как известно, Библия стала самой издаваемой и читаемой в Германии (а затем и в Европе вообще) книгой, вошла в каждый немецкий дом, дала первые образцы прозы и религиозно-философской поэзии на немецком языке (особенно Псалтирь в переводе М. Лютера). Кроме того, М. Лютер закладывает основы немецкой традиции переложения Псалмов. Это был своего рода вызов немецким поэтам, на который они не замедлили ответить. Обращение к немецкому тексту Библии, при том что образованные люди Германии в то время знали латынь не хуже родного языка (а многие даже лучше), было обусловлено и настоятельной потребностью защиты немецкого языка, который терпела только Лютеранская Церковь, потребностью создания единой нормы литературного языка. Упадок...

Входимость: 11. Размер: 33кб.

Часть текста: вв. придали эпиграмме статус универсального поэтического жанра, обладающего своими неповторимыми особенностями, и предложили ряд дефиниций последнего. Так, Иоганн Готлиб Мейстер (1665–1699), ректор гимназии св. Николая в Лейпциге, в поэтике «Непритязательные мысли о немецких эпиграммах» („Unvorgreiffliche Gedancken Von Teutschen Epigrammatibus“, 1698) определяет: «Эпиграмма есть сжатое изречение, в котором ясно и кратко сообщается о каком-либо лице, деянии или предмете» [Meister: 1698, 73]. Немецкий ученый-языковед, член «Плодоносящего общества» Юстус Георг Шоттель (1612–1676) в трактате «Искусство слагать стихи или рифмовать по-немецки» („Teutsche Vers- oder Reim-Kunst“, 1656) охарактеризовал эпиграмму как «остроумное стихотворение, устремленное к своей кульминации и увенчанное замечательным, метким, неожиданным изречением» [Schottel: 1656, 989–991]. Немецкий литературовед и критик Готхольд Эфраим Лессинг (1729–1781) в статье «Разрозненные замечания об эпиграмме и некоторых выдающихся эпиграмматистах» („Zerstreute Anmerkungen über das Epigramm und einige der vornehmsten Epigrammatisten“, 1771) назвал эпиграмму «стихотворением, в котором, сообразно свойству собственно надписи, наше внимание и любопытство возбуждаются каким-либо отдельным предметом и длятся до тех пор, пока не будут более или менее удовлетворены» [Lessing: 1771, 103]. В отличие от французского поэта, критика и теоретика литературы Никола Буало (1636–1711), понимавшего эпиграмму всего лишь как рифмованную остроту...

Входимость: 8. Размер: 46кб.

Часть текста: и романтизм) принципы библейской эстетики и поэтики осознаются как существенно дополняющие и корректирующие античный эталон с его уравновешенностью, соразмерностью и чисто человеческой мерой. Библейская эстетика, покоящаяся в первую очередь на категории возвышенного и позволяющая более всего приблизиться к выражению невыразимого, создать ощущение присутствия трансцендентного, как нам думается, в наибольшей степени заявляет о себе в так называемые переходные, переломные, «проклятые» времена – времена шатаний и потрясений, ломки старого и рождения в муках нового, во времена обострения социальных противоречий и катастрофичности сознания, пытающегося пробиться к Богу через хаос и суету, обрести гармонию хотя бы в сфере ментальной, противопоставить ужасу и абсурдности действительности иную, духовную реальность, в самих страданиях прозреть красоту и радость бытия. С особенной очевидностью, на наш взгляд, это продемонстрировали нидерландская и немецкая литературы XVII века. В XVII в Германии, как и в Нидерландах (здесь – прежде всего усилиями гениального Йоста ван ден Вондела) происходит подлинное открытие мира, в первую очередь Танаха (Ветхого Завета) как непреходящего источника поэтического вдохновения и художественного творчества. Безусловно, этот процесс был в целом характерен для начала эпохи Нового времени, но для немецкой поэзии он имел особый смысл: именно в XVII в. в силу разных причин возникает высокая философски-медитативная и любовная поэзия на немецком языке (до этого немцы писали преимущественно на латыни),...

Входимость: 7. Размер: 31кб.

Часть текста: Тайна поэзии остается тайной «свободного духа», независимо от того, с какой стороны «Света» или «Тьмы» он приходит. Поэзии трудно вместиться в рамки природной имманентности (Шеллинг) или априорной трансцендентальности (Кант). Она всегда сохраняет загадочную свободу «гетерогенного сквозняка», заносящего в земной хронотоп сведения о состоянии мира и человека и причащающего поэта и читателя к этому состоянию. В барокко поэтический дух был духом причащения к состоянию нарастающего апокалиптического напряжения мира, поэтому главными темами поэзии барокко были Смерть и Спасение, но прежде всего Смерть, и без решения проблемы Смерти, или даже «объявленной смерти», добраться до сути этой «переходной эпохи» невозможно. Барокко кажется иногда эпохой последней танатологии, то есть последним историческим «промежутком», когда Смерть воспринималась именно экзистенциально, а...

Входимость: 6. Размер: 9кб.

Часть текста: философского общества, 2000. С. 129-131 http://anthropology.ru/ru/texts/plaksina/symp08_48.html Некоторые стихотворения Августа фон Платена (и, в частности, баллада «Klaglied Kaiser Otto des Dritten», 1833) явно соотносятся с распространенным в XVII веке в Германии жанром духовной песни. Отцом этого жанра можно по праву считать М. Лютера (1483–1546), который подвергает литературной обработке ряд псалмов и создает на их основе замечательный сборник стихов под названием «Духовные песни». Позже это название станет обозначением самого жанра. Духовные песни Лютера еще очень разнородны по своей строфической и ритмической структуре. Однако уже здесь намечается некоторое единство во внешнем оформлении духовной песни как особого литературного жанра. Наиболее частотными размерами данного цикла стихов становятся трех- и четырехстопный ямбы: «Herr Gott, dich loben wir! Herr Gott, wir danken dir» «Aus tiefer Not schrei ich zu dir. / Herr Gott erhor mein Rufen». Бoльшинство своих песней Лютер делит на строфы в семь и девять строк, связанных между собой перекрестной и парной рифмой (чаще всего по схеме ababccdde или ababccd): Ein neues Lied wir heben an, Des walt Gott, unser Herre. Zu singen, was Gott hat getan, Zu seinem Lob und Ehre. Zu Brüssel in dem Niederland Wohl durch zween junge Knaben Hat er sein Wunder macht bekannt, Die er mit seinen Gaben So reichlich hat gezieret. или: Ach Gott, von Himmel siehe darein Und laß dich das erbarmen. Wie wenig sind der Heiligen dein, Verlassen sind wir Armen. Dein Wort man läßt nicht haben wahr, Der Glaub ist auch verloschen gar Bei allen Menschenkindern. К XVII в. форма духовной песни выкристаллизовывается окончательно, а жанр этот достигает ...

Входимость: 6. Размер: 11кб.

Часть текста: принципов барокко, отмеченного антиномическим и глубоко пессимистическим восприятием мира, во многом стоящего под знаком противоречий, сомнений, разочарования в мимолетности жизни, воспринимала и запечатлевала мотив чумы в готическом русле «чёрной смерти». Барокко с его обострённым чувством вселенских катастроф охотно обращалось к мотиву чумы, позволяющему наглядно и убедительно продемонстрировать всевластный закон гибели и разрушения земного. Образ чумы, неразборчиво и беспощадно пожиравшей живое, давал писателям возможность теснее сосредоточиться на излюбленной барокко идее хрупкой тщеты человеческой жизни, её сиюминутной легковесности: барочные сочинители употребляют понятие Nichtigkeit в значении «физическое ничтожество», «материальное ничто». Как А. Грифиус, ключевая фигура лирики барокко, так и М. Опиц, законодатель поэтических правил, в лирике которого исследователи находят многоие черты барокко, а также П. Герхардт, Ф. фон Логау помещают образ чумы в некий метафизический и идейно-образный контекст, который условно можно обозначить так: Menschliches Elende (название одного из сонетов А. Грифиуса). При этом чума фигурирует в излюбленных барочными лириками каталогах образов-понятий: Pestilenz und Krankheit (M. Opiz); Feuer,...

Входимость: 5. Размер: 1кб.

Входимость: 4. Размер: 69кб.

Часть текста: он выразился: «Если свести к одному итогу действительно счастливые и безоблачные дни всей моей жизни, то много-много, если составится четыре недели». Но, конечно, это была шутка. Поэт был счастлив, и можно смело сказать, что если бы Поликрат жил после олимпийца конца XVIII и начала XIX веков, то не бросал бы свой перстень в воду, так как убедился бы, что несчастья вовсе не нужны, чтобы сделать человека счастливым. Был ли Гёте счастлив также и в отношениях с женщинами? Внешне — да. Если не считать Лопе де Веги, с любовными похождениями которого мы познакомились выше, то германскому поэту можно отдать пальму первенства среди поэтов, пользовавшихся женским расположением. Нужно было бы исписать целую страницу, чтобы сделать только перечень имен, принадлежавших многочисленным владычицам его сердца. Его успехам, конечно, способствовали достоинства самого поэта. Добрый, красивый, гениальный, он обладал всеми качествами, необходимыми для того, чтобы влюбить в себя всякую женщину. К тому же он сам был необычайно влюбчив, и черта эта стала обнаруживаться в нем еще в раннем возрасте. Все это в совокупности делало то, что у солнца германской поэзии всегда появлялся спутник в образе миловидного создания, куда бы он ни приезжал, в какой бы круг незнакомых людей он ни забирался. Гёте, можно сказать, всегда дышал женской атмосферой. Женщина была его идеалом, путеводной звездой, стихией. Она следовала за ним повсюду с первых дней до конца жизни. Это ли не счастье? Анжелика Не хотелось бы расстаться с Гёте, не...

Поиск по материалам сайтаCлово "ICH"

Поиск по материалам сайта
Cлово "ICH"