Поиск по материалам сайта
Cлова начинающиеся на букву "D"

1. Пахсарьян Н.Т.: Жанровая трансформация французского романа на рубеже ХVII – ХVIII вв.

Входимость: 1. Размер: 51кб.

Часть текста: / Под редакцией Л.Г. Андреева. — М.: Экон. — С. 44 – 56 Эпоха «литературного рубежа» всегда насыщена разнообразными жанрово-стилевыми изменениями, особенно отчетливо, пожалуй, запечатлевающимися в самом чутком жанре Нового времени – в романе. Общие контуры и основное направление трансформации романного жанра в Западной Европе XVII-XVIII вв. представляются современным отечественным специалистам достаточно ясными. По мнению большинства из них, эта трансформация происходит преимущественно путем изменения жанрового содержания при сохранении старых повествовательных форм[1]. Сущность же формальных изменений состоит в соединении прежде противостоящих жанровых начал: нравоописательного плутовского и аналитико-психологического, причем, начала эти входят в романистику нового историко-литературного периода хоть и видоизменяясь, но удерживая при этом «фундаментальные структурные моменты»[2]. Наиболее отчетливо процесс и результаты такой трансформации, по мнению ученых, предстают в английском романе XVIII cтолетия[3], что не в последнюю очередь обусловлено социально-исторической ситуацией: успехами культурного развития в стране, пережившей буржуазную революцию еще в середине прошлого столетия, преимущественно буржуазным характером ее общества, благоприятно воздействующим на развитие такого, в свою очередь «буржуазного», жанра, как европейский роман Нового времени[4]. Согласно такой концепции, западноевропейский роман XVIII в. движется, вслед за его английскими образцами, к реалистической поэтике, ибо только реализм позволяет роману наиболее полно осуществить свои художественные возможности[5]. Нельзя сказать, что данная концепция возникла и развивалась лишь в отечественном литературоведении,...

2. Алташина В. Д. От воображаемой конфигурации мемуаров к вымыслу романа.

Входимость: 1. Размер: 23кб.

Часть текста: посвящена важной, но малоизученной в литературоведении проблеме, касающейся тонкой дифференциации таких понятий, как «вымысел» и «вообра- жаемая конфигурация». Анализируются французские мемуары ХVII века (Рец, Ла- рошфуко, Бюсси де Рабютен, г-жи де Моттвиль и де Лафайет, м-ль де Монпансье), оказавшие огромное влияние на развитие жанра романа-мемуаров XVIII века. Автобиографические произведения обычно относят к документальной прозе, однако собственная версия человека о себе далеко не всегда является самой достоверной 1 : ведь рассказ им ведется о событиях, которые не оставили его равнодушным, задели за живое, поэтому точного и беспристрастного копирования ждать не приходится. Рассказчик хочет оправдать себя, представить факты в выгодном свете — откуда же может взяться объективность и непредвзятость? Одной из функций рассказчика 2 является моделирование истории и собственной жизни, а «написать свою историю — значит скорее сконструировать себя, чем попытаться себя понять. Речь идет не о том, чтобы раскрыть историческую правду, но о том, чтобы раскрыть правду внутреннюю: ищут смысл и целостность, а не подлинность и исчерпанность», — пишет Ф. Лежен 3 , и его мысль поддерживает Р. Шолес: «Любое писание, любое сочинение есть конструирование. Мы не копируем мир, мы создаем свою версию мира. Нет мимесиса, только поэйсис. Нет регистрации фактов. Только конструирование» 4 . Ж. Гусдорф связывает возможность искажения с самим процессом переноса жизни на бумагу, с превращением меняющегося в застывшее, со стремлением придать рассказу логику, которой нет в реальной жизни. Техника повествования заставляет отказаться от объективности, ведь автобиография — не протокол. Таким образом, абсолютного совпадения реальности с рассказом о ней ...

3. Б. Томашевский. Пушкин и Лафонтен. Примечания

Входимость: 1. Размер: 25кб.

Часть текста: светских писателей“, 1805) так резюмировал статью Карамзина: „Г. Карамзин в 10 нумере «Вестника Европы», 1803 г., сделал сравнение сей поэмы с лафонтеновою и почти во всех местах показал преимущество русской“. Вот собственные слова Карамзина: повесть Лафонтена „служила образцом для русской «Душеньки», но Богданович, не выпуская из глаз Лафонтена, идет своим путем и рвет на лугах цветы, которые укрылись от французского поэта. Скажем без аллегорий, что лафонтеново творение полнее и совершеннее в эстетическом смысле, а Душенька во многих местах приятнее и живее, и вообще превосходнее тем, что писана стихами“. „Богданович писал стихами, и мы все читали его; Лафонтен прозою; и роман его едва ли известен одному из пяти французов, охотников для чтения“. Вслед за Карамзиным и Дмитриевым, Батюшков неоднократно превозносил достоинства „Душеньки“. „Душенька“ Богдановича постоянно упоминалась и Пушкиным. Белинский еще отметил перенесение стихов „Душеньки“ в первую главу „Евгения Онегина“: Гонясь за нею, волны там Толкают в ревности друг друга, Чтоб вырвавшись скорей из круга Смиренно пасть к ее ногам. (Ср. Е. О., гл. I, стр. XXXIII.) Кстати, стихи эти цитируются в статье Карамзина, который, сравнивая их с подлинником Лафонтена, замечает: „французские стихи хороши, но русские еще игривее и живей“. „Так стихотворцы с талантом подражают. Богданович не думал о словах Лафонтена, а видел перед собою шествие Венеры и писал картину с натуры“. Пушкин соединил еще один раз имя Психеи с именем Богдановича (а не Лафонтена) в иронических замечаниях к своей пародической оде Хвостову в 1825 г. („Псиша во образе Богдановича ему завидует“). 4. Басни Жуковского в свое время имели успех. Так, „Житель Бутырской Стороны“,...